Announcement

Collapse
No announcement yet.

Страшные Соломоновы острова.

Collapse

Forum Topic List

Collapse
X
 
  • Filter
  • Time
  • Show
Clear All
new posts

  • Страшные Соломоновы острова.

    Всем здравствуйте. Я здесь новичок, поэтому наверняка буду неказист и неуклюж. Возможно - неудобоварим.
    Я - копарь. Многие слышали про это необычное хобби, для остальных это термин в диковинку. И тем и другим, наберусь смелости порекомендовать к прочтению свой нижеследующий опус. Возможно, он покажется вам любопытным. А на нет и суда нет.
    В России (есть такая страна, представьте), эта книженция пользуется определенной популярностью. С ноября месяца, когда я начал ее писать и выкладывать главами на самых популярных сайтах российских кладоискателей, набралось уже более 60 000 просмотров.
    Ну, в общем ладно. Че-то я запарился себя пиарить.
    Читайте.

    Так называемый "черный копарь", это отнюдь не мародер от археологии, как внушают обывателю масс-медиа. Это прежде всего, человек неравнодушный. К истории своей страны, к красоте родных мест, к самой Родине, в конце концов. Он упорен и трудолюбив. Он сплошь и рядом эрудирован не менее иных маститых деятелей официоза. И этот роман о нем. А еще о дружбе родившейся в поиске сокровищ, между немцами и русскими. А еще о любви. Огромной. Настоящей. А еще о том, как тяжела и невыносима порой бывает для обычного человека, каменная поступь родного государства. Как иссушает она живую душу и не дает дышать. Этот роман о пути под названием - жизнь. И смех здесь сменяется слезами, а невыразимая радость - бездонным горем. Это яркий рассказ о ярких людях. Потому что, по мнению автора, других людей просто не бывает.
    А еще, эта книга о неравнодушных людях и для неравнодушных людей.
    И потому - не для всех.
    И выглядит все это примерно так...


    Страшные Соломоновы острова.
    (Авантюрный роман из жизни "черных археологов")

    Глава первая. Почему я не люблю общепит.

    - Денег заработать хочешь? - Наташка любовно подхватила палочками кусочек чего-то склизко-аморфного и испытывающе уставилась на меня.
    Я вдумчиво обмакнул глаз в погибельный вырез платья на ее груди и осклабился.
    - Гусары денег не берут-с! -
    - Ты о чем-нибудь другом вообще можешь думать? Животное! - неискренне возмутилась она и тут же захлопотала.
    - Чего не ешь? Это вкусно, не кривись. -
    Я уныло ковырял вилкой нечто, по виду напоминающее полуразложившееся, ущербное еще при жизни, крупное членистоногое, а по вкусу - каштаны, жареные в солидоле.
    - Ты заказала, ты и ешь. А мне бы мяса кусок, с картофаном. Можно - просто мясо, - вяло отбрыкивался я, грустно прикидывая финансовые потери от этого "встретимся, кофейку попьем...".
    - Для тебя же старалась, дурында. А то так и помрешь, пережевывая свой ненаглядный тушняк, пополам с водкой. И вообще, нечего опаздывать на свидание. - рассмеялась она и сложив губы бантиком, аккуратно промокнула их салфеткой.
    - Спрашиваю еще раз. Денег заработать хочешь? -
    Мне становилось неинтересно.
    - Нет.- Я придвинул к себе пепельницу, закурил и, демонстративно подняв со стола телефон, взглянул на время.
    - Блин. Ну как же все-таки тяжело иногда с вами разговаривать. Бронтозавры доисторические.
    Ну, казалось бы, чего проще? Есть возможность ненапряжно срубить энное количество евробаксов. Денег лишних не бывает! Чего кочевряжиться? - начиная подзакипать, выпалила Натаха.
    - Солнышко мое меркантильное - вздохнув, начал я.
    - Мы знаем друга друга не первый год и, так сказать, с разных сторон. Во всяком случае - я. -
    - Извращенец! - возмущенно вскинулась Наташка.
    - Да было, чего уж там... - ухмыльнулся я и, спохватившись, примирительно замахал руками.
    - Ладно, ладно. Проехали. Так вот. Зная меня м-м-м... давно, ты так и не уразумела, что фраза - Денег хочешь? - даже произнесенная интригующим тоном, меня не интригует вовсе.
    Попробуй начать не с бонуса, а с сути.
    Что, как и каким образом. Только предельно достоверно. Угу? -
    - Хорошо, - покладисто согласилась она и, на удивление толково, изложила причину нашей встречи в псевдо-японской обжорке "Две палочки", именуемой еще в народе - "Ту-палка".

    Получалось примерно следующее...

    За те, минувшие два года, что мы с Натахой, слава богу, окончательно разбежались, в ее судьбе произошли серьезные перемены.
    Попорхав по жизни и разочаровавшись в принципе "А на фига мне мозги, с такими-то сиськами?! ", она, одумавшись и вспомнив об оконченной в свое время немецкой спецшколе, устроилась секретарем-переводчиком в питерский филиал какой-то гансовской конторы.
    Фирма занималась поставками сантехнического и прочего оборудования и имела серьезные контракты с коттеджными застройщиками, и иже с ними. В общем, чего-то там унитазно-вентиляторно-энергосберегающее. Не суть.
    Там вот. Приперся к ним из Германии, очередной полухозяйчик-полуучредитель. То ли с рабочим визитом, то ли водки попить. А скорее всего и то, и другое.
    Пришлепал, что характерно, со своей переводчицей, Хеленой. У Наташки есть серьезные основания подозревать, что Ленка эта - не просто переводчица. Но об этом потом.
    Любой подобный визит подразумевает, кроме чисто деловых мероприятий, также и обширную неофициальную программу. В зависимости от вкусов и наклонностей визитера.
    Немчик, в этот раз, попался вредный и нестандартный. И в Эрмитаж, или там, к примеру, в Петергоф, не то чтобы не хотел ехать, но... вяловатый проявлял интерес.
    Да и с водкой, сауной и прочими рыбалками, тоже как-то не заладилось.
    Наташкин шеф запарился анус ему вылизывать.
    При всех этих попытках приобщить высокого гостя к нетленкам "культурной столицы", Натаха постоянно присутствовала в качестве местного переводчика.
    И с успехом изображала Гоблина, озвучивая на языке Гете косноязычные сентенции своего шефа, относительно особенностей питерской архитектуры и прочих достопримечательностей.
    Вполне естественно, что она была в курсе напряженности ситуации.
    Гость не говорил чего ему надо, а возможно, просто затруднялся с формулированием своих предпочтений. А Наташкин шеф неотвратимо погружался в глубокую меланхолию.
    На очередном скучном, но обязательном фуршете, моя бывшая симпатия вышла на балкон покурить и обнаружила там дымящего как паровоз гостя (да-да), который явно маялся от тоски и мыслей об утреннем, неизбежном похмелье.
    Завязался вежливо-необременительный разговор ни о чем и Наташка, извинившись, поинтересовалась наличием какого-нибудь хобби у своего собеседника.
    На что, совершенно неожиданно, услышала взволнованный мини-монолог о пресности и предсказуемости современной жизни. И что - да, есть у него не просто хобби, а пламенная и неутолимая страсть.
    Он коллекционирует ощущения, впечатления. Причем банальности вроде оплаченных туров на Килиманджаро, его не греют совершенно. Наелся в свое время.
    И тут, эта мормышка ушастая, возьми да и ляпни. Мол, есть у нее хороший знакомый, у которого тоже нестандартное хобби.
    Он - так называемый "черный археолог". И увлекается поиском древних артефактов на необъятных просторах нашей безразмерной родины. Но дело это жутко противозаконное и неправомочность такого рода деятельности сильно ее удручает, как законопослушную гражданку и честную налогоплательщицу.
    Немец сделал стойку. Но тут на балкон просочилась Хелена, и выяснилось, что нужно куда-то идти и кому-то там улыбаться.
    А утром, в офисе, шеф вызвал Наташку на ковер и объявил, что у господина Дитера Кляйна, есть к ней, Наталии Овчаренко, приватный разговор. И что если он, господин Дитер Кляйн, останется неудовлетворен результатами этого разговора, то ей Наталии Овчаренко (гарантия шефа) придется искать себе другую работу.
    Ему, шефу, вполне вероятно - тоже. После чего, сгорбившись, покинул кабинет.
    А его место занял скромняга Дитер.
    Если опустить все неизбежные в таком разговоре недомолвки, экивоки и прочие словесные кружева, то суть беседы выглядела простой, как мычание.
    Высокий гость просит глубокоуважаемую фроляйн Наталию, свести его со своим, упоминавшимся во вчерашней беседе, знакомым. Но не просто свести, а представить этому самому знакомому, самые что ни на есть благожелательные рекомендации в отношении господина Кляйна.
    Цель - гарантированное участие господина Кляйна в кратковременной поисковой экспедиции знакомого фроляйн Наталии.
    Он, Дитер, прекрасно осознает все риски, связанные с участием дилетанта в делах такого рода. Поэтому, со своей стороны, гарантирует абсолютное соблюдение приватности предстоящего мероприятия. А также весьма существенную денежную компенсацию за возможные неудобства связанные со своим присутствием на поиске.
    Кроме того, в случае успешных переговоров, он будет крайне признателен фроляйн Наталии за содействие, что не сможет не отразиться самым благоприятным образом на карьере и финансовом благополучии оной.

    - Ну?- спросила Наташка, утомленно пригубливая остывший жасминовый чай.
    - Теперь понятно?-
    - Понятно. Только не понятно, где здесь я.
    Залезь в инет, посули бабла и тебе тут же организуют супер-ВИП-покопушки со всем положенным в этом деле антуражем. Тут тебе и факелы ночной порою над разоренной скифской могилой, и простреленные полиционерские фуражки на ближайших кустах, и заунывные вопли специально нанятых упырей...
    Гарантирую клиенту бездну ощущений, вплоть до пожизненного заикания. - неохотно ответил я, прикидывая, как бы свалить отсюда побыстрее, без лишних обид.
    - Ну да. Ты самый умный. Все остальные - имбицилы. - зазвенел в нешуточном волнении ее голос.
    - Ты плохо меня слушал, Витюша, епть... - она прикрыла глаза, выдохнула и ее голосок снова зажурчал медовым ручейком.
    - Ему на фиг не нужно никакое шоу в любом, даже самом талантливом исполнении. Более того, все эти вещи он просекает на раз-два.
    Пойми ты, наконец. Он охотится за настоящими, неподдельными ощущениями. Пусть даже в ущерб зрелищности и эффективности.
    Ему до лампочки ваша потенциальная кладуха, которой вы все так бредите.
    Это первое.
    Второе. Совсем уж явной обузой он, скорее всего, тебе не будет. Холеный конечно, но достаточно спортивный мужичок. Хелена как-то обмолвилась, что он по молодости даже поучаствовал в ралли Париж-Даккар. На своем мотоцикле и за свои деньги промежду прочим.
    Третье. Он патентованный дилетант и ничего не смыслит в этом деле. А значит и обоснованных претензий по поводу удавшейся, или неудавшейся поездки у него не может быть в принципе.
    Четвертое. Он готов платить. А человек он весьма и весьма не бедный и понимает, что капризы стоят денег. Я бы запросила пятьсот евриков, может тысячу. По моему, неплохо за пару дней.
    Но решай сам. Моего интереса здесь нет.
    Пока вроде все. Возразишь? - закончила Наташка перечислять аргументы.
    - Возражу. - сам того не ожидая, завелся я.
    - С пятисот енотов я не разбогатею, а портить нам с Димычем коп, ощущая себя холуем при скучающем интуристе - уволь.
    Дальше.
    Мы, если помнишь по моим рассказам, катаемся не по детским песочным площадкам.
    В тех ебе..., пардон местах, даже мобила берет через раз. И если твой придурок рассчитывает, что в случае чего, из-за ближайшей горушки вынырнет волшебный вертолет и увезет его к маме, то он придурок и есть.
    Дальше.
    Про новый закон я тебе уже рассказывал? Угу. Ну так вот. Если попытаются повязать нас с Димычем - это одно. Привычный российский междусобойчик с минимальными потерями, или вовсе без таковых.
    А если с фирмачем, то может быть такая буча, что мама не горюй. Тем более, что ему ничто не помешает слить нас со спокойной душой и заявить, что он-то как раз, белый и пушистый.
    И на библии готов поклясться, что ничего противозаконного и не помышлял. А вот мы, прикинувшись ядреными любителями природы, вовлекли его в противоправную авантюру. В чем он искренне и раскаивается. Вон, адвокаты подтвердят.
    Спасибо доблестной российской полиции, что не допустила и уберегла. И скорее всего так и будет.
    Репутация бизнесмена, лапочка, штука жесткая. И сантименты здесь, я тебя уверяю, неуместны. Дальше.
    Ну а дальше, множество других, более мелких "но". Так называемых "рабочих моментов". Обсуждать их с тобой, извини - глупо. -
    Наташка порывисто подалась вперед.
    - Значит, если ты получишь удобоваримые ответы на все свои "но", то вопрос, можно сказать решен. Так?-
    - Ну... может и так. Думать надо... А скажи, когда это ты успела так поднатореть в словесных баталиях? Я тебя помню другой, - полюбопытствовал я.
    - Хочешь опосредствованный комплимент? - хитро прищурила глаз Натаха. Ее явно отпустило, а в зрачках заиграли знакомые, шаловливые бесенята.
    Я неопределенно пожал плечами.
    - Я многому научилась у своих мужиков. У тебя в том числе. - и высунула, дразнясь, розовый язычок из лукаво изогнувшихся губ.
    - Я сейчас должен похотливо задышать и интенсивно потея, хватать тебя за коленки? - лениво осведомился я.
    - Чурбан бесчувственный. И слеподыр. - протянула Наташка и жалостливо посмотрела на меня. - Вообще фишку не рубишь. Ты мог прямо сейчас тащить меня куда угодно и делать все, что душенька твоя пожелает. Все! Стоп! Поздно! -
    решительно охладила она мой пыл и отмела категоричным жестом наметившиеся было попытки к поползновению...
    - Вернемся к нашим баранам. Вернее к барану. Вам необходимо встретиться, но он встречаться с тобой не будет. Официальная версия - шибко занят. А по факту, я думаю, просто бздит. -
    - Фроляйн Наталия! - искренне удивился я.
    - Пардон, боится. Он боится рисковать. Понимаешь, человек привык всегда рулить сам и сам же определять правила. А тут... надо понравиться неизвестно кому. Стремно и некомфортно. Я, конечно, отхарактеризовала тебя в надлежащем виде, но все равно...
    Поэтому встретишься ты с Ленкой. То бишь Хеленой. Та еще... Ну, ты понял. Хотя девка гладкая. Что есть, то есть. Кстати, она идет с вами. Сам понимаешь... Что вы по-немецки, что Дитер по-русски... -
    - Ну да, ну да... - согласился я.
    - "В одну повозку впрячь не можно, коня и трепетный Камаз...". Нужна прокладка.-
    Наташка откровенно прыснула.
    - Да ты у нас поэт?! Я взволнованна! - она допила чай и привстала, собираясь прощаться.
    - Все. Завтра Хелена тебя наберет.
    - Погоди, погоди. Еще минута. - остановил я звезду унитазного бизнеса.Что-то тут было не так. Какая-то недоговоренность в разговоре. Мелькнула и ушла, как встопорщившаяся и тут же улегшаяся на место заноза.
    - Ну ладно Дитер... Я оказываю ему услугу, он платит. А твой интерес? Стоны про работу, извини, мелковато как-то. И, опять же, почему именно я? А если и я, где мой стимул? Деньги, сама понимаешь... - попытался нащупать я беспокоившую меня паутинку.
    Она приблизила вплотную свое лицо, утопила во влажном, бездонном взгляде и откуда-то со стороны, сладкой истомой, в ухо мне просочилось
    - Витюша. ВСЕ будет... - и звонко чмокнув в нос, зацокала каблучками на выход.
    - Ой-ой-ой... Какой долгожданный приз. Щщас в обморок хлопнусь от счастья, - запоздало попытался реабилитироваться я и заглянув в услужливо поднесенный официантом счет, тихо обалдел.
    Да уж, попил кофейку...

    Глава вторая. Совет в Филях.

