Tweet
Соблазн контролировать сознание подданных путем провозглашения инакомыслящих «сумасшедшими» с последующим воздействием на них как на «сумасшедших» присутствовал у властей с давних пор. В древних обществах атеистов считали психами. Это даже в Библии отражено: «И сказал безумец в сердце своем: нет бога!».
В христианских странах такой способ контроля над умами, как помещение инакомыслящих в дома умалишенных, долгое время был все-таки малораспространен. Наоборот, сплошь и рядом самых настоящих душевнобольных, страдавших галлюцинациями, передавали в руки инквизиции за «сношения с дьяволом».
Ситуация изменилась в 30-е годы XIX века. Первый пример показала Россия и лично император Николай I. Это был знаменитый пример: официальное провозглашение П.Я. Чаадаева «сумасшедшим» за публикацию «Философического письма» – с запретом писать и выезжать из дома и помещением под надзор полицейского врача (алкоголика из ближайшей части, ежедневно изводившего Чаадаева своими пьяными придирками). Способ себя оправдал: последователей у Чаадаева не было. Несколькими годами позже к России присоединилась Америка: в северных штатах отдельных молодых людей из «приличных семей» стали отправлять в сумасшедшие дома за приверженность социалистическим (фурьеристским и сен-симонистским) взглядам, а в южных – за пропаганду аболиционизма. Уже в 40-е к списку добавилась Франция – власти экспериментировали с методами подавления сен-симонизма: одних – в тюрьму, других – в дурдом. Тюрьма, впрочем, была куда более распространенным наказанием. К тому же и врачи, как с неудовольствием обнаружили власти, нередко оказывались политическими единомышленниками репрессированных.
В царской России в конце XIX века очень любили провозглашать сумасшедшими религиозных инакомыслящих (так называемых сектантов). Основатель малеванщины (учения, отколовшегося от штундизма) Кондратий Малеванный был в 1895 году провозглашен «сумасшедшим» и помещен в Казанскую психиатрическую больницу. Случилось это после того, как и светские, и духовные власти признали Малеванного «особо опасным»: число его приверженцев стремительно росло, а затеянный было с ним диспут православные священники с позором проиграли. Вслед за Малеванным в дома умалишенных стали десятками отправлять его последователей.
Пребывание в сумасшедшем доме было в те годы совсем не безопасным. «Палата № 6» дает лишь очень слабое представление о том, чем была на рубеже веков провинциальная психиатрическая лечебница. К тому времени была разработана целая система убийств людей в психбольницах – таких, чтобы нельзя было доказать сам факт убийства. Один из приемов описал политкаторжанин С.Д. Львов, попавший в 1911 году в Московскую окружную психиатрическую лечебницу (станция Голицыно): «В полночь к моему соседу подошли двое санитаров. Один сдвинул его пониже с подушки и со всего размаха начал ударять кулаками по верхней части черепа. Удары гулко раздавались в тишине палаты. Больной вначале что-то вскрикнул невнятное. Потом затих и только по временам стонал как-то изнутри. Когда один санитар отбил себе руку, продолжал другой. От этих ударов неминуемо должно было произойти кровоизлияние в мозг. Повреждения врачи могут не обнаружить, так как на теле знаков нет, а на заросшей волосами голове не видно кровоподтеков. Смерть от кровоизлияния в мозг – обычный конец… Больной затих. Его оставили на полчаса. Потом пришли, послушали дыхание, пощупали пульс. Он был еще жив. Тогда один из санитаров влез на кровать и начал давить грудную клетку полумертвого коленями. После этого приема он умер».
Впрочем, почти в тот же период – в 1904–1906 годах – П.П. Кащенко прятал у себя в Алексеевской больнице революционеров и евреев (первых от полиции, а вторых от погромщиков). Видимо, за эти его «преступления» в «новой, демократической» России больница и была лишена имени Кащенко и вновь переименована в Алексеевскую.
В XX веке, вплоть до конца II Мировой войны, психиатрию в качестве инструмента контроля над сознанием и подавления инакомыслия практически не использовали: времена были простые и жестокие. Напротив, известно, что политически неблагонадежные не раз прикидывались психически больными и успешно скрывались от преследования в психбольницах: в сталинском Советском Союзе, в фашистской Италии, в хортистской Венгрии. Были такие же догадливые персонажи и в нацистской Германии, но там их хитрость вышла им боком: вместе с действительно психически больными они подпали под гитлеровскую программу «эвтаназии».
Все резко изменилось в годы «холодной войны», когда в психиатрическую практику была введена психофармакология (начиная с первого нейролептика – аминазина). Как только обнаружилось, что с помощью лекарственных препаратов можно менять сознание и осуществлять за ним контроль, власти поняли, какой мощный инструмент подавления инакомыслия попал им в руки.
