Tweet
***
-- Друг мой, время идет, но работает не на меня. Совесть моя недоступна для угрызений: я, слава Богу, от
стеснительности избавился. Внашем мире преступление в счет не ставят -- от этого давно отказались, да, давно, -- в счет ставят промахи. А я, по-моему, совершил-таки промах, и непоправимый.
-- Воруя консервы на войне?
-- Да. Представьте себе, я думал, что это отличная уловка. Пусть я выберусь из-под огня позорным способом, зато останусь цел, вернусь в мирную жизнь, все равно как после глубокого нырка выплываешь, обессилев, на поверхность моря. Мне это почти удалось. Но война, решительно, длится слишком долго. А чем дольше она тянется, тем трудней представить себе личность, достаточно отвратительную, чтобы внушить отвращение отечеству.
Оно теперь приемлетлюбые жертвы, кто бы их ни приносил. Отечество стало бесконечно неприхотливым в выборе своих мучеников. Больше для него уже нет солдат, недостойных носить оружие и, главное, умереть с оружием в руках и от оружия. По последним сведениям, из меня хотят сделать героя. Похоже, мания человекоубийства сделалась совсем уж неуемной, раз начали прощать кражу банки консервов. Да что я говорю -- прощать! Нет, забывать! История -- вам же известно, мне платят за то, что я ее знаю, -- на всем своем протяжении учит,
что безобидная мелкая кража, особенно жалкого съестного вроде куска хлеба, ветчины или сыра, неизбежно навлекает на виновного несмываемый позор, бесповоротное отторжение от общества, самые тяжкие наказания, автоматическое бесчестье и неискупимый стыд, и происходит это по двум причинам: во-первых, правонарушитель такого сорта обычно живет в бедности, а подобное состояние само по себе предосудительно и недостойно; во-вторых, его проступок в известном смыслемолчаливый упрек обществу. Когда нищий ворует, он как бы индивидуально возвращает себе с помощью хитрости уворованное у него, понятно? Заметьте, за мелкую кражу во всех концах света карают с особой строгостью, и это нетолько мера социальной защиты, но, кроме того и главным образом, суровый урок всем несчастным: пусть не забывают свое место и касту, а надрываются на работе, радостно соглашаясь из столетия в столетие и во веки веков околевать отнищеты и голода.
До сих пор, правда, у мелких воров оставалось в нашей республике то преимущество, что бесчестье лишало их права носить патриотическое оружие. Но уже завтра такой порядок изменится, и я, вор, вернусь на свое место вармию. Таков приказ. В высших сферах решено пройтись губкой по тому, что там именуется "моим заблуждением", и, заметьте, именуется так из уважения к чести моей семьи. Какое великодушие! Я спрашиваю вас, приятель, разве честь послужит моей семье ситом, которое будет пропускать французские пули и задерживать немецкие? Нет, таким ситом стану я, только я, верно? А когда я подохну, разве честь моей семьи воскресит меня? Да, я уже сейчас представляю себе свою семью, когда пройдет война, потому что все проходит. Я вижу, как погожим воскресеньем они весело резвятся на летней лужайке. Удобрить борозду
безвестного пахаря -- вот истинное будущее подлинного солдата!
Эх, приятель, уверяю вас, наша жизнь-- всего лишь гигантское издевательство над жизнью. Вы молоды. Пусть эти минуты ясновидения заменят вам целые годы опыта. Слушайте меня хорошенько, приятель, и не клюйте больше, безотчетно и бездумно, на самый опасный и блестящий крючок, на который ловит вас смертоносное лицемерие нашего общества. Говорю вам, простофили, дурни, вечно избитые, ограбленные, истекающие потом в этой жизни, предупреждаю вас, что, если сильные мира сего проникаютсяк вам любовью, значит, они собираютсяпревратить вас в пушечное мясо. Это безошибочный признак. Все начинается с нежных чувств к вам.
Философы вот кто первым начал рассказывать басни доброму народу. Он-то, кроме катехизиса, ничего не знал. А они объявили, что намерены просветить его. О, они открыли ему немало истин. И каких! Блистательных! От них ослепнуть было можно. Вот это да! -- поверил добрый народ. Вот это да! Этокак раз то, что нам нужно. Умрем, как один, за это! Народу вечно хочется за что-нибудь умирать. Да здравствует Дидро! Браво, Вольтер!-- заорал народ. Даровой солдат -- это было нечто новое. Настолько новое, что Гете, сам Гете, был ослеплен этим, попав под Вальми. Перед когортами восторженных оборванцев, которые по собственному почину явились туда, чтобы подставиться под штыки прусского короля ради защиты туманной патриотической фикции, Гете почувствовал, что он еще многому должен учиться. "С этого дня ис этого места начинается новая эпоха", -- воскликнул он с присущим его гению блеском. Ничего себе?..
Затем, поскольку система оказалась превосходной, началось серийное производство героев, обходившееся все дешевле благодарясовершенствованию системы. Это пошло на пользу всем -- Бисмарку, обоим Наполеонам, Барресу, равно как всаднице Эльзе. Знаменопоклонство быстро вытеснило веру в Небо, порядком устаревшую, подорванную Реформацией и давно уже сосредоточенную в епископских загашниках. Люди, которые не желают ни драться, ни убивать, -- это вонючие пацифисты. Взять их и растерзать! Прикончить всех на разные лады. Пусть легионами дохнут, взлетают на воздух, исходят кровью, сгорают в кислоте, и все это ради того, чтобы отечество стало еще более любимым, радостным, нежным. А если среди них найдутся подонки, которые отказываются понимать эти возвышенные мысли, им остается только лечь в землю вместе с остальными, правда, малость иначе -- на самом краю кладбища под позорной надгробной надписью: "Трусы, лишенные идеалов", потому что они, презренные твари, потеряли великое право на кусочек тени от памятника, сооруженного нацентральной дорожке для приличных мертвецов, а также право хоть краем уха услышать министра, который в воскресенье приедет отлить у префекта и после завтрака возгремит прочувствованной речью над павшими.
ПС на меня не нападать (если вы уже собрались) (мне пофик политика), отрывок интересует только по части "этот мир самое ужасное, что могло с нами произойти" и по части ноэзиса.
) всегда будет прерогативой меньшинства. А «потенциальные властители наших судеб» это люди с страстью к власти. И в борьбе за неё соперничество с ними любителей Достоевского выглядит смехотворным.
Comment