    - Такая вот история. Чего скажешь? - я рассеянно любовался остывающим закатом сквозь полупустую бутылку черного Козела, отслеживая периферийным зрением струйки табачного дыма, задумчиво выползающие из устрашающих ноздрей Димыча.
    - Ну, проблема тут только одна. Сколько шкур содрать с доверчивого неофита. -
    пожал он плечами и демонстративно уставился на нетронутую кедровку, красовавшуюся на столе такой родной веранды своей дачи.
    - Не скажи. - Я осторожно стал разматывать путаную нить своих сомнений.
    - Вот ты себя уважаешь? - Димыч удивленно посмотрел на меня и кивнул.
    - Я тоже. То есть, мы с тобой уважаемые люди. Так? - Мы хохотнули, чокаясь бутылками, и я продолжил.
    - Поставь себя на его место. Ну да, ты лох. И сознавая это, предельно честно обрисовываешь свои, кстати, вполне реализуемые чаяния. И так же честно готов платить.
    Но только за оригинал, а не за дешевую реплику. И ценник озвучиваешь именно оригинала, причем в хорошем сохране.
    Как ты отнесешься в перцам, которые в такой ситуации, с серьезными рожами будут впаривать клиенту банальную залепуху, пересмеиваясь за его (твоей!) спиной и крутя пальцами у виска. -
    - Каззлы! - с чувством произнес Димыч.
    - Давить таких надо. -
    - Ну правильно. То есть нас с тобой. - резюмировал я и продолжил.
    - С другой стороны. Нам что теперь, планировать сверхзахватывающее действо, с непременными погонями, застреваниями в каждой попавшейся луже и ночевками под корнями вековых елей?-
    Димыч подумал.
    - Да нет, пожалуй. Это и будет то самое шоу. - мотнул он головой.
    - И чего делать? Мы-то с тобой знаем, что коп, в подавляющем большинстве случаев, никакого отношения к вестерну не имеет. - Я, мягко хрустя не своими суставами, выкрутил из его пальцев пресловутую бутылку и вновь водрузил ее на стол. Димыч пригорюнился и попытался утешиться пивом. Вроде бы получалось.
    Собирая осколки пазлов в голове, я озвучил простую и ясную мысль, только что закончившую мучительный инкубационный период в моем многострадальном мозгу.
    - Нужна непредсказуха. И в первую очередь для нас с тобой.
    - Вологодчина! - рявкнул, загораясь Димыч.
    - Сколько мы на тот волок в Белозерье облизываемся. А? - Благодушие с него слетело, как пыль. В глазах замерцали миражи чугунков с петровскими рублями, а полуистлевшие кошели ганзейских купцов, вываливали из своих прорех полновесные пригоршни талеров и солидов, прямо в заскорузлые димычевские ладони.
    - Это в сентябре-то? Там сейчас дурная трава выше моей головы, - охладил я его пыл.
    - Не скажи... Тот перешеек между озерами, давно лесом зарос. А в лесу, какая трава? Так - слезы. Мы же смотрели по спутнику, забыл? Лес дремучий. - Димыч вещал, раскачиваясь как расстрига-шаман, после неудачного двухнедельного камлания. Миражи его не отпускали и было понятно, что мой друг "вышел на боевой".
    - Торпеда пошла! - вспыхнула в моем мозгу фраза из какого-то старого военного фильма, и я ощутил знакомый озноб предвкушения очередного приключения.
    - Так. Остыли. Выпили, - стряхивая с себя наваждение, пододвинул я стопки к Димычу.
    - Ну наконец-то... - просиял он и с садистским сладострастием свернул шею, то бишь пробку, обреченной на заклание злодейки.
    Выпили, ощутили благостные изменения в организмах и вновь вернулись к диспозиции.
    - Только два дня, по любому мало. Полторы тысячи камэ туда-обратно, да еще сколько-то там накрутим. И пару - тройку точек набить резервных на планшетник. Местные камрады, тоже поди не спят, рыщут аки звери алчущие, - стал я озвучивать первые наметки.
    - Это точно. Только каждого своя кладуха ждет. Наше от нас не уйдет. Давай дальше, - пришпорил меня Димыч. Я продолжил.
    - Дальше. По утряскам на работе каждый сам разберется, а стартовать лучше всего в среду в ночь, чтобы в понедельник утром вернуться в город. Ночь туда, ночь обратно, четыре полновесных дня на коп. Нормально. Дальше. Едем Димыч, естественно, на твоем пепелаце. Мой гольфик там не пляшет даже рядом. Подумай, проверь, подкрути чего надо. Харч тоже на тебе. - Димыч кивнул, соглашаясь.
    - Так. Завтра я встречаюсь с Хеленой. Объясняю ей расклад, что к чему. Скажу, где и какие купить приборы и все остальное-прочее. Думаю, аськи им за глаза. Серьезный прибор они просто по неопытности не потянут, а расхлебывать нам.
    Объясню условия. Принцип такой. Зрителей нет, все участники. Жрать что дают, спать где положат. Слушать старших и не возникать, пока не спросят. А, ну да, гонорар. Я так думаю, от штукаря надо плясать. Все, пусть соображают. Да-да, нет-нет. В принципе, нам и без них не скучно. А с Натахи, ежели чего, взятки гладки. Она же не виновата, что немцам условия наши не подошли. Так? -
    Димыч показал мне большой палец и снова наполнил иссохшиеся в томительном ожидании стопки. Процесс шлифовки мелких деталей предстоящей поездки, покатился по многократно отработанному сценарию.

    Продолжение следует...

  • #2
    Re: Страшные Соломоновы острова.

    Глава третья. Первичные навыки дипломатии для двоечников.

    Я сидел в ожидании, за столиком одного из вполне уютных кафе, в торговом-развлекательном комплексе "Меркурий" и, в ожидании мадам, тоскливо размышлял о том, о чем вовсе не хотелось размышлять.
    Соответствует ли статус этой харчевни уровню "встречи в верхах", не буду ли я выглядеть косорылой деревенщиной, приперевшись на деловые переговоры с веточкой розы... Хорошо это, или плохо, что у меня застарелая идиосинкразия на костюмы и галстуки, в связи с чем я, не мудрствуя лукаво, пришел в своей повседневной одежке (джинсы, футболка, куртка) ... Ну и так далее.
    Хелена позвонила в первой половине дня и, убедившись, что ее собеседник в курсе предполагаемых событий, предложила встретиться в их офисе, либо мне самому выбрать место и время.
    Прикинув, я назвал время и ближайшую к дому точку, где можно спокойно посидеть. То есть Меркурий. Обговорив процесс идентификации друг друга, мы, рассыпаясь во взаимных благодарностях, повесили трубки.
    И вот сижу, жду...
    Вспомнив очень кстати, что копарю совсем не обязательно быть дипломатом, я решил не забивать себе голову обсасыванием всех этих протокольных условностей и сосредоточился на кофе.
    - Виктор? - услышал я за своей спиной уже знакомый, звонкий голосок и, ощутив легкий аромат нездешнего парфюма, повернул голову приподнимаясь со стула.
    Да-а... Не врала Наташка. Зачетная лялька. Какая там, в зюзю, мадам? Абсолютно рабочая, ликвидная коза.
    По виду, типичнейшая студентка-переросток. Кроссовки-джинсы-блузочка, но формы... Мой взгляд привычно замаслянел, любовно охаживая ее вдумчивое декольте (ну прямо беда у меня с этими вырезами). Я спохватился.
    - Хелена? Здравствуйте. Очень приятно. Присаживайтесь. - сделав шаг к противоположному краю столика, я приглашающе отодвинул стул.
    - Спасибо. - она с привычной легкостью заняла предлагаемое ей место и с легкой усмешкой взглянула на меня.
    - У вас очень... откровенный взгляд, Виктор. Странно, что моя блузка еще не задымилась.
    - Ну, как истинный ценитель прекрасного, не могу не восхититься... - неуклюже попытался реабилитироваться я, но уловив в ее глазах ироничное поощрение, хмыкнул приободряясь.
    - Будете подавать в суд? -
    - Ну что вы. Мы же не в Америке. У русских мужчин вообще, очень выразительный взгляд. Я уже привыкла. Да и, справедливости ради, лозунги и идеи феминизма никогда не представляли для меня существенной ценности. Это мне? - вновь мимолетно улыбнувшись, обратила она мое внимание на сиротливо поникшую розочку на краю стола.
    - Ах да. Конечно. - спохватился я и протянул ей многострадальный продукт голландских цветоводов, заботливо выращенный в Эфиопии. Хелена благодарно кивнула и поднесла цветок к лицу, вдыхая несуществующий аромат.
    - Спасибо, очень приятно.
    Наметившуюся неловкость паузы, весьма кстати разрядил материлизовавшийся, казалось прямо из-под стола, каучуково-улыбчивый официант. Он с полупоклоном протянул гостье фолиант с меню и застыл, чутко отслеживая оловянными глазами, малейшие изменения в обстановке.
    - Если можно чай. Черный. Без сахара, пожалуйста, - с бесстрастной вежливостью сделала заказ девушка и раскрыла лежащую у нее на коленях сумочку.
    Официант растворился в пространстве, чтобы через пять минут вновь напомнить о своем существовании маленьким, двухсотграммовым, фарфоровым чайничком, появившимся на нашем столике, в комплекте с чашкой на блюдце и тарелочкой с разноцветным, колотым сахаром.
    - Я начну, пожалуй. Не возражаете? - указала она легким кивком, на вынырнувший из недр неизменного женского аксессуара, диктофон. И нажала кнопку.
    - Господину Кляйну, очень важна атмосфера и, если так можно выразиться, стенограмма нашей встречи. Думаю, его можно понять. Обсуждаемое нами предприятие, не входит в перечень привычных занятий рядового обывателя. И не имея, к сожалению, возможности присутствовать лично, он тем не менее, хотел бы составить максимально полное представление о прошедшей беседе. Включая эмоциональный фон. Мне это представляется вполне логичным. Не так ли?-
    Я почувствовал легкое раздражение. Ну не по мне вся эта словесная эквилибристика и заблаговременно проработанная отточенность фраз. Или дело делать, или макраме плести.
    - Хелена, извините пожалуйста. У меня к вам будет интимнейшая просьба - с врожденной элегантностью матерого кабана-подранка, кинулся я вытаптывать привычную мне поляну на месте предстоящего ристалища.
    Она вопросительно приподняла бровь и вернула на блюдце, начавшую было движение к ее губам, чашку с напитком.
    - Вы не могли бы предельно упрощать формулировки, в пользу содержания. Наш разговор от этого только выиграет. Поверьте, я очень простой человек. Со мной надо по-другому. Конкретно, четко, ясно. С уклоном в примитивность. И, если вас это не покоробит, ограничиться только использованием имен. "Господин Кляйн" меня несколько напрягает.
    - Вы очень интересный и неожиданный человек, Виктор. И я думаю... - тут она не выдержала и искренне расхохоталась.
    - Простите меня, пожалуйста. Это действительно очень неожиданно, - тут же поправилась моя очаровательная визави. Я, улыбаясь, сделал примиряющий жест.
    - Мы договорились? - восстановил я оборванную нить беседы.
    Хелена, все еще гася смешинки в уголках рта, утвердительно кивнула.
    - Погоди, золотко. Ты еще с Димычем не общалась накоротке. Вот где настоящая веселуха. - предвкушающе ухмыльнулся я и продолжил.
    - Тогда начну я.
    Не скрою, что получив информацию от Наталии, я обсудил этот вопрос со своим напарником. Деньги конечно - фактор и вероятно мы смогли бы вам предложить нечто, интересное на наш взгляд. Но мы никогда не рассматривали наше увлечение с точки зрения коммерции. И не понимаем, зачем нам надо это делать.
    Вывод. Нужна дополнительная информация. Отсюда вопросы.
    Вопрос первый. Какую такую картинку вы с Дитером нарисовали в своем воображении? Чего вы вообще ждете от этой поездки? Я закурю? -
    Потенциальная кладоскательница вмиг посерьезнела. Пошел разговор.
    - Я попробую объяснить. Дело в том, что господин, извините Дитер, тоже очень необычный человек. Не спорьте, пожалуйста. Именно - тоже, для меня это очевидно. Он деловит, прагматичен и расчетлив, как любой состоявшийся бизнесмен, сделавший себя сам.
    Существуют определенные параметры, требования к личностным качествам человека, желающего построить крепкий, стабильный бизнес. Это харизма, воля, жесточайшая самодисциплина, известный цинизм и многое другое. Так вот. Мой шеф, обладает всеми этими качествами в превосходной степени. Но этот сложившийся и необходимый в делах образ, так и не стал его второй (или первой?) натурой. Не прирос к телу, понимаете? Это у него, как рабочий костюм. И Дитеру в нем тесно. Как в панцире.
    А в бизнесе нет четкого понятия рабочего времени. Обычно, это просто вся твоя жизнь. Поэтому возможность снимать этот панцирь выпадает крайне редко. И такие моменты шеф ценит предельно высоко и всячески провоцирует их появление. Вы не возражаете? Иногда себе позволяю, - она обозначила движение рукой по направлению к пачке сигарет. Я кивнул и поспешно щелкнул зажигалкой.
    - Извините, что прерываю, - вклинился я в монолог и указал на диктофон.
    - А как вы собираетесь переводить Дитеру это лирическое отступление?-
    - Не волнуйтесь, - улыбнулась она.
    - Я - хороший специалист. Кроме того, у меня нет ограничений на формат сегодняшних переговоров.
    - Оп-пачки! Да неужели?! - внутренне встрепенулся я и, как мне представлялось - томно, заглянул своим неотразимым взглядом прямо ей в душу. Судя по точке, на которой остановился мой вожделенный взор, душа у Хелены находилась аккурат в ложбинке между пленительными округлостями, уютно расположившимися в злополучном вырезе блузки.
    - Переговоров. Только переговоров! - вылилось мне за шиворот удручающе полное ведро восхитительной ледяной воды. Я смирился с неизбежностью.
    - Так вот, продолжаю. У Дитера есть чутье на людей и ситуации. И сейчас мне понятно, что он снова не обманулся. Итак. Чего мы ожидаем от поездки?
    Как ни странно, ничего сверхъестественного. Цель у шефа одна. Он хочет несколько дней пожить настоящей жизнью русского (именно так!) кладоискателя. Ему не нужен какой-либо вещественный, гарантированный результат. Ему нужна атмосфера. Атмосфера реального поиска. Он хочет немного побыть одним из вас. Не туристом, а одним из своих. Русским. Это возможно? - стряхнула она с сигареты наросший пепельный столбик и не очень умело затянулась.
    - Хм... Ну, вероятно. Не знаю. Ладно, вопрос второй. Каков ваш опыт бивуачной жизни? - втянулся я в роль дотошного следователя.
    - О, здесь все в порядке. - заверила меня Хелена.
    - Альпы, Норвегия, Исландия, Южная Африка... Шеф посещал курсы "Выживание в экстремальных условиях". Мы очень постараемся не причинять лишних хлопот ни вам, ни вашему напарнику.
    - Ну-ну, - не разделил я ее оптимизма.
    - Время покажет. Так, идем дальше. Какую цену ваш шеф готов заплатить за удовлетворение своей невинной прихоти? Поясню - речь идет о возможном штрафе в пятьсот тысяч рублей и о шести годах лишения свободы в русской, повторюсь - русской тюрьме.
    Лично вы, Хелена, готовы к увлекательному изучению особенностей российской пеницитарной системы? - я набычившись заглянул в ее серые глаза. Она неуловимым образом, как-то вся подобралась.
    - Мы изучали этот вопрос. Наше единственное условие - никаких раскопок на местах, значащихся в АКР и, разумеется, никаких поисков в местах захоронений. Любых. Их возраст не имеет значения. При соблюдении этой договоренности, шеф готов взять на себя все возможные издержки по заглаживанию потенциальных шероховатостей с российскими властями.
    - Приятно слышать,- пробурчал я. - А ваше условие можно было и не озвучивать. Это - само собой.
    И третий вопрос. Вернее не вопрос, а констатация факта. Вы вливаетесь в наш маленький коллектив, на правах младших партнеров. Это значит, что ваши голоса будут иметь чисто совещательный статус. Дальше. Ваши пристрастия и привычки, могут войти в противоречие со сложившимся алгоритмом наших поездок. Приспосабливаться придется именно вам. Никакие декларации и протесты не предусмотрены сценарием. И самое главное. Мы с напарником весьма своеобразные люди. Со специфическим чувством юмора в частности. Что предполагает, возможно, не самый комфортный вариант вашей адаптации, - я выдохнул и подумал, уместно ли будет предложить ей выпить водки. Я бы выпил.
    - Шеф примет решение. Но лично мне, очевидно, что ваши условия логичны и обоснованы. Больших проблем я здесь не ожидаю увидеть, - отреагировала младшая партнерша, явно расслабляясь. Наконец-то близился финиш.
    - И последнее. - Я, внутренне краснея, достал из кармана куртки сложенную вчетверо бумажку. Блин, ну ведь мог же ее в красивый файлик положить - балда!
    - Это список того, что вам необходимо приобрести. Здесь металлодетекторы, шанцевый инструмент, палатка, спальные мешки, перечень комплектов одежды и прочее. Ниже, адреса магазинов, предпочтительных на наш взгляд. Все сверх списка, крайне не приветствуется и будет подвергнуто тщательной выбраковке. Исключение - предметы личной гигиены. Сегодня суббота. Время вам на принятие решения - сутки. Контрольный звонок в воскресенье вечером. Выезд - в ночь со среды на четверг. Едем одной машиной. Срок - четыре дня. Место - Вологодская область. Все это утверждено и редакции не подлежит. Мелкие нюансы утрясем после принятия вами решения, по телефону или при личной встрече. Все. Я закончил. Можно разбегаться. - Мне отчаянно хотелось водки. Пришлось закурить. В ее глазах мелькнуло нешуточное удивление. - Вы очень-очень необычный человек, Виктор. А ваш гонорар?! - Я, мысленно чертыхнувшись, попытался придать лицу алчное выражение. - Да, действительно. Слушаю вас. -
    Хелена, все еще пребывавшая в легком изумлении, неуверенно протянула. - Я имею полномочия предложить вам от имени своего шефа, гонорар в три тысячи евро, с учетом финансовых интересов вашего партнера. Считаете ли вы эту сумму разумной и достаточной? Имеете ли вы намерение обсудить этот вопрос отдельно, с учетом озвученной сегодня конкретики относительно нашего мероприятия? - На каждый вопрос я энергично мотал башкой в зависимости от контекста и думал, сколько взять. Пожалуй, все-таки сто пятьдесят. Одним стаканом. - Ну, вы для начала определитесь.- напомнил я. Она согласно кивнула и продолжила. - Хочу дополнить, что накладные расходы идут отдельной строкой и также будут оплачены нашей стороной. - Я вальяжно кивнул в знак согласия. Больше всего мне сейчас хотелось посмотреть на ее роскошные, удаляющиеся бедра и накатить.
    - Сумма меня устраивает. Спасибо за предложение. У нас на сегодня все? - она кивнула, поднимаясь и убирая диктофон. Я поторопил. - Мне придется задержаться здесь. Жду друга. Вас проводить? - - Я уже устала сегодня удивляться, Виктор. И знаете, все-таки у моего шефа изумительное чутье. Я думаю, он примет верное решение. До свидания.- Я проводил мечтательным взором, более чем аппетитный тыловой фрагмент своей новой знакомой и согнал дремоту с официанта зычным кличем.
    - Командир! Водки! Двести! -

    Глава четвертая. О продажной девке империализма.