Первыми оказались американцы, широко применившие – в обстановке антикоммунистической истерии – «лечение» в психбольницах нейролептиками тех, кто опрометчиво выказывал сочувствие к коммунистическим идеям, но при этом ни в каких коммунистических организациях не состоял (кто состоял – тех сажали). Некоторые такие истории стали широко известны много позже – в 70-е годы, а о трагической судьбе голливудской кинозвезды Фрэнсис Фармер в США даже сняли в 1982 году художественный фильм с Джессикой Ланж в главной роли.
СССР долго отставал от Запада. Конечно, в послевоенный период отдельные политзаключенные попадали в психбольницы (часто, правда, в результате действительно развившихся из-за пыток временных – и не очень – психических расстройств), но отработанной системы провозглашения инакомыслящих «сумасшедшими» в СССР не было. Такая система стала складываться, как ни парадоксально, уже в годы «оттепели», при Н.С. Хрущеве.
В 1956 году, в ходе борьбы с «культом личности», КПК при ЦК КПСС под горячую руку чуть было не разогнала печально знаменитые «Серпы» – Институт судебной психиатрии им. Сербского. Институт, однако, уцелел, а пережившие сильный испуг врачи спецотделения, сотрудничавшие с НКВД–МГБ (возглавлял их приобретший позже зловещую славу Д.Р. Лунц), сплотились в тесную группу, объединились круговой порукой и стали ждать своего часа.
Этот час настал в начале 60-х, когда СССР столкнулся с острым социально-политическим кризисом. Внешним (хотя и тщательно скрывавшимся) проявлением этого кризиса стали массовые беспорядки 1961–1963 годов – в Муроме, Александрове, Бийске, Краснодаре, Кривом Роге, Сумгаите и Новочеркасске. Кончилось дело снятием Хрущева. И в тот же период по всей стране начали строить и открывать новые спецпсихбольницы: Сычевскую, Благовещенскую, Черняховскую, Костромскую. Опять, как и в прошлых случаях, все зависело от общеполитических причин: при Сталине с его теорией «обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму» просто не было нужды провозглашать политических врагов психами, а вот при Хрущеве – Брежневе, когда уже было изобретено «общенародное государство» и «морально-политическое единство советского народа», вполне логично возникал соблазн зачислить как можно большее число недовольных (а их было много – «отдельные отщепенцы» массовые беспорядки устроить не в силах) в разряд «душевнобольных».
К концу 70-х система сформировалась окончательно. К имевшимся спецпсихбольницам добавили еще пять. «Серпы» из находившегося под угрозой запрета учреждения превратились в важнейший инструмент политических репрессий и «карательной психиатрии». Д.Р. Лунц и Г.В. Морозов оказались в фаворе. Услужливым профессором А.В. Снежневским была изобретена нигде в мире, кроме СССР, не признававшаяся «вялотекущая шизофрения», которую и стали выставлять инакомыслящим в качестве диагноза (с такими замечательными симптомами, как «философская интоксикация» – это если кто философскую литературу читает – и «бред реформаторства» – это если кто мечтает о каких-то социальных изменениях).
Контроль над сознанием с помощью психбольниц и нейролептиков был поставлен на поток. В начале 80-х стали строить еще 6 спецпсихбольниц (а собирались – 8). Когда в 1988 году, в обстановке «перестройки» и критики «карательной психиатрии», приняли новое законодательство о психиатрической помощи, в стране разом сняли с учета у психиатра 776 тыс. человек, ликвидировали 5 спецпсихбольниц, а 16 передали в ведение Минздрава СССР.
К тому времени психиатры умели уже не только контролировать сознание и поведение, но и физическое состояние «политпсихов». Ничего не стоило убить человека – и не так грубо, как в начале века, а изящно, без применения физической силы. Если, конечно, было указание убить.
Небольшое воспоминание
Спецпсихбольница. Большая наблюдательная палата, куда помещаются вновь прибывшие – пока не раскидают по камерам-палатам. Контингент: «политпсихи» (основные категории: политзеки – преимущественно социалисты и марксисты – и так называемые правдоискатели: те, кто либо поссорился с местной номенклатурой, либо пытался разоблачать ее злоупотребления), уголовники (либо натуральные маньяки, либо «косящие» под них) и какие-то совсем загадочные, забитые, заколотые нейролептиками хроники (на местном жаргоне – «чушки»).
Вдруг одного из вновь прибывших начинает «заворачивать». «Заворачивание» – это когда под воздействием слоновьих доз нейролептиков у человека развивается генерализованная жесточайшая тоническая судорога: жертву карательной медицины начинает как бы закручивать вокруг собственной оси – голову вывертывает лицом назад, корпус выворачивает в поясничном отделе, руки и ноги – в суставах, глаза вылезают из орбит, язык – изо рта. Может отпустить само, а может кончиться переломом позвоночника в шейном отделе или смертью от удушья.
Какое-то мгновение мы все тупо смотрим на эту картину, затем все, не сговариваясь, бросаемся к двери и начинаем орать: «Тут человеку плохо!», «Тут парня заворачивает!», «Человек умирает!», «Врача!», «Палачи!», «Суки позорные!».
