31. НЕОБЫКНОВЕННАЯ ЛЮБОВЬ
Что касается профессора, то он без памяти полюбил свою красавицу Тулю,
или, как по паспорту оказалось, Наталью Каретникову. Он просто не
представлял, что у него может возникнуть такое чувство.
Он часами, когда она спала, смотрел на ее лицо, на ее узенькие бровки и
вздрагивающий ротик. Он боялся пошевельнуться, чтоб не разбудить ее.
И, когда она вставала, он приносил ей чай в кровать и с ложечки кормил
ее, упрашивая и умоляя скушать и выпить еще.
Она ломалась и капризничала, говоря, что у нее нет аппетита и что в
скором времени она, наверное, умрет от туберкулеза или от чего-нибудь
подобного, в то время как волчий аппетит не покидал ее ни днем ни ночью. Она
капризничала, фигуряла и третировала мужа. Она заставляла его по нескольку
раз приносить то одно, то другое. И он, боясь ее гнева и немилости,
безропотно исполнял все ее капризы и желания.
Он страстно и необыкновенно полюбил ее. А она, видя такую любовь,
совершенно дошла до пределов возможного. Она валялась в кровати до тех пор,
пока он не приходил со службы, и вообще часто не желала совсем вставать, и
не хотела даже мыться, говоря, что вода першит ее атласную кожу и закидывает
прыщиками.
Он, намочив полотенце теплой водой с одеколоном, вытирал ее красную
мордочку. И чистил ей зубки, упрашивая ее раскрыть ротик, чтоб пополоскать.
Она, дурачась, плевалась в него полосканием и падала на кровать от
смеха, когда он пытался обидеться или нахмуриться.
Она называла его дурачком, мурочкой и мордочкой, и он таял от этих
ласковых слов, чувствуя себя на седьмом небе от счастья и блаженства.
Теперь Василек, приезжая со службы, приносил ей конфеты и подарки. Он
обещал ей сделать разные меховые пальто и длинные шелковые платья.
Туля, капризничая, требовала разных немыслимых вещей - горностаевых
палантинов, поездки в Японию или в крайнем случае поездки в Ялту, на Черное
море.
Это последнее профессор ей торжественно обещал, после чего она
почувствовала как будто некоторую благодарность и нежную привязанность к
молодеющему старику, надоедавшему ей своими ласками.
Кашкин, видя необычайную любовь, горделиво ходил по дому и, встречаясь
с профессором, говорил, что, не будь его, тот нииогда не увидел бы ничего
подобного, а помер бы в своей лачуге, как последний муравей, без луча
счастья и радости.
Профессор жал ему руку и говорил "мерси", на что Кашкин уклончиво
отвечал, что с "мерси" ему не сшить шубы.
Туля, по временам требуя зрелищ, ходила с профессором в кино и ездила в
Ленинград, посещая там кафе и мюзик-холлы.
И всякий раз профессор, выходя с Тулей из сада, немного трусил, боясь
встретиться с Лидой или с бывшей женой.
Он встретил однажды Лиду, держа свою Тулю под ручку.
Лида страшно покраснела, увидев его. И вдруг, подойдя к нему, неловко и
как-то по-женски ударила его по лицу.
Туля, дико завизжав, хотела, как разъяренная тигрица, броситься на
Лиду. Но Василек, схватив Тулю за руки, отвел ее в сторону и попросил не
впутываться в глупую историю.
Он посмотрел на Лиду скорее равнодушно, чем злобно, и улыбнулся ей
какой-то нехорошей улыбкой, обнажившей его зубы. Затем, приподняв фуражку,
он круто повернулся на каблуках и, взяв свою разъяренную крошку под руку,
проследовал дальше.
Лида бросилась назад, к своему дому. А Василек, потирая щеку, увлекал
подальше свою даму, которая буквально рвалась догнать Лиду, чтоб схватиться
с ней или укусить в щеку.
Кашкин, узнав об этом случае, страшно хохотал, говоря, что теперь
профессор, съев по морде, тем самым окончательно отрезал пути к возвращению.
Он сказал, что случай этот, несомненно, к счастью и что теперь следует
окончательно ликвидировать все отношения.
Он намекал на оставленное в том доме имущество профессора и вызвался
принести все это, если ему будет уделено кое-что из заграничного гардероба
профессора. Туля тоже пожелала пойти вместе с Кашкиным, но Василек попросил
ее не делать этого.
В тот же день Кашкин, придя к Лиде, потребовал суровым тоном выдачи
всего, что полагалось профессору.
Лида вдруг, не сдерживая себя, плюнула в лицо Каш-кина, сказав, что он
может обирать, что ему угодно.
Кашкин, сказав: "Но-но, не очень-то распущайте себя плевками", проник в
комнату и, собрав два узла имущества, вернулся к профессору, умолчав о
плевке.
Однако плевок этот взбудоражил Кашкина. И, почувствовав часа через
полтора крайнее оскорбление, он дал себе слово разорить это осиное гнездо.
И, выйдя в сад, он стал кричать в сторону соседей разные обидные,
оскорбительные слова и названия, предлагая Лиде выйти и обещая заплевать с
ног до головы эту долговязую дылду, которая разыгрывает из себя какую-то
горделивую баронессу.
Покричав еще о безобразии аристократической жизни и вернувшись домой,
Кашкин отобрал из профессорского гардероба несколько пар брюк и джемпер и,
слегка утешившись, позабыл о своих угрозах. Между тем наступил май.
Туля категорически велела профессору достать путевку в дом отдыха на
Кавказ или в Крым.
И Василек, достав путевки, стал поспешно собираться, слегка беспокоясь,
как бы не случилось такого, что помешает им выехать.
Comment