    - Ну-у?- уныло поинтересовался Димыч, брезгливо разглядывая нещадно выжатый им в свою чашку, скукожившийся как мордашка евнуха, пакетик чая. Наш очередной саммит на сей раз, осчастливил своим местопребыванием мою скромную кухню.
    Дремучий пессимизм, мрачно хрустя молибденовыми челюстями всепроникающих метастаз, давясь и чавкая, дожирал угасающее жизнелюбие моего лучшего друга. И помешать этому, я был не в силах.
    Димыч был за рулем...
    Как-то так получилось, что вчера я ему нечаянно не позвонил. Хотя вроде как пытался. А поскольку мой телефон ночью благополучно умер в двух шагах от спасительного соска зарядки, то друг, взволнованный равнодушными заверениями лживой телефонной барышни о временной недоступности абонента, решил самолично нанести мне визит вежливости.
    Хотя где Димыч, а где вежливость?
    - Че, ну? - не сразу включился я, пытаясь понять, выдержит ли сердце соратника пытку свежеоткрытой бутылкой пива в моей руке. Решил не рисковать.
    - Твои впечатления? - буркнул он, с отвращением приобщаясь к таинствам чайной церемонии.
    - А-а... Ну да. - я наболтал себе убойную порцайку кофе и сосредоточился. - Впечатлений масса. Особенно - грудь... - со стороны Димыча мощным потоком хлынули флюиды, в которых ощущалось полное отсутствие любого намека на юмор. А я, иногда чертовски сообразителен.
    - Ладно, слушай. В общем и целом, вполне конструктивная встреча. Их мотивы понятны и по человечески привлекательны. Никаких понтов, попыток навязать свои правила и так далее. Судя по тому, что сообщила мне Хелька о Дитере, он абсолютно нормальный чел. И ему до одури хочется на коп. Тут я его очень хорошо понимаю.
    Короче. Я изложил ей че почем и сказал, что мы ждем их решения до сегодняшнего вечера. У делаваров - вечер, это до семи. Осталось шесть часов.
    Все. Если нужны подробности, я открываю себе пиво.
    - Нужны! - принял нелегкое решение Димыч и выцепил из холодильника две бутылки.
    - Я остаюсь у тебя! -

    Хелена позвонила через четыре часа. К этому времени мы, пребывая в устойчивом благодушии, разложили на молекулы все нюансы моей вчерашней встречи. И на атомы - все особенности очаровательной фигуры будущей компаньонки. Причем анализ второй составляющей, занял подавляющую часть времени.
    - Добрый вечер, Виктор. Вы можете говорить? - послышался в трубке знакомый, чуть ироничный голос.
    - Угу. - брутально отозвался я.
    - Прекрасно. Надеюсь, вы нашли вчера возможность реализовать свое второе желание?
    - Хелена, о чем вы? - попытался изобразить я светское недоумение.
    - Не удивляйтесь, пожалуйста. Искреннее намерение капельку выпить, достаточно отчетливо читалось на вашем открытом, честном лице. А первое ваше желание, мы вчера уже мимолетно обсудили. - смеясь, предугадала она мой следующий вопрос. Я вздохнул...
    - Итак, Виктор. Дитер чрезвычайно удовлетворен результатами нашей встречи и принял вполне прогнозируемое решение. Мы принимаем все ваши условия и ждем дальнейших инструкций. -
    Поскольку перечень необходимых до начала старта телодвижений, был во всех подробностях обсужден мною с Димычем еще на даче, я просто предложил Хеле вплотную заняться приобретением снаряжения, согласно списку. И обозначил необходимость "большого сбора", с целью обнюхаться и начать процедуру сколачивания в единый монолит, крепкой и дружной команды. Договорились на послезавтра в том же кафе.
    Понедельник прошел в хлопотах по выколачиванию отпуска за свой счет и более вдумчивому изучению по старым картам, полигона предстоящих поисков.
    Как это всегда бывает в таких случаях, отлипая от монитора в очередной раз, чтобы сварганить себе еще кружку крепчайшего кофе, я с удивлением обнаружил, что сигареты уже закончились, а время, собственно говоря - четыре часа утра. И завалился спать.
    День вторника также пролетел незаметно, наполненный неизбежной суетой, сопровождающей бестолковую жизнь современного обитателя мегаполиса.
    И вот мы сидим с Димычем, вечером, в знакомом кафе, в ожидании гостей, примеряя на себя непривычную личину радушных хозяев.
    После недолгого колебания я, согласившись с пылкой аргументацией своего друга о диссонансе удручающе пустого столика с окружающим интерьером, уже сдувал восхитительную пену с высокого бокала, наполненного чудесным, светлым пивом. Второй бокал нежился в мозолистой лапе Димыча, третий - стоял перед пока еще пустовавшим местом, отведенным для Дитера. А на предполагаемой позиции Хелены, упокоился традиционный чайничек.
    Учитывая ортодоксальную немецкую пунктуальность, ждать оставалось недолго.
    - А если он не пьет светлое, или вообще не пьет? - озвучил любопытную дилемму напарник.
    - А это и будет маленький тестик на коммуникабельность. - решительно отмел я пораженческие настроения в рядах.
    - Заодно и посмотрим - "Какой такой Сухов". -
    - Добрый вечер! Виктор, я полагаю, этот чай предназначен для меня? Интересно, почему не пиво? - Кажется, ей доставляло удовольствие заставать меня врасплох и периодически пытаться смутить.
    - Здравствуйте, Хелена. Просто мне, в прошлую нашу встречу показалось, что приехали вы отнюдь не на метро. Значит с правами все в порядке. И, учитывая ваш непревзойденный профессионализм, я позволил себе допустить, что именно такая диспозиция и рассматривалась вами, как наиболее вероятная. Не так ли? -
    Я начинал гордиться собой. Еще пара-тройка таких встреч и меня можно будет выпускать в приличное общество без намордника. Вдохновленный, поднимаясь со стула, я продолжил.
    - Позвольте, на правах, так сказать, принимающей стороны, представить друг другу присутствующих.
    Это, я полагаю, Дитер Кляйн. Предприниматель. Из Германии. - и торжественно описал рукой плавную дугу, от немца к Димычу.
    - А это, мой лучший друг и коллега по хобби... -
    - Димыч. Гедонист. Из Купчино. - перетирая в труху правую ладонь Дитера стальными тисками своей заскорузлой клешни, пробасил Димыч.
    Я сокрушенно скорбя, расстался с наивной мыслью об изящной, салонной атмосфере предстоящей встречи.
    - А это Хелена, наш очаровательный четвертый компаньон. Я, соответственно, Виктор. Присядем? -
    Девушка, усаживаясь и поощрительно, уже совсем по дружески мне кивнув, с легким любопытством разглядывала остатки того, что совсем недавно было моим лучшим другом.
    Впав в прострацию, Димыч смотрел на нее совершенно обалдевшим взглядом. Так он не смотрел даже на поднятый мною совсем недавно, шикарный двухгрошовик в великолепном сохране. Я ощутил мимолетную обиду за обделенную монетку и пожалел, что не озаботился прихватить на встречу кусочек бечевки, для подвязывания нижней челюсти напарника.
    Мы с Дитером понимающе переглянулись, и стало понятно, что ситуацию необходимо спасать. Я продолжил скомканный спич.
    - Мне представляется, что у наших новых друзей, накопилось немало вопросов по существу. Но! Прежде чем перейти к их обсуждению, предлагаю выпить за знакомство и успех нашего предприятия. -
    Дитер (выслушав очередную, вполголоса, скороговорку Хелены на языке родных осин), не чинясь, поднял свой бокал. Димыч, наполовину опустошив свой, понемногу стал возвращаться в человекоподобное состояние. Все облегченно вздохнули.
    Жизнь налаживалась.
    Немец, наклоняясь к уху девушки, залопотал что-то оживленно, явно адресуясь в нашу сторону. Через минуту мы услышали ее голос.
    - Шеф благодарит вас за понимание и согласие пойти навстречу, в его несколько необычной просьбе. Он осведомлен о келейности и непрозрачности, скрытого от досужих глаз любопытствующих, интригующего мира вашего увлечения.
    У нас действительно есть очень много вопросов, но все они являются не более чем попытками нетерпеливых новичков, приоткрыть поскорее волнующую завесу тайны. Поэтому мы подождем. -
    Хелена с видимым удовольствием озвучила первую попытку своего шефа установить неформальный контакт и с обезоруживающим лукавством добавила от себя.
    - Мальчики, выпейте. Я вижу, вам всем это сейчас не помешает. И поверьте мне, мы тоже в некотором отношении, очень простые люди.
    Я бы сама сейчас с удовольствием с вами выпила. Но мы ведь еще успеем это сделать? Я вас не шокирую?! - и быстренько перетолмачила свое обращение иноязычному горемыке.
    Димыч крякнул и поднял руку, подзывая официанта. Немец всполошился и снова заговорил.
    - Ребята, стойте. Дитер будет счастлив, если ему позволят сделать заказ. Не огорчайте его. Он хороший. - остановила порыв моего друга, совершенно освоившаяся компаньонша, явно наслаждаясь ситуацией.
    И что-то нашептала мгновенно подлетевшему официанту. Тот просиял и испарился. В углу бара обозначилось лихорадочное оживление.
    Пока несли заказ, мы оперативно, но вдумчиво покончили с формальностями.
    Конверт с авансом игриво перепорхнул в карман нового владельца, Дитер, в нескольких кратких, деловых уточнениях, убедился в скурупулезной отработке нами всех деталей предстоящей поездки, Хелена, положив на столик мою злосчастную писульку, отчиталась об успешном выполнении плана закупок... Выяснилось, что все приобретенное, они на всякий случай прихватили с собой.
    А потом пошли тосты.
    Каждый хотел выразить свое искреннее восхищение присутствующими. Каждому вдруг совершенно необходимо стало, чтобы остальные поняли, как ему повезло, что он попал в компанию таких замечательных людей... В какой-то момент я обнаружил, что между нами и Дитером, совершенно исчез языковой барьер.
    (Это как в хорошем кино. Ты воспринимаешь дублирование фильма, только в самом начале. А потом тебе кажется, что голливудские актеры вполне непринужденно общаются на великом и могучем. И такое ощущение оставалось у нас вплоть до финала всей этой эпопеи.)
    А потом, миляга Дитер сгонял к машине и притаранил в зал коробку с металлоискателем и еще какой-то тючок, а Димыч распугивая немногочисленных посетителей, мгновенно собрал прибор и грозно требовал у официантов рулетку, с намерением немедленно произвести беспристрастный воздушный тест... Потом мы все вместе безуспешно воевали с молнией чехла палатки...
    Безудержно веселящаяся Хеля четко отследила момент, когда стала пора закругляться и предложила мущщинам выпить на посошок, за их выдающуюся коммуникабельность. На что Димыч, влюбленно погрозив ей пальцем, объявил.
    - Коммуникабельность - продажная девка империализма! -
    Хеля едва не упав со стула от хохота, звонко расцеловала поборника социалистических ценностей.

    До старта оставалось меньше суток.

    Продолжение следует...

    Comment


    • #3
      Re: Страшные Соломоновы острова.

      Глава пятая. Тернистые тропы адаптации.

      Свобода!
      Что мы знаем об этом пьянящем и завораживающем чувстве?
      Что ощущает потерявший надежду, закуклившийся в бетонном мешке камеры-одиночки Алькатраса или Гуантанамо, мрачный изгой-сиделец, обнаруживая себя вдруг за воротами постылой мачехи тюрьмы?
      Какой бурей эмоций клокочет она в очередном, неказистом мужичке, который услышав заветное - Суд постановляет! -, не веря в счастье свершившегося, волею закона готовится выпорхнуть из тесного, удушливого закутка ставшего постылым супружества?
      А всем ли она так уж нужна, странно ледянящая и бодрящая одновременно, часто вместе с нежданным сумбуром мыслей в голове, усугубленная громоздящимися за спиной обломками прежней, устоявшейся жизни?
      Это сладкое слово - свобода!
      Минимум четверым странным обитателям вечернего города, без нее уже просто невозможно было дышать...

      Вот и завершилась неизбежная суета последних приготовлений. Нива была обихожена и залита нестовским бензином по самую пробку. Наша немчура, невзирая на легкую оторопь в глазах, была заботливо утрамбована на заднем сиденье. А четыре рюкзака багажа и дополнительный тюк с едой и прочим "общаком", были совместными усилиями заброшены в объемистую корзину, гордо венчающую крышу нашего, неказистого с виду копомобиля.
      Сирота-последыш почившего в бозе советского автопрома, короткобазная Нива, была в свое время приобретена Димычем исключительно с целью максимального расширения радиуса доступности наших бесконечных поездок. На ней мой бессменный напарник, что называется - отвел душу.
      Обварив и усилив все, что можно и нельзя, залюфтив подвеску и навешав на кузов кучу девайсов (начиная со шнорхеля и заканчивая увешанной фарами как рождественская елка, корзиной на крыше), он оснастил под финал, "свою ласточку", невообразимой 235-й резиной. Причем на облагораживание внешнего облика и салона было решено, что называется "забить болт".
      Впечатление на неподготовленного зрителя она, надо признаться, производила неизгладимое. Остолбеневший Дитер сумел только выдавить из себя - Колоссаль, а Хеля, изображая всей спиной грустную покорность судьбе, просто молча полезла в салон. Оказавшись внутри, они окончательно потеряли дар речи.
      - Ну? Как адаптация? Пошла родимая?! - оглушающе возопил Димыч усаживаясь на переднем правом сиденье и фиксируя в ногах пакет с не оставляющим сомнения, позвякивающим содержимым.
      - О да! - слабым стоном донеслось сзади.
      - Ну супер! Щщас мы ее еще стимульнем маленько, - обрадовал их новоявленный сомелье и посмотрел на меня.
      - Ну, че стоим? Ехай! -
      Пепелац жизнеутверждающе рыкнул и, проминая своими чудовищными лаптями многострадальный асфальт равнодушных улиц, ринулся к Мурманскому шоссе.

      Приключения начинались...