Вообще-то говоря, так вести себя не положено. И слов таких кричать не надо. Вообще-то говоря, за это можно поплатиться. И все это знают. Но ведь парень загнуться может...
Влетают двое санитаров-садистов, жлобы под два метра в армейской форме под белыми халатами. Еще несколько таких же стерегут вход. То, что я их называю «санитары-садисты», – это не преувеличение. Чуть что – бьют ногой в пах или по почкам. Любимое дело.
– ... твою мать! – говорит один, едва взглянув на судорожного. – Заворачивает! Давай каталку! – орет он в проход. – Вызывай дежурного!
Но дежурный врач – офицер-гебешник – уже тут.
– Тьфу, б...! – комментирует он. – Не понос, так золотуха! Когда же вы все передохнете?
Кажется, ну вот и оставь этого парня в покое, раз хочешь, чтобы мы все передохли. «Завернется» – и конец ему.
Но парня быстро увозят. На «сук позорных» санитары-садисты – ноль внимания.
– Да успокойтесь вы! – говорят они нам. – Все будет нормально. Первый раз, что ли?
И действительно, вскоре парня привозят. Судорога снята. Ничего не сломано.
Дежурный врач перед уходом дает наставление:
– На воскресенье я тебе дозу отменил. В книге дежурств запись сделал. В понедельник твой лечащий придет – во всем разберется. И не хрена терпеть было, дурак! Почувствовал, что начинает заворачивать, – сразу ори. Шею же мог сломать!
Вот так. А ведь этот врач – палач палачом. Представитель карательной медицины. Можно смело расстреливать за одно место работы.
Однако то, что носит массовый характер, трудно скрыть. Будь брежневский СССР действительно «тоталитарным государством», беспокоиться было бы не о чем: никакая неугодная информация вовне не просочилась бы. Но реальный брежневский Советский Союз тоталитарным государством не был – и за границу хлынул поток разоблачений: свидетельства А.С. Есенина-Вольпина, В.Я. Тарсиса, Ж.А. Медведева, П.П. Григоренко, специально посвященная «карательной психиатрии» работа А.П. Подрабинека и т.д., и т.д.
В 1982 году КГБ стало известно, что на очередном съезде Всемирной ассоциации психиатров (ВПА), который должен был состояться в Австрии в июле 1983-го, планируют исключить из ВПА советское Всесоюзное общество невропатологов и психиатров (ВОНП) – за «карательную психиатрию». КГБ подсуетился и – чтобы не доводить дело до фактического суда над ВОНП – порекомендовал ВОНП добровольно выйти из ВПА. Что и было сделано. Когда в 1989 году ВОНП восстанавливали в ВПА, советским психиатрам пришлось снять с учета 2 миллиона человек!
Между тем у американских психиатров у самих было рыльце в пушку – и не будь советская власть и советская психиатрия так дискредитированы, они могли бы успешно разыграть контрпропагандистскую карту.
Со второй половины 50-х годов в США психиатры – по заказу ФБР, ЦРУ и Пентагона – развернули массовые исследования по изменению сознания и контролю за поведением с помощью нейролептиков, психохирургии, электрошока, гипноза и сенсорной депривации. В качестве подопытных кроликов выступали ничего не подозревавшие пациенты психбольниц. Но поскольку целью экспериментов был контроль над сознанием и поведением психически здоровых людей, в систему было введено помещение в психбольницы (для участия в экспериментах) групп психически здоровых – в основном задержанных полицией бродяг, пьяных, сбежавших из дома подростков, незаконных иммигрантов и т.п. Другой группой подопытных стали заключенные тюрем. На них не только «обкатывали» нейролептики и галлюциногены, но и ставили эксперименты по психохирургии. Через все эти эксперименты прошли десятки, если не сотни тысяч человек. Впрочем, широко известно об этом стало лишь во второй половине 70-х, после публикации скандальных докладов Американского союза борьбы за гражданские права и Комитета борьбы против жестокого обращения с заключенными.
В 60-е годы ситуация усугубилась. В обстановке «молодежной революции» власти задействовали психиатров в качестве силы, способной нейтрализовывать политически опасных молодых бунтарей. В частности, молодежное движение целенаправленно наркотизировали (агент ЦРУ и ФБР, участник программ контроля над сознанием «Наоми», «МК-ультра» и «Программа ЛСД», «апостол психоделической революции» Тимоти Лири ради этой «святой» цели даже в подполье к «уэзерменам» уходил и на базу «Черных пантер» в Алжир ездил) – и добились огромных успехов (ФБР позже гордо констатировало в своих отчетах, что вчерашние бунтари, пристрастившись к ЛСД, стали совершенно аполитичны и безвредны, – впрочем, эти отчеты стали достоянием гласности лишь в 70-е).
В США, где в 60-е совершеннолетними считались лишь достигшие 21 года, бесправная молодежь 15–19 лет стала излюбленным «подопытным кроликом» для психиатров-садистов в тюрьмах и больницах, испытывавших на своих жертвах наркотики, электрошок, нейролептики, лоботомию, выжигание определенных участков мозга и прочие методы «модификации поведения». Число жертв потянуло на десятки тысяч (не меньше 20 тысяч, а возможно, что втрое больше). Все это стало известно из докладов специальных комиссий Конгресса США и Департамента юстиции, опубликованных в 1974 и 1975 годах.