      Знаете, я, пожалуй - патриот. И мне нравится наша машинка.
      Но я не мазохист. А пытаться разговаривать в тюнингованной таким образом Ниве, продирающейся сквозь ночное шоссе со стрелкой спидометра залипшей на цифре сто, может только человек с серьезными психическими отклонениями.
      Или Димыч.
      Как-то само собой, после того как присутствующие чуть было не пооткусывали друг другу уши в тщетной попытке обменяться первыми впечатлениями, в салоне утихли наконец истеричные вопли означающие непринужденную беседу и наступила, если так можно выразиться, тишина.
      Дождавшись, когда машина, поднырнув под кольцевой трассой, вырвалась на оперативный простор, наш сомелье, почувствовав себя Гагариным, рявкнул
      - Поехали! - и сделал добрый глоток из обезглавленной своевременно Кедровки.
      Я сглотнул завистливую слюну и сосредоточился на дороге. Бутылка ушла на заднее сиденье.
      Хелена благоразумно прикинулась ветошью, а Дитер надеясь неизвестно на что, малодушно медлил.
      - Да ладно тебе. Назвался русским - полезай в кузов. - вывел его из плена тягостных раздумий Димыч и протянул половинку огурца. Немец душераздирающе вздохнул и попытался поймать ртом, горлышко пляшущей в трясущейся темноте салона, бутылки. Получалось плохо.
      - Ничего, освоишься. Дорога длинная, бутылка не последняя... - нежно успокоил его мой друг, убедившись, что процесс со скрипом, но пошел. И принял обратно полегчавшую емкость.
      Мы неотвратимо ввинчивались в ночь.
      Мне знакома была эта дорога. Через Волхов, мимо Тихвина и Череповца, с двумя промежуточными заправками нам предстояло добраться до Белозерска. И там, путаясь в паутине разбитых лесовозами проселков, попытаться выйти на первую намеченную точку.
      Я смотрел на мелькающие в свете фар километровые столбы и вспоминал...
      Совсем недавно эта, извивающаяся под колесами, бесконечная змея серого асфальта была сутью моей жизни. Где вы, ушедшие в туман призрачного "вчера", такие разные, но родные друзья-соратники? Как мне порой вас не хватает. Игорек, Чабан, Граф, Литвин, Андрюха... Нас разбросала по городам и весям судьба злодейка, оставив только память и надежду на встречу. Так бывает...
      Я стряхнул с себя пелену прошлого и посмотрел на стрелку датчика топлива. Пора заправляться.
      Через полчаса, втыкая пистолет заправочного шланга в бак, я предложил желающим - размяться и в более-менее цивильном варианте справить естественные надобности. Ненавязчиво напомнил, что скоро все эти невинные и привычные атрибуты комфорта, будут вспоминаться как невообразимая роскошь из волшебных снов. Сам же, оплачивая бензин, прихватил пару стаканчиков весьма приличного кофе.
      Подойдя к нашим импортным друзьям и оценивая их крайне удрученный вид, я от всего сердца порекомендовал им не комплексовать по поводу своей мнимой европейской изнеженности. Наша Нива, на дальних перегонах, является весьма серьезным испытанием для любого нормального человека. А уж для немцев-то... И посоветовал Хелене выпить хотя бы пива. Легче будет заснуть. Она кивнула, смиряясь с неизбежностью.
      И мы понеслись дальше. Сквозь ночь и дождь, ослепляемые встречными фарами таких же, как мы непосед, которым не спится отчего-то в теплых постелях. Которые торопятся куда-то по своим важным и неотложным делам, платя вечную дань спокойной, размеренной жизнью, ее Величеству - госпоже дороге.


      Глава шестая. Особенности осеннего сбора кладов в Вологодской области .

      Утро.
      Машина, искренне скорбя по закончившемуся вдруг уютному ложу асфальта, робко засеменила по убитой со времен Смутного времени грунтовке. Я, трепетным тычком локтя в ребра, прервал подзатянувшуюся ораторию монотонного храпа Димыча. Пора было нашему штатному штурману, ткать путеводную нить последнего отрезка маршрута.
      - А? Чего? - всполошился штурман, с трудом продирая глаза.
      - Чего-чего, приехали, - обрадовал я Димыча и вылезая из салона скомандовал.
      - Граждане-товарищи па-адъем! Просыпаемся, улыбаемся, покидаем наш гостеприимный лайнер. Остановка пятнадцать минут. Можно помыться-побриться и вообще... попытаться привести себя в божеский вид. Умывальник в виде ручья, находится вон под тем уютным мостиком. Время пошло! -
      Хелена, с нетерпеливым стоном сбывающегося вожделения, прихватив непонятно откуда взявшийся баульчик с моющими принадлежностями, тут же метнулась к воде. За ней, не торопясь и позевывая, степенно последовала мужская компонента.
      Честно говоря, на наш с Димычем взгляд, этот формальный ритуал, был не более чем зряшной потерей времени. По нашему глубокому убеждению, на копе с избытком хватает других, более увлекательных занятий. Но... Европа, епть. Приходилось соответствовать.
      Через полчаса, оживший и посвежевший экипаж, продолжил неумолимое движение к сокровищам.
      Первая наша точка, находилась примерно в сорока верстах от трассы, которые мы и преодолели за каких-то жалких три часа. Хорошо еще дождя не было минимум неделю. То недоразумение, которое только безнадежно больной лунатик-оптимист, мог бы назвать дорогой, заканчивалось приблизительно в семи километрах от цели. И тут наша ласточка показала себя во всей красе. Так гадкий утенок, в один миг превращается в дивного, белого лебедя.
      Хотя... насчет "белого", это я пожалуй погорячился.
      Ну хорошо. Пусть будет так...
      Так гадкий утенок, в один миг превращается в дивного, правда заляпанного с ног до головы жирной осенней грязью, но девственно белого в душе, прекрасного лебедя.
      Мотаясь по салону как кегли, ненасытно убиваемые загулявшим в боулинге, разошедшимся в кураже новоруссом, мы пытались избежать хотя бы несовместимых с жизнью и дальнейшими поисками травм.
      А Нива неотвратимо перла вперед.
      Это был апофеоз советского автомобилестроения и волшебных Димычевых рук. Сам же обладатель "золотых клешней", тщетно пытался совместить свои выпученные от напряжения глаза с беззаботно порхающим в его руках планшетником.
      В общем, все было, как всегда.
      Кинув мельком взгляд на салонное зеркало заднего обзора, я увидел, как возомнивший себя освоившимся драйвером Дитер, нервно клацая челюстью на манер оголодавшей щуки, упорно пытается проглотить злобно неуловимую сигарету.
      - Лишь бы не пробовал прикурить - встревожилось мне. Но свойственное нордической расе благоразумие возобладало...
      Да, все было как всегда.
      - Стоп. Приехали, - прогудел Димыч и я наконец-то заглушил мотор. Тишина обрушилась на нас мокрым, ватным одеялом.
      Пора было озаботится легким перекусом. Через пятнадцать минут, вскипевший на газовой горелке котел дал понять, что готов поделится кипятком с присутствующими. Димыч, растерзав на рваные ломти кольцо краковской, выложил на капот выступавший в роли стола, чеснок, коробки с чаем и сахаром, и остальные-прочие сухарики. Подумал,и интригующе взглянув на Хелену, присовокупил к натюрморту огромный розовый помидор. Здоровый копарский аппетит, заставил нас сомкнуться над столом в трогательном единении. Про мытье рук почему-то никто, кроме Хели, не вспомнил. Джентельмен Димыч, плеснул ей из канистры на руки пару столовых ложек воды и молниеносно вернулся к трапезе.
      Проглотив первый объемный кус, я начал вводную лекцию.
      - Други мои! - мой взгляд задумчиво прошелся по новообращенным ловцам удачи.
      - Считаю свои долгом довести до вас следующую информацию, - тут мне подумалось, что нездоровая тяга к внешним эффектам, выглядит достаточно нелепо на фоне окружающей нас красоты. Стало немножечко стыдно, и я продолжил уже нормальным тоном.
      - В общем так. Мы на месте. Сейчас соберем приборы и приступим непосредственно к поиску. Это не основная наша точка, но мы выбрали ее, чтобы оценить степень заброшенности местных полей и дать вам возможность приобрести первые навыки в поиске. Рядом с нами находится разрушенный храм. Он и еще два урочища в радиусе трехсот метров и есть обследуемая территория. Правила, обязательные для новичков, звучат так.
      Первое. Ямки зарываются за собой в обязательном порядке.
      Второе. Никакой предмет из цветного металла не выбрасывается, до предъявления его более опытному члену команды. Вы, со временем, многократно убедитесь в том, как невзрачный, порою немыслимо деформированный кусочек позеленевшей от времени меди, оборачивается редчайшим артефактом с собственной, дико захватывающей историей.
      Третье. Находки оттирать до блеска песком, ножом или просто перчаткой, категорически запрещается. Но это у нас будет выделено в отдельную, весьма обширную тему.
      Четвертое. Даже будучи сильно увлеченными поиском, не теряйте из виду хотя бы одного из присутствующих. Связь к сожалению отсутствует, поэтому не теряйте бдительности. Хочется искать монеты, а не одного из вас.
      Пятое. ВОПы. Взрывоопасные предметы. Так... Твои земляки, Дитер, сюда к счастью не дошли. Как впрочем и финны. То есть широкомасштабных боевых действий здесь не велось. Но бомбежки и оживленная охота за диверсантами, орудующими на железной дороге и прочих стратегических объектах, не прекращались тут три года. Поэтому возможность нарваться на бомбу, гранаты, или россыпь патронов, весьма вероятна. Патроны - ерунда, а со всем остальным прошу обращаться предельно аккуратно.
      И последнее. Все находки являются исключительной собственностью нашедшего, кроме кладов. Клады извлекаются и делятся в следующей пропорции - половина нашедшему, половина всем остальным. Так у нас принято.
      Сейчас мы все дружненько приберем со стола и проведем маленький мастер-класс на тему "Что такое металлоискатель и с чем его едят".
      Вопросы? - с облегчением закончил я.
      Все-таки тягомотная это штука, объяснять новичкам истины, кажущиеся тебе такими очевидными. И обязанными, с твоей точки зрения, быть впитанными с молоком матери любым здравомыслящим человеком.
      Как быстро мы забываем свое, столь недавнее ученичество.

      Ну что, прибрались, распаковались, снарядились. Помогли ребятам собрать приборы, настроили их под сегодняшние условия, пошли обучать. Для этого я облюбовал симпатичную невеликую пролысинку в окружающих нас дебрях иван-чая и еще черт знает чего. Бросил на траву пару монет ходячки и советов и провел над ними включенной клюшкой. Ася мелодично затренькала.
      - Ну вот, Дитер, так оно примерно и выглядит, - менторским тоном прокомментировал мои действия Димыч и продолжил вместо меня.
      - А теперь смотри, как нужно выкапывать находки, - и, сунув монетку в щель в земле, образовавшейся от воткнутой в нее лопаты, провел над этим местом катушкой крест-накрест. Ася послушно запищала.
      - Аккуратненько определяем предполагаемый центр залегания и с приличным допуском, выворачиваем ком земли. Потом, убедившись с помощью прибора, что предмет в комке, ручками и только ручками, аккуратно разламываем его на части, прозванивая каждый фрагмент клюшкой. И таким образом добираемся до рарика. Понятно? - игриво посмотрел он на Дитера, автоматически заравнивая ямку.
      Тот, жадно впитывающий комментарии и, не отрываясь следивший за манипуляциями мэтра, утвердительно кивнул.
      - Прекрасно! - нараспев продолжил Димыч, ухмыляясь.
      - А теперь ты отвернешься, а мы закопаем примерно в этом квадрате монетку, - он обвел рукой предполагаемую область захоронения и продолжил.
      - И ты попробуешь ее обнаружить и нетравматично выкопать. Угу? -
      Дитер с готовностью отвернулся. Нас всех захватила эта неожиданная игра. Мэтр, хитро улыбаясь, схватил лопату и быстренько вогнал трешку советов в моментально сделанную щель. Правда, место это оказалось в двух метрах от указанного им же квадрата.
      - Все, можно начинать. - дал он старт.
      Стажер аккуратно взял клюшку и тихонько, по сантиметру, стал утюжить предполагаемое место находки. Димыч беззаботно веселился. В трех метрах от погребенных советов, Ася залилась откровенным колокольчиком. Дитер, закаменев как на минном поле, тщательно вызвонил центр и не глядя, протянул к Хеле левую руку. Та завороженно подала шефу лопату.
      Тот, как в сомнабулическом сне, проделал все необходимые процедуры и, улыбаясь счастливой детской улыбкой, протянул нам позеленевшую монету империи. По виду - пятак.
      - Я прошел тест? - пытливым взглядом уставился он на экзаменаторов.
      Те не отреагировали, изучая находку. Точно пятак. Масоны. 1832 год, ЕМ НА, как определили мы моментально с Димычем. Мой друг поднял голову от монеты и ошарашенно произнес.
      - Ты, Дитер, немножко не то выкопал. Но тоже... неплохо. -
      Я обалдел. Такого на моей памяти еще не случалось. Чтобы человек, впервые в жизни взявший прибор в руки, на первой же минуте даже не поиска, а обучения, выцепил не просто какалик, а такое...
      Мда-а... Своеобразный юморок у земляного дедушки.
      Мэтр подобрал челюсть, молча пожал стажеру руку и направился к машине за кедровкой.
      - Димыч, один-ноль в пользу Германии! - крикнул я ему вслед, заливаясь идиотским смехом.
      - Еще не вечер, господа! - ответствовал вернувшийся соратник и приступил к насущному.