Тогда же, в 1974-м, разразился еще один скандал: стало известно, что в США с 60-х годов проводилась программа по изменению психики детей (начиная с 3 лет) – с тем чтобы сделать их более послушными, покорными и исполнительными. А в конце 70-х стало известно, что американские психиатры участвовали в программе ФБР по разработке внедряемых в мозг микроприемопередатчиков (МПП), с помощью которых власти могли бы фиксировать местонахождение того, в чей мозг МПП внедрен, считывать данные о состоянии мозга и воздействовать на поведение носителя с помощью радиосигналов. Насколько грандиозными были планы ФБР и психиатров, выяснилось из рассекреченного проекта Д.А. Мейера, который подсчитал, что для тотального контроля над поведением, например, Гарлема (250 тыс. человек), необходимо вживление МПП всем жителям и установка 250 ретрансляторов, ориентированных на «руководящий центр».
Все это привело к возникновению в США в 70-е годы массового антипсихиатрического движения, затем перекинувшегося на Англию, Канаду, Австралию, Швейцарию, ФРГ и другие страны.
Начиная со времен Рейгана и особенно Буша-старшего власти в Америке вновь активно занялись экспериментами по контролю над сознанием с помощью психиатрии – но действовали уже умнее и в условиях куда большей секретности. К тому же теперь у властей появился хороший предлог все засекретить: борьба с «мировым терроризмом». Достижения этого периода, как недавно выяснилось, были успешно опробованы после 11 сентября 2001 года на американских потребителях СМИ: разработанные специалистами суггестивные сюжеты о «террористической угрозе» доводили рядовых американцев до психоза. Это обеспечивалось экспериментально найденными в предыдущий период психиатрами ЦРУ композициями цветов, мелодий, словосочетаний и изменений ритма в ходе информсообщений. Позже стало известно, что разработки психиатров того периода применяются к заключенным на базе Гуантанамо. Фактически это пытки, но не физические, а изощренные психологические: например, заключенного раздевали, помещали в неудобную позу (скажем, на корточки с поднятыми вверх руками), завязывали глаза, надевали на голову наушники с транслируемым «белым шумом» и обдували сзади сильным вентилятором. Через 15 минут у заключенного начинались галлюцинации, через полчаса он впадал в транс и отвечал на любые вопросы без участия сознания.
Американские правозащитники утверждают, что с конца 90-х тюрьмы вновь стали широко использоваться для психиатрических программ ЦРУ и ФБР, а в наиболее консервативных штатах Среднего Запада вновь, как в 60-е, молодежь с «нестандартными взглядами» стали помещать в психбольницы. Строго говоря, в психушку можно попасть ни за что, видимо, где угодно. Моя бывшая ученица, вышедшая замуж в ФРГ, рассказала, как 80-е брата ее мужа соседи поместили в психбольницу только за то, что он – в отличие от прочих жителей маленького немецкого городка – не стриг газон перед домом! Вся семья потратила целых полгода, чтобы вырвать его из психбольницы, задействовав для этого все свои связи, баронский титул и т.п. Брату пришлось уехать из своего городка в другой. Кстати, газон в этом другом городке он теперь – со страху – аккуратно стрижет. Вот вам и контроль за поведением!
Да и у нас дома со времен Горбачева все не так хорошо, как можно было бы подумать. В 1992 году ВПА планировала вторично изгнать советских психиатров из своих рядов. Но тут исчез Советский Союз, и вопрос решился сам собой. Однако вскоре возникшую Федерацию психиатрических обществ стран СНГ возглавил тот самый знаменитый «карательный психиатр» Г.В. Морозов! А директор позорно знаменитых «Серпов» недавно побывала в министрах здравоохранения России!
Если почитать литературу правозащитных организаций, обнаружится, что использование психиатрии в карательных целях вновь вовсю применяется в России начиная с прихода к власти Путина. Особенно часто это происходит в провинции (чем дальше от Москвы – тем чаще). Появилось в этой практике и кое-что новое: власти всех ветвей (в первую очередь исполнительная и особенно «силовики») широко теперь прибегают к помощи психиатров при решении хозяйственных конфликтов. То есть если вы, не дай бог, вступили в спор с местным прокурором или начальником милиции из-за земельного участка, ваши шансы оказаться в психбольнице чрезвычайно возрастают. При этом вы там окажетесь вовсе не потому, что спорите из-за земли. А потому, что «высказываете бредовые измышления в адрес власти и ее представителей», то есть страдаете «бредом реформаторства». А если вы еще и жалобы в столицу писали – то, значит, вы страдаете и «синдромом сутяжничества».