      - Мы с Витьком, обычно на копе, до вечера не пьем. Но сейчас, как хотите, а надо. Иначе фарт спугнем. - объявил он, наполняя наши фирменные выездные стопки.
      - А фарт - штука капризная. Его лелеять надо! -
      Никто и не думал возражать. Выпили. Еще раз поздравили Дитера и направились в сторону развалин церкви.
      Все, кроме Димыча. Тот остался пылесосить злополучный квадрат.
      - Смотрите по сторонам внимательно. Будьте наблюдательными. - продолжал я вводить друзей в курс дела, шагая по заросшей, давно не топтаной колее.
      - Вон, видите, несколько яблоней в зарослях? Там стоял дом. Есть смысл нарезать пару кругов, хотя бы со стороны дороги. Сама по себе дорога, тоже может не поскупиться на находки. Но почти наверняка замусорена.
      Кстати о мусоре. Бывает так, что из десяти ямок, во всех десяти - шмурдяк и прочий хлам. Это не должно расхолаживать. Копайте, копайте и еще раз копайте. Удача любит настырных, а терпение - первая заповедь копаря.
      Кстати, запомните местоположение машины, по отношению к церкви. Может пригодиться. Не торопитесь оббегать максимальную территорию за минимальное время. Это означает неизбежно пропущенные пятна при взмахах клюшкой. А возможно именно в них и притаилась заветная монетка.
      На первое время, рекомендую не отдаляться от меня, дальше, чем на пять метров. Я, по характеру ваших сигналов, смогу помочь определить необходимость копка. Но это на ваше усмотрение. Ну что, приступим? - и включил прибор.
      Пошла работа.
      Монументальное здание храма внушало двойственные чувства. С одной стороны - великолепный образчик архитектуры 18-19 века, с другой - унылость многолетнего запустения. Кроме кирпичных, осыпающихся стен, не осталось практически ничего. Возродится ли здесь когда-нибудь жизнь, зазвенят ли колокола? Кто знает...
      Я, обходя церковь по кругу и продираясь сквозь высоченные заросли жестких и упругих стеблей, впал в некоторое уныние. Тут не то что искать, ходить было проблематично. Оставалось выискивать более-менее прореженные участки и пытаться там сделать пару убогих взмахов. Ну да ладно. Тоже поиск... Оглянулся. Верные мателоты, не отставая, следовали за мной, периодически тыкаясь в землю своими снайперками.
      - Ничего бойцы. Тяжело в лечении - легко в гробу, - подбодрил я коллег и услышав впереди отчаянный хруст проламывающегося к нам крупного объекта, насторожился.
      - Стоп! Тихо! - скомандовал немцам и замер в ожидании.
      - Ну, чего затаились? - обиделся вывалившийся из травяных джунглей в десяти метрах от нас Димыч.
      - Ищу вас, ищу. Кстати, видел? Там...- махнул он рукой себе за спину.
      - Что видел? - уточнил я.
      - Да Хозяин тут, похоже, бродил совсем недавно. Рябинкой с яблочками десертничал... гурман. Гавнища от него, как от стада коров. Пойдем, посмотрим! - он развернулся.
      - Ребята, подождите! - насторожилась Хеля.
      - Мы что, на частной территории? Это незаконно! Мы должны сейчас же разыскать владельца, принести ему свои извинения и немедленно покинуть это место, - взволнованно затараторила боевая подруга. Дитер резко кивал головой ей в такт, энергично соглашаясь.
      - Угомонись, солнышко. - успокоил ее Димыч.
      - Надо будет, он сам нас найдет. Не дай Бог, конечно. Тогда никому мало не покажется. Давайте-ка я вам лучше гранаты раздам. - и озабоченно принялся шарить по своим бесчисленным карманам.
      - Вы в своем уме?! Вооруженное сопротивление законному владельцу участка?! Мой шеф... Мы с Дитером, заявляем решительный протест и отказываемся участвовать в вашей авантюре! - зазвенел от напряжения ее решительный голосок. Мы, с владельцем гранат, переглянулись и не выдержав, одновременно заржали в полный голос.
      - Дитер, Хелечка... вы нас неправильно поняли. - отдышавшись и с трудом успокаиваясь, начал я.
      - Хозяин, это такое животное, которое... - тут Димыч хрюкая от смеха, замахал руками, останавливая меня и вклинившись в разговор, продолжил.
      - ... это такое животное, наподобие бурундука. Только ростом за два метра и весом в три центнера. Любит Машу и мед. Может, слышали? -
      - У вас здесь водятся такие крупные бурундуки? - выразил вежливое недоумение Дитер.
      - А зачем гранаты? Вы планируете штурм? - На напарника больно было смотреть. Смеяться он уже не мог, его шатало.
      - Ой-ей-ей... Яхонты вы мои изумрудные. Откуда же вас таких берут-то... Штурма, надеюсь, не будет. А вообще, х/з. Раз на раз не приходится. Ой, помру ведь сейчас! Ой, божечки... - он кое-как перевел дух.
      - А вообще, привыкайте. Это вам не Европа. Тут вам не здесь, понимаете ли... Страна чудес, епть. У нас и бурундуки огромные, и гранаты махонькие. Вот... - он раскрыл ладонь, демонстрируя извлеченную из глубин камуфляжа петарду, в облике невеликой гранатки-лимонки.
      По ребятам было видно, что они окончательно потеряли смысл разговора и отчаялись что-либо понять.
      - Медведь это, мед-ведь! А Хозяин - уважительное прозвище. И не без оснований, - закончил я прения и предложил Димычу раздать боезапас. Тот внял.
      - Короче так. Мишка - товарищ серьезный. Если выскочим на него, не дергаться и не бежать, ни в коем случае. Срываем колечко и бросаем петарду. Лучше не одну. Еще можно орать. Очень громко. Ну и лопаты конечно, хотя толку от них... Возьмите, попробуйте кинуть... боеприпас. Задержка у него секунд десять. Но делали китайцы, так что сами понимаете... Гоу-гоу! - он вручил ребятам по гранатке и замер, скрестив руки на груди. Те дисциплинированно дернули колечки и кинули в сторону дымящееся чудо пиротехники. Раздалось два громких хлопка.
      - Все. Курс молодого бойца окончен, - отрапортовал Димыч и выдав всем по паре лимонок, завершил напутствие.
      - Медведь, по идее, должен испугаться и убежать. Будем надеяться, что его не забыли об этом предупредить. Под роспись с уведомлением. Пойдем, посмотрим, где он там шатался, - и мы, выстроившись гуськом, направились за мои другом.
      Вскоре, у очередного скопления яблонь, обнаружились следы жизнедеятельности нашего мохнатого соседа. Заломанные ветки с редкими, оставшимися яблоками, ободранные когтями стволы рябин и несколько впечатляющих куч медвежьего гуано, с вкраплениями непереварившихся остатков плодов.
      - Да уж, порезвился... бурундук. - выразил я общее мнение.
      - Зато нет худа без добра. Смотрите, какие он коридоры в траве протоптал? По ним и искать веселее, - и снова привел прибор в рабочее состояние.
      Мы разбрелись по сторонам. Шло время... Потихоньку пошли находки. Три монетки и лепесток у меня, нечастый старообрядческий крестик, пара монет и чудный, литой образок бесогончик у Димыча, симпатичная серебряшка-чешуйка Грозного у Хели. Дитер пока таскал к нам на атрибуцию кусочки медной проволоки и прочий разный мусор.
      Но ребята прониклись, чего уж там. Стоило посмотреть, как наша кладоискательница, после того как мы все ее дружно поздравили, трепетно рассматривала и отмывала свою, действительно приятную находочку, а потом бережно упаковывала ее в прозрачный пакетик и укладывала в специальную коробочку. И попутно вытягивала из нас все, что мы знаем об Иване Грозном. Вообще, их трогательное отношение к старине впечатляло и не могло не внушать уважения.
      Дитер в очередной раз подбежал к Димычу, тыкаясь в него протянутой рукой, с лежащим на ладони очередным раритетом. Через секунду возбужденный эксперт по находкам, дико заорал, подзывая нас. Мы с Хелей поспешили на зов.
      - Чего там? - уставился я на димычеву лапу, на которой сплющенным блином гордо красовалась банальная бескозырка - пробка от водки советского периода.
      - Ты посмотри! Беска, а? И ведь не просто беска, а удел! - с придыханием произнес он, аккуратнейшим образом стряхивая ее мне на перчатку. Я начинал понимать. Ну что ж. Шоу, так шоу. Когда я был против?
      - А ведь точно удел. Похоже - Василий Темный. Конкретная пятнашка. Ну, Дитер, ты даешь... - обалдело воззрился я на виновника торжества. Тот завороженно внимал. Хеля искренне взмолилась.
      - Ребята. Вы хоть как-то комментируйте свой сленг. Это же невозможно переводить. Я смогла только донести до Дитера, что он нашел нечто необычайное. Мы жаждем подробностей.
      - Сейчас, погоди, - отмахнулся Димыч, вновь отнимая у меня пробку и любовно ее разглядывая в извлеченную из очередного своего кармана, пластиковую, портативную лупу.
      Пришлось напрягать фантазию мне.
      - Ну, в общем... В так называемый "безмонетный" период, у удельных князей на Руси ( 13-15 век), отсутствовала возможность увековечивать свое княжение на деньгах. А хотелось. И нашли выход - запечатывать бутылки с водкой для княжеского двора не просто сургучом, а крышечкой из мягкого сплава на основе серебра. Пробки же эти, соответственно, чеканились с определенным рисунком и датами, идентифицирующими своего хозяина благородных кровей.
      Водка, понятно, использовалась как для сугубо собственных нужд, так и в качестве презентов другим князьям. Ну или послам, к примеру. За попытку ее приобретения простолюдином, пусть даже купцом, полагалась смертная казнь. Имеется широчайшее разнообразие этих артефактов, что представляет несомненный интерес для коллекционеров.
      Есть два основных разновида. Белый металл и желтый. Изделия из желтого металла встречаются несколько чаще. То есть Дитеровский экземпляр, несомненно, крайне ценная находка и предмет черной зависти любого серьезного собирателя. Уф-ф-ф... - перевел я дух и с надеждой взглянул на заварившего эту кашу эксперта. Тот понял.
      - А вот фиг тебе, а не Темный, - торжествующе воскликнул эксперт, царапая зрачком лупу.
      - Посмотри на шрифт, на единичку. Гадом буду, это Димон Донской! - он в экстазе захлебывался слюной.
      - Ну блин, сколько копаю, а ни разу вживую не видел. Только фотки на форумах. А это что за полоска на юбке? Витек, посмотри! Перечекан, чтоб я сдох! - Димыч взвыл в восторге. Его конкретно понесло. Я отобрал лупу.
      - Точно. Перечекан с-с-с... новгородской медовухи. - озарило меня наконец.
      - А тогда что у нас получается, если новгородка? А тогда получается, что это не просто белый металл, а-а-а... - глаза моего друга умоляли выручить.
      - А Мекленбуржский снежный кобальт, - торжествующе закончил я.
      - Но это же пипец! Беска Дмитрия Донского, из меклебуржского сплава, перечекан с новгородки... Их же всего девять штук. На всю планету! - Димыч с жалостью посмотрел на близкого к обмороку Дитера.
      - Как ты ее вывозить собираешься, чудовище? Это уже не те жалкие шесть лет за незаконный коп. Тут червончик корячится, как минимум. -
      Дитер заговорил, с трудом подбирая слова.
      - Я, я имею каналы. Если присутствующие не будут возражать, конечно. Кроме того, я готов считать эту находку кладом и, после соответствующей оценки, передать присутствующим их законную долю в денежном эквиваленте. -
      - Ну, смотри. Твое решение - твой риск. А мы не возражаем. И своих не сдаем, - подвел итог Димыч.
      - И вообще. Теперь можешь смело ломать клюшку об колено. Больше ничего равноценного ты не найдешь никогда. -
      Мы помолчали, остывая и оценивая достигнутый эффект. Вроде бы достойно.
      На меня вдруг навалилась усталость. Все-таки ночь за баранкой Нивы, это вам не лапшу на уши вешать доверчивому интуристу. Дождавшись, когда Дитер закончит упаковывать свою бесценную находку, я вопросил народ.
      - Други мои! А не озаботиться ли нам местом для ночлега? Через пару часов стемнеет, а у нас, в смысле лагеря, еще конь не валялся. У костра посидеть опять же... Отметить удачный день. А? -
      Возражений не последовало. Поисковый азарт уступил место голоду и усталости. Захотелось походного уюта и душевных бесед за вечерним столом. Честно говоря, это еще одна причина, гонящая меня в поля. После копа конечно.
      Мы не торопясь потянулись к машине.
      - Ну, че, один-один, а? - торжествующе шепнул мне Димыч.
      - Дрожи Германия! -

      - - - Updated - - -

      Глава шестая. Мировые проблемы, как дополнение к копу.

      Через полчаса, в километре от места поиска, обнаружилась вполне приличная полянка в лесу с ручейком в низинке. А еще через час мы уже готовились поедать шашлыки, заботливо и со знанием дела приготовленные Димычем не на пошлых шампурах, а на вполне авантажных веточках с близлежащих кустов. Такая вот дань романтике. Не мамонтятина конечно на вертеле, но все же...
      Под натянутым тентом, закипал на разгорающемся костерке котел с водой для чая, чуть поодаль гостеприимно раскинулись палатки, ненавязчиво суля сладкий, освежающий сон усталому человеку, вокруг все того же костерка призывно разлеглись спальные пенки, на которых неугомонные охотники за приключениями, вольготно раскидали свои намаявшиеся за последние сутки телеса. Пепелац - заслуженно подремывал в сторонке.
      Пастораль, право-слово.
      Я давно заметил - после копа, лежится особенно хорошо. Еда, выпивка - все под рукой. А кому лениво тянуться, может жестом или ласковым словом(?) попросить друзей передать ему требуемое. Димыч, покончив с мангалом и водрузив последнюю охапку импровизированных шампуров на кусок клеенки, долженствующую обозначать стол, со вздохом облегчения также ударился в релакс.
      Через примерно тридцать секунд (а это для Димыча много), он беспокойно заворочался и, нашарив на столе среди разнообразнейшей етьбы незабвенную кедровку - вопросительно взглянул на меня.
      Хм... Возразить штоль? Вот умора была бы...
      Через пару минут все держали в руках стопки и выжидательно смотрели на меня.
      - Ну да, теперь тамаду вам тут еще изображай, - без особого протеста смирился я и прокашлявшись сказал.
      - За удачный день, ребята. За нас, ненаглядных, - и выпил, предусмотрительно протягивая Хеле кружку с запивкой. Все дружно остаканились и вгрызлись в шашлыки. Я с опаской продолжил.
      - Дитер, Хеля. Хочу принести вам свои искренние извинения в отношении потрясающей ценности находки. Это был розыгрыш. Экспромт, родившийся ненароком в наших ущербных головах. Вот так мы здесь шутим. Не сердитесь, пожалуйста. -
      Ребята как по команде прекратили жевать, усваивая ошеломляющую новость. Я с легким беспокойством следил за выражением их лиц. Димыч обратился в валяющийся соляной столб.
      Тишина.
      Вдруг у Хели затряслись губы, и она резким кивком спрятала лицо в сомкнутых ладонях. Раздались истерические всхипывания. Плечи заходили ходуном.
      Мы с Димычем, кляня себя на чем свет стоит, одновременно подскочив, рванулись к ней, бормоча косноязычные утешения. Хеля подняла залитое слезами, исказившееся от тщетно сдерживаемого смеха личико и едва живая прорыдала
      - Я с самого начала подозревала какой-то подвох. Но вы были так чертовски убедительны! Майн готт, Боже мой! Неописуемо! Высший пилотаж! -
      Ее было не остановить. У нас отлегло от сердца, а мой компаньон в молниеносном темпе наполнил стопарики.
      Выпили. Посмотрели на Дитера.
      Тот понял... и, стерев, прикипевшую казалось навеки оторопь с морды лица, медленно, пробуя слова на вкус, заговорил.
      - Сказать, что я ошарашен - значит, ничего не сказать. Я - практичный человек. И уже знал, кому звонить и что говорить, для того чтобы обеспечить беспрепятственную транспортировку "раритета" на родину. У меня тоже вначале мелькнули смутные сомнения в заявленной ценности находки. Но должен признаться - логика, аргументация вашей экспертизы и естественность проявленных эмоций, рассеяли все мои подозрения. Прима! Если это действительно экспромт, то я не имею слов. -
      Все с облегчением рассмеялись, а Дитер продолжил.
      - Но я не считаю себя в проигрыше. Эта история - ценность сама по себе. Поэтому находку я обязательно увезу домой, как память о великолепном образце неописуемого русского юмора, для восприятия которого требуется, как минимум крепкое, здоровое сердце. Спасибо вам друзья! -
      Мы в воодушевлении захлопали. Умеет немец держать плюхи, чего уж там... Молодец. А Димыч невинно поинтересовался.
      - Ну, то есть... Продолжаем в том же духе? - и тут же шутливо получил хелиным кулачком в бок.
      - Безусловно. Только теперь это делать будет несколько сложнее. Предупрежден - вооружен, - благодушно ответствовал Дитер, нацеливаясь на очередной шампур.
      - Ну-ну, сокол ты наш импортный. Поживем - увидим, - тихонько пробормотал Димыч, гася в глазах вспыхнувшую искру очередной пакости. Я только вздохнул, сокрушенно оценивая потрясающую наивность несостоявшегося владельца раритета. Неистощимая любовь моего друга к вдумчивым гадостям, давно уже стала притчей в языцех...

      Костер разгорелся, радуя глаз и сгущая за нашими спинами надвинувшуюся темноту. Мы выпивали, закусывали, перебрасывались редкими, необязательными репликами. Нам было спокойно и уютно.
      Хелена, отводя взгляд от чарующих огненных бликов, неуверенно спросила.
      - Мальчики. А есть ли такие темы для бесед, обсуждение которых вами бы не приветствовалось? -
      Димыч посопел и, с сожалением отрываясь от поглощения очередного огурца, сказал.
      - Наверное, нет. Были случаи, когда мы закрывали какую-то тему. Ну, чтобы избежать дружеского мордобоя, к примеру. А так, чтобы - табу? Нет. Другое дело, что не принято обсуждение ради обсуждения. Говорим о том, что искренне волнует, интересует. Ключевое слово - искренность. Ну и еще - готовность подавляющего большинства поддержать разговор. А о чем ты хотела спросить? -
      Хеля раздумчиво протянула, катая в руке порожнюю стопку.
      - Вопросов очень много. Мешает опасение вторгнуться ненароком в приватные сферы, имеющиеся у каждого. Понимаете, у нас с Дитером, не было до сих пор возможности по-простому пообщаться с интересными русскими. Деловые контакты, как вы понимаете, это не совсем то. Атмосфера не очень способствует. Партнеры, подчиненный персонал - это всегда зависимость друг от друга. Какие уж тут искренние разговоры на отвлеченные темы. А здесь, сейчас, все совсем другое... Ну хорошо. - решилась она, сдувая с лица непокорную прядку светлых волос.
      - Вопрос к Димычу. Что, лично тебя, привлекает в поиске? Я не очень... назойлива? -
      Тот кивнул, принимая вопрос. Пожевал губу.
      - Копаю, потому что нравится копать. Это - настоящее. А жизнь кругом - полная херня. Неправильная какая-то. М-да... как-то я не очень, - немного обескуражился он.
      - Это вы лучше к Витьку. Я - больше руками мастак, - и с преувеличенной сосредоточенностью заковырялся в пачке, выуживая сигарету. Хелена и Дитер выжидательно взглянули на меня.
      - А что Витя? Димыч выдал практически идеальную формулу. Или вам нужны комментарии? - взглянул я на ребят. Они синхронно кивнули. Я сосредоточился.
      - Ну хорошо. Я думаю, в поля вообще случайно не попадают. Это - кажущаяся случайность. А на самом деле, человеку просто становится душно в рамках своей обыденной жизни. Есть разные способы попытаться вдохнуть свежий воздух. Рыбалка, охота, туризм, различные варианты экстрима... Ну и коп, естественно.
      Объединяет их всех одно - желание, хотя бы на время, вырваться из бетонной удавки города, где почти все искусственное. Дружба, любовь, добро, зло, желания, цели, идеалы... Практически все - условность, дешевый пластик. Сегодня так, а завтра наоборот. А потом снова наоборот. Настоящее только одно - выгода. Фактически любой ценой. Она же цель и смысл жизни. Все покупается и продается. Это стало нормой. Только исходя из этого определяют успешность и состоятельность личности.
      Многих от такой жизни тошнит. Кто-то смиряется, кто-то спивается. Другие убегают хотя бы ненадолго, стремясь вырваться из этой атмосферы иссушающей душу. Понимаете? Уходят в первую очередь не куда-то, а от чего-то. Кто на время, а кто-то навсегда. Этих, последних, нашедших силы и мужество изменить свою жизнь, перестать сжигать годы и годы гоняясь за лживыми, эфемерными ценностями, я считаю счастливыми людьми.
      Я вас не очень утомил?
      - Говори, - произнес Дитер, сосредоточенно глядя мне в глаза. Хеля просто молча кивнула, не отводя взгляда от пылающих жаром углей. Я продолжил.
      - Так вот, те, кто хочет хотя бы на время вырваться, ищут отдушину по себе. Для нас это коп. Почему именно он? Здесь тоже все не очень просто. Есть несколько уровней восприятия, в зависимости от того, насколько ты погружен в процесс.
      Первый и самый очевидный, это просто вариант отдыха на природе, одному или в приятной компании, где все равны. Плевать, кто ты в городе - делавар или безработный, врач или мент. Статус определяется твоими чисто человеческими качествами. Искренностью, умом, легкостью на подъем... Всем, что позволяет "попасть в обойму" к понравившимся тебе людям. Благодаря тому, что существенная часть находок имеет, хотя и небольшую, но цену, позволить себе заниматься копом без серьезных затрат, может практически каждый.
      Ну и, в конце концов, это занятие просто затягивает. Да и интригу никто еще пока не отменял. И надежда поймать свою "золотую рыбку" греет душу каждого, отправляющего на поиск.
      Второй уровень - осмысленное приобщение к изучению своей истории.
      Сначала, это просто те непередаваемые ощущения, которые испытывает каждый копарь, держа на ладони поднятую им монетку - овеществленный кусочек истории. Вы сегодня наверняка это прочувствовали. - ребята согласно кивнули.
      - У той же Хели, сегодня выскочила чешуйка почти пятисотлетней давности. Представьте себе только - пятьсот лет назад, живой человек (а не персонаж исторического романа) потерял ее невзначай, а сегодня наша славная боевая подруга подняла эту славную серебряшечку. Понимаете? Из рук в руки! Через пятьсот лет! Кстати, к слову, мои импортные друзья. До рождения объединенной Германии в 1871 году гением товарища Бисмарка, оставалось еще долгих три столетия. -
      Хелена выпутала свою находку из вдумчивой упаковки и вновь завороженно уставилась на нее. А Димыч, выражая всем своим видом недоумение от столь нерациональной траты времени, торжественно провозгласил.
      - Ну, за историю! - и быстренько раздал всем по порции.
      Выпили, закусили, закурили...
      - Витя, продолжай, пожалуйста. Нам очень интересно, - попросила Хеля. Я не жеманясь, возобновил свой затянувшийся монолог.
      - У каждой находки своя история. Благодаря инету, любой желающий может попытаться ее узнать. Дальше. Надо понимать, где копать. Это опять работа со старыми картами, летописями, дневниками... И наступает момент, когда огромное количество хаотично впитываемой информации, переходит в качество ее обработки и анализа.
      Ты пытаешься выяснить реальную картину каких-либо исторических событий. Сначала просто для того, чтобы отделить зерна от плевел, истину от лжи и вымысла. Тебе, как поисковику, нужна, прежде всего, достоверная информация.
      И вот тут, в процессе анализа, начинают возникать вопросы. Их много. И очень часто ответы, предлагаемые тебе официозом, не устраивают совершенно. А у всего есть причина. И у лжи тоже.
      И ты незаметно переходишь на третий уровень.
      Происходит волшебная штука. Ты начинаешь думать! Целенаправленно. Сопоставлять, анализировать, искать... А поскольку история неразрывно связана с нашей действительностью, то твои вопросы рано или поздно вводят тебя же в ступор. "Почему" - это вообще страшное слово. Далеко может завести. В один прекрасный момент, с твоих глаз спадает пелена и, оглядываясь на окружающий нас мир, ты понимаешь (а не просто чувствуешь) насколько он лжив и противоестественнен человеческой натуре. Короче, ты становишься человеком думающим. А значит маловнушаемым. А значит малоуправляемым. А это очень многих не устраивает как на бытовом, так и на стратегическом уровне.
      Ведь отучить нас думать - это глобальная межгосударственная задача, в реализацию которой вбухиваются дикие миллиарды средств. И здесь все способы хороши. Начиная с убитого напрочь образования и заканчивая засильем рекламы. Не думай - купи это, съешь то, делай так. И все будет в шоколаде. Терпеливо и трепетно выращивается тупое человеческое стадо.
      А мы другие. Благодаря нашему хобби, мы не разучились думать. И для меня третий уровень, это, прежде всего счастье общения с людьми думающими. А уж потом находки, атмосфера приключений и познание истинной истории своей страны. -
      Я люблю копарей. Это практически всегда безумно интересные люди. Через одного - носители таких глубинных знаний в истории, которым позавидуют многие профессионалы.
      И это свободные люди. А еще, знаете, я в любом конце нашей страны, без опаски и внутреннего стеснения подойду к человеку, гуляющему по полю с прибором. И нам будет, о чем поговорить.
      Вот за все это я и люблю коп.
      Мы сегодня пить будем вообще?! - накинулся я расслабившегося Димыча. Тот, осознав, моментально исполнил требуемое. Хеля, отходя от впечатлений, проговорила как бы про себя.
      - Да, ребята. Начали с копа, а закончили мировыми проблемами. Как сказал бы Дитер - колоссаль! Но как мне все это нравится... Можно я скажу тост? - Мы дружно взревели, выражая свое восхищение. Она жестом попросила всех подняться, обвела нас медленным, тягучим взглядом и негромко произнесла.
      - За коп, мальчики. И пусть нам повезет!-

      Закусив, как водится, мы снова разлеглись вокруг костра. Мне пришла в голову забавная мысль. Решив не откладывать, я произнес.
      - Народ. Предлагаю исправить одну наметившуюся легкую несуразицу,- всеобщее оживление продемонстрировало явный интерес к озвученному.
      - Боюсь спрашивать - какую? - с преувеличенной опаской уставилась на меня Хеля.
      - Секунду терпения. Димыч, будь друг, охарактеризуй предельно кратко Хелену и Дитера. - задействовал я один из многочисленных талантов своего друга. Он на мгновение задумался, а потом вынес приговор.
      - Змея и Мелкий Симпсон. -
      Я в восторге показал ему большой палец.
      - Супер, Димыч. Умрешь - лучше не скажешь. - и прокомментировал.
      - Друзья мои. Только что, благодаря этому вот товарищу, мы исправили досадный перекос, имевший место в нашей компании. Дело в том, что каждый копарь имеет прозвище. Оно может совпадать с именем, ником, деталью внешности, профессией и так далее. Может быть получено спонтанно, в результате какого-либо случайного происшествия... Это уже не важно. Главное - вы получили свое второе имя, которое и станет определяющим в нашей среде. Для многих оно становится ближе и роднее обозначенного в метрике. - краем глаза я заметил характерные манипуляции Димыча и торжественно закончил, принимая из его рук очередной дринк.
      - Поздравляю вас с крещением и вступлением в многочисленную, дружную, копарскую семью. Типа Вэлкам, епть. Ура! - все с воодушевлением выпили, подтвердив свершившийся факт. Дитер попросил слова.
      - Следует ли это понимать так, что мы - члены клуба? - и дождавшись живейшего согласия ветеранов, просиял любопытствуя.
      - Но почему - Змея? -
      Димыч оценивающе прищурился на Хелю и дружелюбно подначил.
      - У тебя-то самой, есть возражения или внутреннее неприятие? -
      Змея лукаво прикрыла бездонные глазищи.
      - А, пожалуй что и нет. Но только с оговоркой - очень добрая змея. -
      Я не сдержавшись, хмыкнул.
      - Ну, настолько, насколько змеи вообще способны быть добрыми, пока на хвост не наступишь.- Мужики дружно рассмеялись. Каждый чувствовал исключительную точность димычевой формулировки. Хеля шутливо погрозила нам пальчиком и поторопилась переключить внимание на Дитера.
      - А почему Мелкий Симпсон? Ну, мелкий - понятно. Кляйн - маленький. А почему Симпсон? - она, улыбаясь, воззрилась на шефа и вдруг прыснула от смеха.
      - А ведь действительно, чертовски похож на папашу Симпсона. Только в более моложавом и спортивном исполнении. Димыч, ты чудо! - Димыч стеснительно кивнул, соглашаясь с очевидным.
      - Ну, хорошо. А вы? Мы можем узнать ваши "боевые клички"? - широко улыбаясь, спросил Дитер.
      - Да легко. Димыч - он и есть Димыч. Подозреваю, что еще с детского сада. А я... - мне пришлось снять кепарь и постучать себя кулаком по нещадно выскобленной тыкве.
      - Бритый? - засмеялась Змея.
      - Лысый, - внес ясность Димыч и парочкой смолистых сучьев оживил костер.
      - Ребята. А не отойти ли нам ко сну? - внес я давно вертевшееся на языке предложение.
      - В том смысле, что лично я, пожалуй, пойду баиньки. Разговоры поразговаривать у нас еще масса возможностей будет, а поскольку завтра с утра мы перемещаемся на другое место, за сто с лишним километров, то я бы хотел выспаться. В общем, кто как, а я в люлю. Спокойной ночи, - и поднялся, прихватывая свою пенку. Мелкий Дитер тоже дисциплинированно подскочил, собираясь устремиться к своей палатке, Димыч стал собирать со стола, а Хеля придвинулась ближе к костру.
      - Я еще посижу немножко, можно? Так жалко спать, - она свернулась уютным клубочком, сладко жмурясь на древнюю магию огня. Я пожал плечами, помогая напарнику укладывать все ненужные вещи в машину.
      - Я тоже пожалуй тормозну. - буркнул Димыч и засовывая в карман извлеченную из пакета с продуктами, консервную банку, озабоченно произнес.
      - Помнится, ты днем пару яблочек с поля притырил. Угостишь друга?
      - Змею ублажать собрался? - хмыкнул я, протягивая ему плоды.
      - Ну это как получится, - уклонился он от обсуждения и нырнул к костру.
      Упаковываясь в спальник и готовясь нырнуть в сладостное небытие, я блаженно вытянулся, закрывая глаза, и тут меня осенило. Консерва, яблочки... Эх Димыч, Димыч... А, если у них валидола не окажется?
      И провалился в сон.

      Глава седьмая. Что такое шутка и с чем ее едят.

      Вот странное дело... В палатке - всегда сплю предельно чутко, что никак не отражается на качестве отдыха. Такое удивительное состояние полудремы, когда мозг в автономном режиме отслеживает все происходящее вокруг, сепарируя звуки на фоновые и остальные. И в случае потенциальной опасности будит организм буквально за доли секунды.
      Я спал и слышал тихий бубнеж Димыча, втирающего что-то завороженной колдовством ночного леса Хеле, слышал как он потом кряхтя и шурша нейлоном спальника укладывается в палатке... Потом остался только шорох начинающегося мелкого дождика, шум ветра в кронах сосен над нами и топот предельно наглой лисы, выбравшейся помышковать и решившей заодно провести тщательный аудит в нашем лагере. Как сладко дремать в теплом, уютном коконе спального мешка, убаюкиваясь монотонным шепотом дождя.
      Под утро, напарник вжикнул молнией выхода, выскальзывая наружу, а еще примерно через полчаса, отсыревший утренний лес огласился его жизнерадостным трубным ревом.
      - Господа кладоискателя - па-адъем. Чай закипает, хавчик на столе, а чарующе лядяной ручей жаждет облобызать ваши сонные, опухшие рожи. Хеля не в счет. Там - личико. -
      Я вылез из спальника быстренько натягивая камуфляж поверх термобелья и затолкнув в чехол свою синтепоновую перину, вылез на свет божий. В соседней палатке тоже ощущался бодрый оживляж. Дождь прекратился еще ночью, но попятнанный лохмотьями тумана лес напоминал недовыжатую поролоновую губку, истекающую влагой на краю раковины у нерадивой домохозяйки. Димыч протягивал мне из салона Нивы умывальные причиндалы.
      Поеживаясь и позевывая, мы по знакомой тропке направились к ручью. В двух метрах за нами следовала оставшаяся пара.
      Вот оно! За первым же кустом вольготным блином растеклась совсем свежая лепеха медвежьего гуано, все также кокетливо декорированная кусочками яблок. Димыч всплеснул руками, наклоняясь над ней.
      - Вот гад, а? - возмущенно обратился он к застывшей аудитории.
      - Совсем обнаглел, животное. Похоже, всю ночь рядышком с лагерем шастал, паразит. И костер ему пофиг. -
      Он зачерпнул указательным пальцем солидную порцайку желтоватой субстанции, задумчиво отправил ее в рот и, почмокав, провозгласил.
      - А ведь свежак совсем. Буквально час как нагадил, не более. А, Витек? -
      Я, покоряясь неизбежному, повторил процедуру.
      - Да не, Димыч. Явно ночью тужился, зверюга. Если бы свежак - еще парило бы. -
      Раздавшиеся сзади громкие, утробные звуки, побудили нас прервать увлекательнейшую органолептику образца и оглянуться.
      Германия, упав на колени и уткнувшись лицами в чахлый кустарник, интенсивно болела в него морской болезнью.
      Похоже, ребята ничего не знали об этой старой туристкой хохме. Чистило их демонически. Со стонами и подвываниями. Наконец Хеля пошатываясь, приподнялась с колен и, обратив к нам перекошенное, нежно салатного оттенка лицо, ошеломленно простонала.
      - Это... что... такое... было... - Аналогичный вопрос читался и в запредельно изумленном взоре Дитера.
      Димыч кинулся спасать ситуацию. Как умел.
      - Ребята, да вы что? Это же шутка! Это просто кабачковая икра! Нате, сами попробуйте... - и с искренним раскаянием на лице, зачерпнув солидную соплю продукта на щепочку, сделал шаг по направлению к болезным. Дикий крик неописуемого ужаса был ему ответом. А незадачливые тевтоны сайгаками нырнули в заросли, откуда незамедлительно послышались знакомые звуки второй части Марлезонского балета, исполняемого с необычайным воодушевлением.
      - Димыч. Ох, не замолим... - покачал я головой, направляясь к ручью...
      Тем не менее, через двадцать минут, освежившаяся и более-менее пришедшая в себя компания собралась у костра. Остатки недавнего потрясения еще читались на лицах наших друзей, но самообладания им все же было не занимать. Ситуация понемногу выравнивалась.
      - Боже мой. Я же теперь год ничего не смогу есть, - выдохнула Хеля, с отвращением взирая на скромный в ассортименте, но обильный стол. Димыч захлопотал.
      - Все - херня, кобра ты наша впечатлительная. Это мы сейчас поправим. С гарантией, проверено, - и извлек из пакета бутылку лекарства "решительно-от-всего".
      - Во! Учись старый. На что только люди не идут, лишь бы с утра остограмиться. - жизнерадостно заблажил новоявленный эскулап, разливая кедровку по трем посудинам.
      - Сейчас это не выпивка, а антидот. Подняли, зажмурились, выпили одним глотком. - подал он пример опустошая стопку и потянулся к еде. Ребята с легким содроганием последовали за ним. Выдохнув и помотав головами, они с удивлением обнаружили, что способны потреблять пищу. Чем немедленно и воспользовались.
      - Вы, оба - оружие массового поражения, - объявила Хеля, подцепляя ноготком ломтик сала.
      - Боюсь, мы никогда до конца не привыкнем к своеобразию вашего общения. -
      Не боись, подруга. Человек - такая скотина... Ко всему привыкает, - утешил ее Димыч.
      - Давайте-ка оперативненько закругляться. Нам еще сегодня ехать и ехать. -
      Все засуетились, завершая завтрак и сворачивая лагерь.
      Впереди был еще один, сулящий необычайные приключения день.

      Глава восьмая. Без названия.(1)