В больнице вас полечат – чтобы и вы, и все ваши знакомые навсегда выучили: реформаторством у нас в стране могут заниматься только такие люди, как Чубайс или Греф. А жалобы может писать только надзорная инстанция. Или, в крайнем случае, адвокат.
В христианских странах такой способ контроля над умами, как помещение инакомыслящих в дома умалишенных, долгое время был все-таки малораспространен. Наоборот, сплошь и рядом самых настоящих душевнобольных, страдавших галлюцинациями, передавали в руки инквизиции за «сношения с дьяволом».
Ситуация изменилась в 30-е годы XIX века. Первый пример показала Россия и лично император Николай I. Это был знаменитый пример: официальное провозглашение П.Я. Чаадаева «сумасшедшим» за публикацию «Философического письма» – с запретом писать и выезжать из дома и помещением под надзор полицейского врача (алкоголика из ближайшей части, ежедневно изводившего Чаадаева своими пьяными придирками). Способ себя оправдал: последователей у Чаадаева не было. Несколькими годами позже к России присоединилась Америка: в северных штатах отдельных молодых людей из «приличных семей» стали отправлять в сумасшедшие дома за приверженность социалистическим (фурьеристским и сен-симонистским) взглядам, а в южных – за пропаганду аболиционизма. Уже в 40-е к списку добавилась Франция – власти экспериментировали с методами подавления сен-симонизма: одних – в тюрьму, других – в дурдом. Тюрьма, впрочем, была куда более распространенным наказанием. К тому же и врачи, как с неудовольствием обнаружили власти, нередко оказывались политическими единомышленниками репрессированных.
В царской России в конце XIX века очень любили провозглашать сумасшедшими религиозных инакомыслящих (так называемых сектантов). Основатель малеванщины (учения, отколовшегося от штундизма) Кондратий Малеванный был в 1895 году провозглашен «сумасшедшим» и помещен в Казанскую психиатрическую больницу. Случилось это после того, как и светские, и духовные власти признали Малеванного «особо опасным»: число его приверженцев стремительно росло, а затеянный было с ним диспут православные священники с позором проиграли. Вслед за Малеванным в дома умалишенных стали десятками отправлять его последователей.
Пребывание в сумасшедшем доме было в те годы совсем не безопасным. «Палата № 6» дает лишь очень слабое представление о том, чем была на рубеже веков провинциальная психиатрическая лечебница. К тому времени была разработана целая система убийств людей в психбольницах – таких, чтобы нельзя было доказать сам факт убийства. Один из приемов описал политкаторжанин С.Д. Львов, попавший в 1911 году в Московскую окружную психиатрическую лечебницу (станция Голицыно): «В полночь к моему соседу подошли двое санитаров. Один сдвинул его пониже с подушки и со всего размаха начал ударять кулаками по верхней части черепа. Удары гулко раздавались в тишине палаты. Больной вначале что-то вскрикнул невнятное. Потом затих и только по временам стонал как-то изнутри. Когда один санитар отбил себе руку, продолжал другой. От этих ударов неминуемо должно было произойти кровоизлияние в мозг. Повреждения врачи могут не обнаружить, так как на теле знаков нет, а на заросшей волосами голове не видно кровоподтеков. Смерть от кровоизлияния в мозг – обычный конец… Больной затих. Его оставили на полчаса. Потом пришли, послушали дыхание, пощупали пульс. Он был еще жив. Тогда один из санитаров влез на кровать и начал давить грудную клетку полумертвого коленями. После этого приема он умер».
Впрочем, почти в тот же период – в 1904–1906 годах – П.П. Кащенко прятал у себя в Алексеевской больнице революционеров и евреев (первых от полиции, а вторых от погромщиков). Видимо, за эти его «преступления» в «новой, демократической» России больница и была лишена имени Кащенко и вновь переименована в Алексеевскую.
В XX веке, вплоть до конца II Мировой войны, психиатрию в качестве инструмента контроля над сознанием и подавления инакомыслия практически не использовали: времена были простые и жестокие. Напротив, известно, что политически неблагонадежные не раз прикидывались психически больными и успешно скрывались от преследования в психбольницах: в сталинском Советском Союзе, в фашистской Италии, в хортистской Венгрии. Были такие же догадливые персонажи и в нацистской Германии, но там их хитрость вышла им боком: вместе с действительно психически больными они подпали под гитлеровскую программу «эвтаназии».
Все резко изменилось в годы «холодной войны», когда в психиатрическую практику была введена психофармакология (начиная с первого нейролептика – аминазина). Как только обнаружилось, что с помощью лекарственных препаратов можно менять сознание и осуществлять за ним контроль, власти поняли, какой мощный инструмент подавления инакомыслия попал им в руки.
Первыми оказались американцы, широко применившие – в обстановке антикоммунистической истерии – «лечение» в психбольницах нейролептиками тех, кто опрометчиво выказывал сочувствие к коммунистическим идеям, но при этом ни в каких коммунистических организациях не состоял (кто состоял – тех сажали). Некоторые такие истории стали широко известны много позже – в 70-е годы, а о трагической судьбе голливудской кинозвезды Фрэнсис Фармер в США даже сняли в 1982 году художественный фильм с Джессикой Ланж в главной роли.