      Мы стоим у песчаного обрыва неширокой, с низким заболоченным противоположным берегом, речушки. Позади остался очередной, весьма нескучный перегон, а перед нами в виде небольшой опушки соснового леса, неровной горбушкой обгрызенной по краям многолетними паводками, красуется урочище. По отзывам старого, верного камрада давшего эту наколку - весьма сладкое местечко. Не знаю как оно в плане урожайности конечно, но уже радует то, что в поисках места для лагеря ехать никуда не нужно. Можно будет встать прямо у воды, на вполне уютном песчаном языке, ровной площадкой радующим глаз.
      Судя по всему - поселуха, первое упоминание о которой я нашел в разрядных книгах 1475 - 1605 годов, уже большей частью покоится в реке. Но остаток полянки, во всяком случае, был вполне ходибельным благодаря отсутствию зарослей травы. И внушал всем своим видом надежды на долгожданное удовольствие от предстоящего копа.
      Народ, обнажив клюшки и переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, смотрел на меня и ждал последних вводных. Ну, будут вам вводные...
      - В общем, так, - начал я, собираясь с мыслями.
      - Снова о ВОПах. Здесь, в заонежье, неподалеку от Оштинского погоста, проходила линия фронта. Три года на одном месте, вплоть до снятия блокады Ленинграда в сорок четвертом. А это значит - неизбежные минные поля, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и прочие сюрпризы. Камрад-наводчик утверждал, что тут вроде бы чисто. Но осторожность не помешает. После войны проводилось конечно частичное разминирование, но вряд ли скурупулезно. Да и занимались им здесь семнадцатилетние девчонки с соответствующей квалификацией. И заплатили они за это сполна. Даже фильм такой сняли недавно - Рябиновый вальс. Дома, у кого есть желание, посмотрите. Впечатляет.
      Дальше. Гулять есть резон по этой вот полянке, цепляя при желании полоску леса. Углубляться в него больше чем на двадцать метров, думаю, не имеет смысла. Большая часть урочища, увы, уже на дне реки. Годы... Но именно поэтому, береговой откос тоже может представлять интерес. Ну, вроде все. Поехали? - и пошел, лаская землю бережными полукружьями взмахов своей красавицы Маски.
      Ну, где ты, моя синяя птица удачи?
      - А есть хабар, есть... Попер, родимый. Ух, ха-ра-шо! - Через пару часов с небольшим, в моем кармане в аккуратных пакетиках, дремали немногочисленные, но такие долгожданные находки. Имперский знак "За отличную стрельбу" в чудном сохране, карельская литая уточка - домонгол, приятная павлушкина копеюха (Надо будет отмыть и посмотреть монетный двор. Если А.М. - вообще песня.), пяток подубитых денег, от Анны и до Лизы... Симпсон тоже прибавил к своему вчерашнему масончику, четыре какалика и часть прекрасного складня с остатками голубой эмали. Я знаками показал, что в земле должно быть еще два фрагмента и отправил его пылесосить и шурфить место находки. Димыч со своей гадюкой утюжил кромку леса неподалеку...
      - Интересно, а почему я решил, что Змея его? Это, с каких таких пор я стал сдаваться без боя? Тем более, что ловил, ловил у нее моменты чисто женского, приценивающегося интереса к своей скромной, неказистой персоне. Хотя бабьЕ это - фиг поймешь. Но то, что Мелкий к ней никаким боком - зуб даю. Похоже, у них только начал оконтуриваться романчик и тут мы с Димычем нарисовались. Рояль в кустах, мля... Ну что ж - на войне, как на войне. Будем поглядеть...
      Оп-па, опять сигнальчик. Конкретный такой, правильный... Хрен с ней, с Хелькой. У меня тут чего-то прелюбопытненькое. Ну-ка, ну-ка... Потихоньку, лопаточкой, с запасом... Блин, дерн - зараза. Ну, ничего. Вот он, комок земли. Уже наверху. Славненький такой песочек, чистенький.
      Хотя Змея канешшна - тетка убойная. Ух, аж зубы ломит. Ну-ка катушечкой сверху... Да пошла она, эта Хелька - змеюка подколодная...
      Вот он сигнальчик, уже в ладошке. Та-ак, что у нас там. Оба-на! - Я, очищая ладонь от остатков песка, увидел серебристый кругляш с профилем Николая Второго. Ну, наконец-то. Мой первый серебряный рубчик. Аккуратно перевернул его и в недоумении уставился на надпись - "За усердие". И только потом глаз зафиксировал проушинку на ребре кругляша.
      - Ага, медалька. Ну, супер. Ладно, будем считать равноценной заменой, - поиск забрал меня целиком. Какие на хер тетки, когда тут пруха в полный рост обозначилась...
      - А-А-А!!! О-О-О!!! Сюда, мать вашу! Да быстрее, в рот вам потные ноги! - орал заходясь в хрипе, подпрыгивающий на месте Димыч. Я оценил амплитуду прыжков и понял, что приколом тут и не пахнет. Мы сбежались, как мухи на м-м... мед и ожидающе уставились на горлопана. Он, вымученно улыбаясь, молча показал на внушительную, выкопанную им яму. На дне ее четко обозначилась металлическим боком, какая-то овальная бурая железяка, больше всего напоминающая...
      - Чугунок! Чтоб я сдох, чугунок! - впадая в прострацию, пробормотал Димыч.
      - Давайте дальше сами. Я - не могу. Витек, давай ты. - Я кивнул и, встав на колени, аккуратно разрыхлил лезвием лопаты песок вокруг находки. Потом, нагнувшись, бережно, кончиками пальцев стал выбирать грунт. Нащупал острую кромку закруглившегося металла уходящего вглубь. Сердце похолодело. Я уже понял, что мы нашли. Подцепив каску советского образца с двух сторон, медленно, обхватывая низ ладонями, вытащил наверх.
      Аккуратно тряхнул ею над землей, слегка ударив ребром об грунт. На траву, неохотно, цепляясь за ржавый металл полуистлевшими лоскутами ткани, выпал череп. Звенящая тишина обволокла нас. Было такое ощущение, что даже ветер затих. В глотке мгновенно пересохло. Откуда-то со стороны я услышал свой хриплый, жестяной голос.
      - Димыч, копаем. Бьем шурф два на два. Ищем медальон. - Две лопаты с противоположных концов ямы аккуратно взрезали дерн. Время исчезло, оставляя немыслимый сумбур мыслей в голове.
      - Как же так, братишка. Как же так? - крутилось в мозгу заевшей грампластинкой. Почувствовал твердую, сильную ладонь на плече. Недоуменно поднял глаза. Дитер, с моментально осунувшимся лицом, впиваясь мне в зрачки остановившимся взглядом, пролаял коротко и жестко.
      - Wir sollen auch. Verstehen Sie? - я закрыл глаза. Дежа вю. Сейчас услышу треск автоматных очередей, и поредевшая цепь снова захлебнется в своей крови, устилая трупами этот пустынный берег.
      - Мы тоже должны. Вы понимаете? - эхом донесся до меня голос Хелены.
      - Сами, - мрачно прогудел Димыч.
      - Nein! Wir sollen auch! - Дитер, закаменев, не отводил взгляда. Его рука легла на мою лопату. Я выпрямился, глядя на Димыча. Перед ним, вытянувшись и дрожа всем телом, стояла Хеля. Я сдался.
      - Хорошо. Ищем маленький черный эбонитовый цилиндрик. Размером чуть больше гильзы. Поднятую наверх землю просеиваем руками, выбирая все фрагменты костей, и складываем их отдельно на бруствер, - немцы понятливо кивнули и взялись за лопаты. Мы встали на просеивание. Я физически ощутил, как звучно лязгнула металлом упавшая ребром стальная переборка, разделив меня и Димыча с нашими новыми друзьями. Мы бились в нее всем телом, с обеих сторон, но она не поддавалась, обволакивая холодом своего отчуждения.

      Тебе решать - солдат. Все в твоей воле.

      - Нужно забить точку в навигаторе. Потом поисковикам скинем. И крест, - взглянул я на друга. Он, молча, кивнул и пошел к машине...
      Смертный медальон мы так и не нашли. Уже под вечер, сформировали могильный холмик, увенчанный свежеоструганным крестом. В центре его висела маленькая, сделанная из картонки, заламинированая скотчем с обеих сторон, табличка с надписью
      - Неизвестный русский солдат.
      Димыч принес бутылку и стопки. Разлил. Первую поставил на рыхлый песок могилы. Обнажил голову. Взял вторую, дождался пока подняли все и тихо, с трудом выталкивая слова из горла, сказал.
      - Простите нас мужики. Прости солдат. Прости. -

      Comment


      • #4
        Re: Страшные Соломоновы острова.

        Без названия. (2).

        Мы сидели у костра. Молча. Старательно избегая взглядом друг друга. Вязкая тишина свинцовой плитой навалилась сверху и не давала дышать. Курили одну за одной...
        А что тут скажешь? Просто война неожиданно догнала нас и развела по противоположным окопам. А мы не знали, что с этим делать.
        - Возможно, это последний наш вечер вместе. Поэтому я не буду молчать. Не хочу. Не могу, - отводя взгляд от огня и с трудом, раздвигая занемевшие губы, произнес Дитер.
        - А надо? - тяжело посмотрел на него Димыч.
        - Не знаю. Но если промолчу - непонятно, как жить дальше. - Дитер оборвал сам себя, прикурил еще сигарету. Мы молча ждали.
        - Мне сейчас очень больно из-за того, что я немец. Я не могу найти своей вины, но чувствую, что она есть. Я не сделал вам ничего дурного. На мне нет вины за гибель вашего солдата. Но она раздирает меня на части. Почему так? Не молчите, пожалуйста! - он швырнул сигарету в огонь.
        - Почему я должен терять друзей из-за того, что наши деды смотрели друг на друга через прицел винтовки? Почему эта война встала между нами стеной? Почему мне так больно?
        - Все просто, Дитер. - усталым, безжизненным голосом сказал Димыч.
        - Потому что у тебя есть совесть. И она болит. -
        Немец обхватил голову руками, мучительно застонал.
        - Старший брат моего дедушки, оберст, полковник, ранение и контузия на Восточном фронте, умер в Вене в госпитале. У нас не принято говорить об этой войне. Но бабушка рассказывала... Он долго умирал. Говорил, что Бог нас накажет. Я снова не о том... -
        Помири нас, солдат. Прошу.
        Я не понимал, какие нужны слова, но молчать было невыносимо. Взглянул на Дитера.
        - Знаешь, мы с Димычем не копаем войну. Не наше это. Да и непросто там все у поисковиков. И у красных не все красно, и у черных не всегда черно. И когда натыкаюсь изредка на находки, подобные сегодняшней, всегда боюсь, что вот сейчас сердце не выдержит. Просто лопнет от горя и чувства вины. Поэтому искренне восхищаюсь ребятами занимающимися поиском и перезахоронением останков павших. Я - не смог.
        Они сами, добровольно вернулись в эту войну, чтобы не умерла память. Чтобы меньше осталось в нашей земле непогребенных костей погибших солдат. И уверен, многое им простится и спишется там... наверху. Кем бы они ни были.
        Я понимаю, Дитер, отчего тебя корежит. Война была одна, вот только ее историю мы учили по-разному. Тебе объясняли, что по сути это было противостояние двух тоталитарных систем. И немецкий народ пострадал от гитлеровского режима не меньше, чем остальные. И ваше нападение в сорок первом, было по сути вынужденным, превентивным ударом. Так? -
        Немец молча кивнул.
        - И это правда. Только о войне много правд понаписано. А есть еще одна - окопная. Часть ее - те кости, которые ты сегодня держал в своих руках. А это не строчки из книги.
        Так вот, об окопной - русской правде...
        Не катите вы на роль безвинной жертвы, понимаешь? И вообще - жертвы. Потому что история не терпит сослагательного наклонения. Потому что это вы напали первыми. Не Гитлер, а вы все - гордость и цвет немецкой нации! Это вы давили траками своих панцеров наши поля. Это вы перли через границы - сытые, наглые, расчитанно жестокие, высокомерно уверенные в своем исключительном расовом превосходстве над недоумками славянами-унтерменьшами. И так было, пока вы не поняли, что здесь не Европа, легшая под вас с хныканьем обиженной проститутки. А когда вы с ужасом уразумели во что вляпались - было уже поздно. И вот тут, некоторые из вас, стали думать. О том, что придется платить за все, что вы здесь натворили. И, в итоге, попытались сделать крайним Гитлера. А себя - одной из жертв тоталитарного режима. А Красную Армию - негуманной ордой монголоидов, растоптавшей цивилизованную Германию.
        Да, мы не пришли к вам белыми и пушистыми. Но это просто обратное движение маятника.
        И еще... Если бы мы взяли полную цену за все свои муки, кровь и горе - на месте твоей страны, Дитер, до сих пор была бы выжженная земля.
        И еще... Солдат, которого мы похоронили, погиб за свою землю и лежит в своей земле. Поэтому тебе больно. Мне тоже.
        И еще...
        Знаешь, а ведь у меня, по сути, к тебе претензий нет. И к немцам в целом. С вами все, в общем-то, понятно. Полезли, получили по сусалам, умылись кровавой юшкой и зареклись повторять подобное.
        У меня претензии к себе, к своей стране.
        Почему моя Родина, до сих пор не удосужилась разыскать и похоронить всех своих погибших сыновей?
        Почему их матери умерли в нищете, позабытые всеми?
        Почему подавляющему большинству тех, кому сейчас меньше тридцати, абсолютно все равно - что Великая Отечественная война, что вторая пуническая.
        Мне больно и стыдно. И перед тобой, Дитер, тоже. Потому что у вас старики живут по другому. И уважение к павшим - не показное. Я видел.
        И стыд за свою страну, это стыд за себя. Потому что это все - моя история и моя страна. А значит и гордость, и боль - тоже, все мое. Потому что так не должно быть - гордиться Рокоссовским и открещиваться от Сталина, восхищаться освоением Аляски и отгораживаться от Гулага. Мол, это не ко мне. Нет, ко мне. Все - мое. И никак по-другому. История Родины, это не куча прелой картошки, в которой ты, ковыряясь одним пальцем, выбираешь понравившиеся тебе клубни.
        И поэтому нас мучает совесть. Тебя и меня. И очень больно. -
        Я запнулся и, переводя дух, взглянул на ребят. Стало немного не по себе от их пристальных взглядов. Внезапно Дитер, решившись, как перед прыжком в прорубь, встрепенулся и, поднимаясь, протянул мне руку через костер.
        - Виктор. Я не знаю... Если ты сможешь... - я, молча, сжал его ладонь. Прохладным лепестком сверху опустилась ладошка Хели, и все это утонуло в бездонных лапищах Димыча. Стальная плита рухнула, освобождая дыхание, а в глазах друзей, в колеблющихся отблесках костра, читалось.

        - Спасибо тебе, солдат! -

        Comment


        • #5
          Re: Страшные Соломоновы острова.

          Глава девятая. О нюансах передислокации в условиях российского нечерноземья. (1)

          Утром, сквозь полудрему, периодически выныривая из мельтешащих обрывков сна навеянного вчерашним, я услышал как проснулись ребята и, стараясь не шуметь, захлопотали по лагерю.
          - Чего развалился? - буркнул Димыч, ощупывая меня мутным спросонья глазом.
          - Ребята, подъем. Уже девятый час. Завтрак готов, кроме чая. У Дитера не очень получается развести костер. - услышали мы звонкий голосок Хели и спешно одеваясь, поспешили наружу. Радуя свежестью облика, наша ненаглядная Змейка заканчивая сервировку стола, улыбчиво поприветствовала своих скрытых, пожеванных воздыхателей. У кострища, сосредоточенный Дитер, в коленно-локтевой позе, старательно пыхтел, извлекая дым из глубины затейливо сложенной кучи сомнительного качества дров, сооруженной по всем правилам таинственной школы "Курсы выживания".
          Димыч скептически обозрел тощий, обтянутый недешевым камуфляжем, тевтонский зад и участливо прогудел.
          - Не смотрел бы ты на ночь Дискавери, штоль. Позволишь? - и, дождавшись, когда страдальчески улыбнувшийся Дитер освободит ему место, деликатным пинком оттолкнул в сторону смрадно тлеющее недоразумение.
          - Тащи бересту и сушняк. Щщас котел поставим и пойдем клыки пескоструить. -
          Я в пару минут приволок требуемое и уже ждал друга с игриво висящими на локте полотенцами. Убедившись, что огонь надежно сжал в своих объятиях закопченные бока котелка, Димыч подошел к берегу и рухнул на лежащее у кромки воды бревно, с упором на руки. Лениво отжимаясь и монотонно опуская всклокоченную башку в воду, он, отфыркиваясь, бормотал.
          - Дожили. Скоро без маникюрного набора из города не выехать будет.
          - Ага. И на поле выходить будем строго в бахилах. И с пластырем для заботливого лечения травмированных в ямках червяков. Битте, твою мать, - хохотнул я, протягивая ему зубную щетку. Димыч страдальчески сморщился, но взял.
          Удивительно, как заботливые женские руки могут преобразить банальную процедуру утреннего перекуса одичавших на воле копарей. Сало, оказывается, может нарезаться не ломтями в полтора пальца толщиной, а хлеб совсем не обязательно отламывать чудовищными кусками от многострадальной краюхи. Ну и так далее.
          Мы сидели кружком, жизнерадостно уплетая завтрак и не забывая улыбаться друг другу, утру, лесу, реке... Как хорошо и легко на душе. Хеля, со знакомым ироничным прищуром, спросила, акцентируя голосом преувеличенный пиетет.
          - А мы можем осведомиться у командора, о своей судьбе на ближайшие сутки?
          Вот зараза. Одно слово - гадюка!
          Димыч одобрительно хрюкнул и изобразил из себя чудовище, пытающееся сграбастать и расцеловать очаровательную невольницу. Получилось. Особенно чудовище. Невольница гибко вывернулась, впрочем, без особой поспешности, и замерла передо мной в позе покорного ожидания.
          - Можете. - важно сказал я включаясь в игру.
          - Еще как можете. Как вы только не можете. Вот сейчас командор дочавкает и в подобающем должности образе, огласит повестку дня. А пока мы жалаим чаю.
          - Тебе сразу весь котел за шиворот вылить, или кружками предпочитаешь? - осведомился ухмыляющийся Димыч.
          - Давай, не выпендривайся.
          Я смирился.
          - А чего повестка? С сегодняшнего дня мы приступаем к основной интриге всей поездки. Если наш Сусанин умудрится грамотно проштурманить, то через пару-тройку часов мы окажемся на месте, от которого у любого уважающего себя копаря, непроизвольно начнется обильное слюноотделение.
          Древний волок. Маленький кусочек былинного пути "Из варяг в греки", существующий в этих краях с незапамятных времен и до середины восемнадцатого века. Вселяет надежду практически полная заброшенность этих мест и весьма гипотетичная доступность даже для подготовленных машин. Но это все прогнозы. Приедем - увидим. А сейчас - подъем и по машинам. Труба зовет. -
          Через полчаса, полностью упакованная Нива стояла на идеально чистой полянке и нетерпеливо била в землю копытом, маня в дорогу. У меня оставалось еще одно минутное дело.
          - Я сейчас. - крикнул ребятам и стал подниматься к кресту. Через минуту услышал знакомое пыхтение Димыча и оглянулся. Немцы остались у машины. Наверное, правильно.
          Мы подошли к могиле, сняли кепари. Я опустил глаза. На песчаном холмике, рядом со стопкой, лежал, непонятно где, любовно, по стебельку собранный, букетик полевых цветов.
          А у подножия креста, прислонившись к его основанию, стояла знакомая часть складня в голубой эмали - Богородица Всех скорбящих.

          О нюансах передислокации в условиях российского нечерноземья.(2).