СССР долго отставал от Запада. Конечно, в послевоенный период отдельные политзаключенные попадали в психбольницы (часто, правда, в результате действительно развившихся из-за пыток временных – и не очень – психических расстройств), но отработанной системы провозглашения инакомыслящих «сумасшедшими» в СССР не было. Такая система стала складываться, как ни парадоксально, уже в годы «оттепели», при Н.С. Хрущеве.
В 1956 году, в ходе борьбы с «культом личности», КПК при ЦК КПСС под горячую руку чуть было не разогнала печально знаменитые «Серпы» – Институт судебной психиатрии им. Сербского. Институт, однако, уцелел, а пережившие сильный испуг врачи спецотделения, сотрудничавшие с НКВД–МГБ (возглавлял их приобретший позже зловещую славу Д.Р. Лунц), сплотились в тесную группу, объединились круговой порукой и стали ждать своего часа.
Этот час настал в начале 60-х, когда СССР столкнулся с острым социально-политическим кризисом. Внешним (хотя и тщательно скрывавшимся) проявлением этого кризиса стали массовые беспорядки 1961–1963 годов – в Муроме, Александрове, Бийске, Краснодаре, Кривом Роге, Сумгаите и Новочеркасске. Кончилось дело снятием Хрущева. И в тот же период по всей стране начали строить и открывать новые спецпсихбольницы: Сычевскую, Благовещенскую, Черняховскую, Костромскую. Опять, как и в прошлых случаях, все зависело от общеполитических причин: при Сталине с его теорией «обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму» просто не было нужды провозглашать политических врагов психами, а вот при Хрущеве – Брежневе, когда уже было изобретено «общенародное государство» и «морально-политическое единство советского народа», вполне логично возникал соблазн зачислить как можно большее число недовольных (а их было много – «отдельные отщепенцы» массовые беспорядки устроить не в силах) в разряд «душевнобольных».
К концу 70-х система сформировалась окончательно. К имевшимся спецпсихбольницам добавили еще пять. «Серпы» из находившегося под угрозой запрета учреждения превратились в важнейший инструмент политических репрессий и «карательной психиатрии». Д.Р. Лунц и Г.В. Морозов оказались в фаворе. Услужливым профессором А.В. Снежневским была изобретена нигде в мире, кроме СССР, не признававшаяся «вялотекущая шизофрения», которую и стали выставлять инакомыслящим в качестве диагноза (с такими замечательными симптомами, как «философская интоксикация» – это если кто философскую литературу читает – и «бред реформаторства» – это если кто мечтает о каких-то социальных изменениях).
Контроль над сознанием с помощью психбольниц и нейролептиков был поставлен на поток. В начале 80-х стали строить еще 6 спецпсихбольниц (а собирались – 8). Когда в 1988 году, в обстановке «перестройки» и критики «карательной психиатрии», приняли новое законодательство о психиатрической помощи, в стране разом сняли с учета у психиатра 776 тыс. человек, ликвидировали 5 спецпсихбольниц, а 16 передали в ведение Минздрава СССР.
К тому времени психиатры умели уже не только контролировать сознание и поведение, но и физическое состояние «политпсихов». Ничего не стоило убить человека – и не так грубо, как в начале века, а изящно, без применения физической силы. Если, конечно, было указание убить.
Небольшое воспоминание
Спецпсихбольница. Большая наблюдательная палата, куда помещаются вновь прибывшие – пока не раскидают по камерам-палатам. Контингент: «политпсихи» (основные категории: политзеки – преимущественно социалисты и марксисты – и так называемые правдоискатели: те, кто либо поссорился с местной номенклатурой, либо пытался разоблачать ее злоупотребления), уголовники (либо натуральные маньяки, либо «косящие» под них) и какие-то совсем загадочные, забитые, заколотые нейролептиками хроники (на местном жаргоне – «чушки»).
Вдруг одного из вновь прибывших начинает «заворачивать». «Заворачивание» – это когда под воздействием слоновьих доз нейролептиков у человека развивается генерализованная жесточайшая тоническая судорога: жертву карательной медицины начинает как бы закручивать вокруг собственной оси – голову вывертывает лицом назад, корпус выворачивает в поясничном отделе, руки и ноги – в суставах, глаза вылезают из орбит, язык – изо рта. Может отпустить само, а может кончиться переломом позвоночника в шейном отделе или смертью от удушья.
Какое-то мгновение мы все тупо смотрим на эту картину, затем все, не сговариваясь, бросаемся к двери и начинаем орать: «Тут человеку плохо!», «Тут парня заворачивает!», «Человек умирает!», «Врача!», «Палачи!», «Суки позорные!».
Вообще-то говоря, так вести себя не положено. И слов таких кричать не надо. Вообще-то говоря, за это можно поплатиться. И все это знают. Но ведь парень загнуться может...
Влетают двое санитаров-садистов, жлобы под два метра в армейской форме под белыми халатами. Еще несколько таких же стерегут вход. То, что я их называю «санитары-садисты», – это не преувеличение. Чуть что – бьют ногой в пах или по почкам. Любимое дело.
– ... твою мать! – говорит один, едва взглянув на судорожного. – Заворачивает! Давай каталку! – орет он в проход. – Вызывай дежурного!
Но дежурный врач – офицер-гебешник – уже тут.
– Тьфу, б...! – комментирует он. – Не понос, так золотуха! Когда же вы все передохнете?
Кажется, ну вот и оставь этого парня в покое, раз хочешь, чтобы мы все передохли. «Завернется» – и конец ему.
Но парня быстро увозят. На «сук позорных» санитары-садисты – ноль внимания.
– Да успокойтесь вы! – говорят они нам. – Все будет нормально. Первый раз, что ли?
И действительно, вскоре парня привозят. Судорога снята. Ничего не сломано.
Дежурный врач перед уходом дает наставление:
– На воскресенье я тебе дозу отменил. В книге дежурств запись сделал. В понедельник твой лечащий придет – во всем разберется. И не хрена терпеть было, дурак! Почувствовал, что начинает заворачивать, – сразу ори. Шею же мог сломать!
Вот так. А ведь этот врач – палач палачом. Представитель карательной медицины. Можно смело расстреливать за одно место работы.
Однако то, что носит массовый характер, трудно скрыть. Будь брежневский СССР действительно «тоталитарным государством», беспокоиться было бы не о чем: никакая неугодная информация вовне не просочилась бы. Но реальный брежневский Советский Союз тоталитарным государством не был – и за границу хлынул поток разоблачений: свидетельства А.С. Есенина-Вольпина, В.Я. Тарсиса, Ж.А. Медведева, П.П. Григоренко, специально посвященная «карательной психиатрии» работа А.П. Подрабинека и т.д., и т.д.
В 1982 году КГБ стало известно, что на очередном съезде Всемирной ассоциации психиатров (ВПА), который должен был состояться в Австрии в июле 1983-го, планируют исключить из ВПА советское Всесоюзное общество невропатологов и психиатров (ВОНП) – за «карательную психиатрию». КГБ подсуетился и – чтобы не доводить дело до фактического суда над ВОНП – порекомендовал ВОНП добровольно выйти из ВПА. Что и было сделано. Когда в 1989 году ВОНП восстанавливали в ВПА, советским психиатрам пришлось снять с учета 2 миллиона человек!
Между тем у американских психиатров у самих было рыльце в пушку – и не будь советская власть и советская психиатрия так дискредитированы, они могли бы успешно разыграть контрпропагандистскую карту.
Со второй половины 50-х годов в США психиатры – по заказу ФБР, ЦРУ и Пентагона – развернули массовые исследования по изменению сознания и контролю за поведением с помощью нейролептиков, психохирургии, электрошока, гипноза и сенсорной депривации. В качестве подопытных кроликов выступали ничего не подозревавшие пациенты психбольниц. Но поскольку целью экспериментов был контроль над сознанием и поведением психически здоровых людей, в систему было введено помещение в психбольницы (для участия в экспериментах) групп психически здоровых – в основном задержанных полицией бродяг, пьяных, сбежавших из дома подростков, незаконных иммигрантов и т.п. Другой группой подопытных стали заключенные тюрем. На них не только «обкатывали» нейролептики и галлюциногены, но и ставили эксперименты по психохирургии. Через все эти эксперименты прошли десятки, если не сотни тысяч человек. Впрочем, широко известно об этом стало лишь во второй половине 70-х, после публикации скандальных докладов Американского союза борьбы за гражданские права и Комитета борьбы против жестокого обращения с заключенными.
В 60-е годы ситуация усугубилась. В обстановке «молодежной революции» власти задействовали психиатров в качестве силы, способной нейтрализовывать политически опасных молодых бунтарей. В частности, молодежное движение целенаправленно наркотизировали (агент ЦРУ и ФБР, участник программ контроля над сознанием «Наоми», «МК-ультра» и «Программа ЛСД», «апостол психоделической революции» Тимоти Лири ради этой «святой» цели даже в подполье к «уэзерменам» уходил и на базу «Черных пантер» в Алжир ездил) – и добились огромных успехов (ФБР позже гордо констатировало в своих отчетах, что вчерашние бунтари, пристрастившись к ЛСД, стали совершенно аполитичны и безвредны, – впрочем, эти отчеты стали достоянием гласности лишь в 70-е).
В США, где в 60-е совершеннолетними считались лишь достигшие 21 года, бесправная молодежь 15–19 лет стала излюбленным «подопытным кроликом» для психиатров-садистов в тюрьмах и больницах, испытывавших на своих жертвах наркотики, электрошок, нейролептики, лоботомию, выжигание определенных участков мозга и прочие методы «модификации поведения». Число жертв потянуло на десятки тысяч (не меньше 20 тысяч, а возможно, что втрое больше). Все это стало известно из докладов специальных комиссий Конгресса США и Департамента юстиции, опубликованных в 1974 и 1975 годах.
Тогда же, в 1974-м, разразился еще один скандал: стало известно, что в США с 60-х годов проводилась программа по изменению психики детей (начиная с 3 лет) – с тем чтобы сделать их более послушными, покорными и исполнительными. А в конце 70-х стало известно, что американские психиатры участвовали в программе ФБР по разработке внедряемых в мозг микроприемопередатчиков (МПП), с помощью которых власти могли бы фиксировать местонахождение того, в чей мозг МПП внедрен, считывать данные о состоянии мозга и воздействовать на поведение носителя с помощью радиосигналов. Насколько грандиозными были планы ФБР и психиатров, выяснилось из рассекреченного проекта Д.А. Мейера, который подсчитал, что для тотального контроля над поведением, например, Гарлема (250 тыс. человек), необходимо вживление МПП всем жителям и установка 250 ретрансляторов, ориентированных на «руководящий центр».
Все это привело к возникновению в США в 70-е годы массового антипсихиатрического движения, затем перекинувшегося на Англию, Канаду, Австралию, Швейцарию, ФРГ и другие страны.
Начиная со времен Рейгана и особенно Буша-старшего власти в Америке вновь активно занялись экспериментами по контролю над сознанием с помощью психиатрии – но действовали уже умнее и в условиях куда большей секретности. К тому же теперь у властей появился хороший предлог все засекретить: борьба с «мировым терроризмом». Достижения этого периода, как недавно выяснилось, были успешно опробованы после 11 сентября 2001 года на американских потребителях СМИ: разработанные специалистами суггестивные сюжеты о «террористической угрозе» доводили рядовых американцев до психоза. Это обеспечивалось экспериментально найденными в предыдущий период психиатрами ЦРУ композициями цветов, мелодий, словосочетаний и изменений ритма в ходе информсообщений. Позже стало известно, что разработки психиатров того периода применяются к заключенным на базе Гуантанамо. Фактически это пытки, но не физические, а изощренные психологические: например, заключенного раздевали, помещали в неудобную позу (скажем, на корточки с поднятыми вверх руками), завязывали глаза, надевали на голову наушники с транслируемым «белым шумом» и обдували сзади сильным вентилятором. Через 15 минут у заключенного начинались галлюцинации, через полчаса он впадал в транс и отвечал на любые вопросы без участия сознания.
Американские правозащитники утверждают, что с конца 90-х тюрьмы вновь стали широко использоваться для психиатрических программ ЦРУ и ФБР, а в наиболее консервативных штатах Среднего Запада вновь, как в 60-е, молодежь с «нестандартными взглядами» стали помещать в психбольницы. Строго говоря, в психушку можно попасть ни за что, видимо, где угодно. Моя бывшая ученица, вышедшая замуж в ФРГ, рассказала, как 80-е брата ее мужа соседи поместили в психбольницу только за то, что он – в отличие от прочих жителей маленького немецкого городка – не стриг газон перед домом! Вся семья потратила целых полгода, чтобы вырвать его из психбольницы, задействовав для этого все свои связи, баронский титул и т.п. Брату пришлось уехать из своего городка в другой. Кстати, газон в этом другом городке он теперь – со страху – аккуратно стрижет. Вот вам и контроль за поведением!
Да и у нас дома со времен Горбачева все не так хорошо, как можно было бы подумать. В 1992 году ВПА планировала вторично изгнать советских психиатров из своих рядов. Но тут исчез Советский Союз, и вопрос решился сам собой. Однако вскоре возникшую Федерацию психиатрических обществ стран СНГ возглавил тот самый знаменитый «карательный психиатр» Г.В. Морозов! А директор позорно знаменитых «Серпов» недавно побывала в министрах здравоохранения России!
Если почитать литературу правозащитных организаций, обнаружится, что использование психиатрии в карательных целях вновь вовсю применяется в России начиная с прихода к власти Путина. Особенно часто это происходит в провинции (чем дальше от Москвы – тем чаще). Появилось в этой практике и кое-что новое: власти всех ветвей (в первую очередь исполнительная и особенно «силовики») широко теперь прибегают к помощи психиатров при решении хозяйственных конфликтов. То есть если вы, не дай бог, вступили в спор с местным прокурором или начальником милиции из-за земельного участка, ваши шансы оказаться в психбольнице чрезвычайно возрастают. При этом вы там окажетесь вовсе не потому, что спорите из-за земли. А потому, что «высказываете бредовые измышления в адрес власти и ее представителей», то есть страдаете «бредом реформаторства». А если вы еще и жалобы в столицу писали – то, значит, вы страдаете и «синдромом сутяжничества».
В больнице вас полечат – чтобы и вы, и все ваши знакомые навсегда выучили: реформаторством у нас в стране могут заниматься только такие люди, как Чубайс или Греф. А жалобы может писать только надзорная инстанция. Или, в крайнем случае, адвокат.
Comment