          Да-а... Наделал дождик делов. Пепелац надсадно ревел, забрасывая гигантскими ошметками грязи себя, придорожные кусты и вообще все в пределах досягаемости. Ныряя и оскальзываясь, он упрямо полз по совершенно раскисшей лесовозной колее, превратившейся в два бесконечных рва, почти до краев заполненных мутной водой. Хуже всего было то, что пространства для маневра не было вовсе. Дорогу с обеих сторон стиснул непроходимый подлесок, да и обочина представляла собой некое подобие бруствера из отброшенного в сторону колесами многочисленных машин, грунта.
          - Давай солнышко, давай. Еще пятьсот метров и будет тебе счастье,- рычал я, вцепившись зубами во взбесившуюся баранку.
          И тут мы сели.
          Нива еще раз в отчаянии ткнулась вперед-назад, выбрасывая из-под колес фонтаны коричневой жижи, и обессилено замерла, запаленно поводя дымящимися боками.
          Полный аут.
          Я открыл дверцу и, оценив уровень стоящей прямо под порогом воды, жизнерадостно объявил. - Граждане-товарищи, наш лайнер прибыл на станцию "Полный пипец" и время стоянки практически неограниченно. Просьба всем покинуть салон. Мужчинам желательно раздеться по самое "Вася не балуй", ограничившись наличием трусселей, кроссовок и перчаток. Даму выносим на руках. Температура за бортом, примерно плюс двенадцать градусов жары.
          - Чем круче джип, тем дальше за трактором шлепать, - пробухтел Димыч разоблачаясь и прыгая в воду.
          - Ржевский! Прекратите болтать ерундой и примите даму, - трепетно настроил я друга на свершение трудовых подвигов и подтянул к выходу Змею.
          Через пять минут сдержанная палитра осеннего леса, несколько оживилась благодаря наличию трех полуголых, интенсивно покрывающихся мурашками озноба особей мужского пола, которые почесываясь и возбужденно хлопая себя по мокрым, голым ляжкам, нервно осматривали со всех сторон, унылую от своей беспомощности машинку, чрезвычайно напоминавшую захлебнувшегося от собственной жадности навозного жука.
          - Ну что, пробуем толкнуть враскачку? - неизвестно на что, надеясь, озвучил программу-минимум Димыч, упираясь мощным плечом в центр крышки багажника. Дитер догадливо, но весьма опрометчиво, принял аналогичную позу чуть правее. Я - скептически пожал плечами.
          - Мальчики, вы позволите мне вас снимать? Без этого эпизода мой фототчет будет неполным, - навела телефон на живописную композицию наша ползучая папарацци.
          - Да сколько угодно. Пока рука не отсохнет. Только встань, пожалуйста, чуть впереди и сбоку от капота, - дальновидно посоветовал я.
          - И объясни Мелкому, что машину нужно раскачивать, стремясь увеличить амплитуду. Пусть ловит движения Димыча и делает как он. Толкать не руками, а всем корпусом, - и подвывая от предвкушения тепла, включенной на полную мощность печки, ласточкой впорхнул в салон. Лепота.
          - Пошел! - услышал я рык друга и, почувствовав продольные колебания кузова, аккуратно, стремясь избежать проскальзывания покрышек - дал газ. Газ - сцепление, газ - сцепление... Нива, неуклонно зарываясь в трясину колеи, потихоньку раскатывала себе площадку для рывка. Выжав в очередной раз сцепление и позволив ей максимально оттянуться назад, я, услышав сзади истошное - Давай-давай! - плавно тронул педаль газа, медленно втапливая ее в полик.
          Пепелац, свирепо воя завис в верхней точке, лихорадочно цепляясь за драгоценные миллиметры столь необходимого ему твердого грунта и, подпираемый сзади могучим вековым пнем-Димычем и никакосовой осинкой-Симпсоном, грузно перевалился через край погибельной ямы. Прокатившись для верности еще с десяток метров, я остановился и вылез из машины.
          Открывшаяся глазу картина, нет, не маслом, а... впрочем, неважно чем, была достойна кисти величайшего из славной плеяды живописцев-баталистов, маэстро Верещагина Вэ.Вэ..
          - Да! О да! Великолепно! Феерично! - сладострастно стонала в творческом угаре Хеля, рискованно приплясывая на самом краю бруствера. Целясь телефоном на вытянутой руке в сторону свершившегося действа, она весьма смахивала на исступленно молящуюся на образок, каноническую Марию Магдалену, выпрашивающую себе вожделенную индульгенцию после очередного непотребства.
          - Повезло. Думал без Хай Джека не обойдемся, - резюмировал я, старательно хмуря брови и изо всех сил пытаясь загнать в глубину, безудержно рвущийся наружу идиотский смех. Застывшие в оторопи посреди развороченной Нивой лужи, две гротескные фигуры недобро поблескивали светящимися белками глаз из-под бурой коры щедро забрызганных грязью лиц.
          Мелкие фрагменты особенностей телосложения, совершенно терялись под толстым слоем глины, с материнской заботой облепившей их многострадальные туловища.
          - Чего уставились? Ехать будем? - сварливо произнес один из Буратин голосом Димыча. И, чертыхаясь, стал выбираться наверх, протягивая одновременно руку товарищу по несчастью. Я сложился от хохота пополам.
          Если к передней части фигур идеально сливающихся по цвету с кузовом Нивы я уже почти притерпелся, то оставаться беспристрастным лицезрея их сочетание с девственно чистыми спинами и кокетливо сухими остатками нарядных трусселей, было выше моих сил. Чуть в отдалении, обессилено повиснув на юной березке, билась в истерике Хелена.
          - Дитер, девочку мы конечно пожалеем, а вот то, что Лысый у нас некупанный - непорядок, - скандально заявил двухцветный Димыч, угрожающе надвигаясь на меня. Я в ужасе попятился.
          - А заходи-ка друже сзади. Щщас мы его... постираем, - ласково пропел мой злобный друг.
          - Все, все, мужики. Брэк. Мое сочувствие и соболезнования, - я умоляюще сложил руки на груди.
          - Хотите закурить, или кедровочки?- с удивлением замечая подхалимские нотки у себя в голосе, достал я из-под кепки пачку сигарет, разряжая обстановку.
          - Кедровка - да. Соответствует моменту, - остыл Димыч, закуривая. Я мухой метнулся к машине и через мгновение протягивал страдальцам искомую посудину.
          - Короче так. Мы пошли вперед, мало ли где еще сядешь, а ты ехай потихоньку. Если я правильно помню, эта бодяга уже скоро заканчивается. Выйдем на грейдерку, там и будем мыться. Машину моешь ты. Пошли Дитер. -
          Я согласно кивнул и, провожая взглядом два удаляющихся колоритных силуэта, поочередно прикладывающих заветную бутылку к губам, кивнул приглашающе Змее и прыгнул за баранку.
          Существенно облегченный пепелац больше нас не подвел. И через час, бодро поплескавшись в придорожной канаве и посильно облагородив Ниву, мы уже мчались по вполне оживленной трассе, судорожно выискивая ближайшую заправку.
          Заливая бензин, я обратил внимание на манящую вывеску "Мотель" на симпатичном бревенчатом строении в стиле а-ля-Рюс, на противоположной стороне дороги. Настала пора референдума.
          - Други мои, - привычно начал я, рассчитавшись за топливо и вваливаясь в салон.
          - А не устроить ли нам банно-прачечный день продолжительностью в два часа? Час Хеле, час нам. Возражения? - Змея восторженно издала боевой клич туарегов и попыталась выскочить из машины, намереваясь бегом устремиться к оазису комфорта.
          - Ну, понятно. Референдум окончен, - завершил я недолгие д****ы и порулил к мотелю.
          Сидя в уютном кафе на первом этаже постоялого двора и добросовестно уничтожая местное меню, три слегка замызганных небритых мужика, всего через полтора часа ожидания, получили редчайший шанс лицезреть спускающегося к ним по ступенькам Абсолютно Счастливого Человека.
          Благоухающую, воздушную, немыслимо прекрасную боевую подругу - Змею Хелену.
          Наше гигиеническое счастье было гораздо скромнее и вполне вписалось в оставшиеся тридцать минут.


          Глава десятая. О суровых кладоискательских буднях и таинствах походной кулинарии.


          - Все. Дальше лезть нет смысла. Приехали, - донес я животрепещущую информацию до немцев. Мы с Димычем только что вернулись с очередной прогулки-разведки вдоль дороги и, убедившись в полной ее непроходимости, вернулись к машине.
          - Справедливости ради, я и сюда-то добраться особо не рассчитывал. До места нам максимум километр, так что не вижу особых поводов для уныния. Сейчас подыщем вкусное местечко, поставим табор и вперед - на обзорную экскурсию. На мой взгляд, под бивуак, берег озера - самое то. -
          Возражений, как и следовало ожидать, не возникло. С трудом развернувшись в раскисшем месиве проселка, мы вернулись чуть назад, где я помнил уходящую вправо к озеру совсем уж заросшую колею. Вскоре Нива неторопливо выкатилась на вполне уютный холмик на берегу, с одной стороны подпираемый густейшим разнолесьем, а с другой - бесконечным зеркалом воды.
          Димыч с пилой-топором и верным собутыльником Дитером, в качестве безотказного шерпа-волонтера, уже шагал на заготовку дров в сторону леса, а мы со Змеей занялись палатками, тентом и обустройством места для костровища и вечерних посиделок. Душа настойчиво просила фэн-шуя. Поэтому мы не торопясь натаскали камней от воды и соорудили шикарное ложе для костра. После чего я, в хорошем темпе и из подручного материала, быстренько завершил композицию, украсив очаг рогульками и поперечиной, предназначенной для подвешивания котелка.
          А вскоре со стороны леса, по над высоченной травой, величаво скользя в нашем направлении, появилось устрашающих размеров бревно. Продрейфовав ближе к лагерю, оно ненавязчиво продемонстрировало восхищенным зрителям прилепившегося к нему снизу взопревшего Димыча и в энергичных, незатейливых выражениях, его же голосом, обрисовало свое негативное отношение к жизни в целом и такого рода лесозаготовкам в частности. После чего, со вздохом облегчения грянулось оземь.
          Чуть поодаль, незадачливый Симпсон, растопырившись во все стороны веером из длинных, смолистых сосновых сучьев, вертясь и оступаясь, окончательно лишался остатков сил, пытаясь протащить свою икебану сквозь хваткие заросли буйного чертополоха. Циничная трава, насмешливо глумилась над психикой удачливого бизнесмена и было понятно, что шансов на победу у настырного сучконоса нет. Мы поспешили на помощь начинающему впадать в истерику борцу с разбушевавшейся флорой и сообща завершили драматичную дровозаготовительную эпопею. Пора было приступать к главному.
          - Ну что, рецидивисты от археологии, докладываю обстановку, - привычно начал я.
          - Примерно в километре от нас, слева по берегу, должна быть нежилая деревня. От нее по азимуту двести, в полутора километрах, находится еще одно озеро. В стародавние времена, наши пращуры таскали по этому перешейку разнообразные плавсредства, оглашая окрестности бойким матерком и неистребимым запахом перегара.
          Наша задача - постараться угадать их маршрут исходя из особенной местной топографии. Понятно, что самые сладкие места это старт и финиш. Но. Сильно сомневаюсь в продуктивности поиска на берегу. Люди отсюда ушли в шестидесятых годах прошлого столетия, так что мусора там должно быть - мама не горюй. Да и камрады местные здесь тоже... не лаптем щи хлебают. Сориентируемся на месте конечно, но лично я склонен вдумчиво прошуршать саму траекторию волока.
          По логике вещей могла у них быть, где-то на пути следования, какая-нибудь полевая харчевня. Ближе к финишу, на берегу например, возможно стояла небольшая часовенка. Да и сам волок сулит приятные находки. Пусть даже терялось по монетке-крестику в месяц, все равно за минимум семьсот лет, это составит... кошмарные горы хабара. Осталось их разыскать.
          Предлагаю сейчас пройти по возможности весь маршрут, с целью определиться с местами оптимальными для поиска. А приборы включать уже на обратном пути. Сегодня основное, это разведка. Завтра у нас последний день и хочется провести его так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно... - тут я прервался, осознавая, что опять ударяюсь в патетику и с неохотой выходя из кумачового образа Корчагина, бдительно осмотрел соратников на предмет иного, неправильного, мнения. Таковых не нашлось.
          - Предлагаю попытаться пройти по берегу. Может у кромки воды чего любопытное увидим, - умащивая фискарс с клюшкой на плече, рокотнул Димыч.
          - Пошли! - на сей раз, примеряя на себя личину легендарного Петрухи, соратника товарища Сухова, сговорчиво согласился я. И мы пошли.
          На берегу ничего сногсшибательного не обнаружилось, а сама деревушка кроме глубокого уныния от созерцания окончательной разрухи в завершающей стадии, никаких других особых чувств не вызывала. Остатки истлевших до состояния трухи срубов, совершенно терялись во вставших стеной зарослях, и было понятно, что даже просто подойти к ним - весьма проблематично. Метрах в двухстах от берега начинался мощный сосновый бор с вдавленным в него песчаным языком уходящей вглубь проплешины.
          Поскольку этот язык совпадал по направлению с нужным нам азимутом, было решено считать его отправной точкой начала поиска. Да и береговая линия, изгибаясь маленькой бухточкой, подводила к той же мысли.
          - Хеля, послушай, - обратился я к девушке.
          - Сейчас наступила самая интригующая часть поиска. Нам надо угадать траекторию. И мозги, а вернее чуйка каждого из присутствующих, приобретает колоссальную ценность. А также каждая имеющаяся в наличии пара глаз. Мы сейчас пойдем по лесу. Через полтора километра будет следующий берег. Попробуй представить себя на месте тех людей. Смотри очень внимательно на рельеф местности.
          Где бы ты повела упряжки с ладьями? Где бы отдохнула? Где, возможно, меняла бы лошадей? Внимательно смотри почву под ногами. Вряд ли волок проходил по глинистым местам. Лошади моментально раздолбают глину копытами, до состояния болота. Но и явные возвышенности, тоже не лучший вариант для дороги. В общем, включайте с Дитером интуицию и попробуйте стать на время теми самыми артельщиками, волокущими суда по этим местам. Оценивайте каждый холмик, каждую ложбинку. Наличие-отсутствие деревьев, смущать не должно. За прошедшее время, их тут четыре поколения сменилось, как минимум. Угу? - и уставился ей в лицо, мимолетно отмечая понимающий кивок.
          - Нет, ну глазищи... Погибель просто... - вихрем пронеслось в моем мгновенно закипающем мелкими пузыриками мозгу и я колоссальным усилием воли задержал на уровне хелиного воротника, норовивший сползти все ниже и ниже, свой красноречиво изголодавшийся взгляд. Одновременно стараясь придать ему максимально равнодушное выражение. Надеясь, что получилось, я вновь встретился с ней взглядом и понял, что зря надеялся.
          - Все ясно, командор. Пошли? - с непередаваемой интонацией произнесла Змеюка невинно улыбаясь и медленно пошла вперед, грациозно переступая изумительными ножками и давая мне великолепную возможность оценить сзади все нюансы покроя ее камуфляжа.
          - Нет, ну не зараза, а?! Солдатик Джейн, епть! - хекнул я завороженно и попытался перенастроить свою чуйку с эротических угадываний особенностей ее фигуры, на собственно поиск древних дорог. Почему-то предполагаемая траектория волока, упорно рисовалась мне в виде зазывно покачивающихся при ходьбе, невыносимо манящих женских бедер. Я даже догадывался чьих.
          Но собрался, сконцентрировался и выдал последнее напутствие присутствующим.
          - Народ. Давайте так. Каждый идет, как бы в одиночестве, не глядя на остальных, и самостоятельно оценивает местность с учетом озвученных требований к волоку. И запоминает приглянувшиеся места. А на финише обменяемся мнениями и аргументами в защиту своих мнений. Только идти в одиночестве - не значит теряться. Лады? -
          И мы, рассыпавшись мелким горохом, углубились в лес.
          Никакого намека на дорогу не было в принципе. Это и хорошо и плохо. Хорошо - потому что скорее всего, сюда просто не ходили за ненадобностью после того, как зачах этот древний промысел. Стало быть, любой писк прибора заслуживал самого пристального внимания. А плохо - из-за того, что никакой другой привязки, кроме топографии у нас не оставалось. Ну да ладно. Известно кратчайшее расстояние, есть логика человека прокладывающего путь, есть своя чуйка, наконец. Не бином Ньютона, в самом-то деле.
          Я шел, наблюдая, как забавно крутят головами немцы, старательно вытягивая шеи. А глаза сами по себе сканировали окружающую местность. И в голове потихоньку прорисовывалась растаявшая в глубине веков дорога. Что радовало, так это безальтернативность виртуальной трассы. Ни разу, на всем протяжении нашего движения, у меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что другой маршрут просто не мог существовать. Уж больно красноречиво направлял нас лес по пути наименьшего сопротивления. И я сосредоточился на оценке возвышенностей.
          Незаметно лес посветлел, и мы вывалились на берег весьма обширного озера. До противоположного берега было, навскидку, километра четыре. И никаких следов обитания человека - на этом.
          Возникла оживленная дискуссия по определению приоритетных мест поиска. За небольшим исключением, таковыми постановили считать пять точек. Четыре холмика и седловинку где-то на полпути между озерами. Ну и саму гипотетическую дорогу, естественно. Взнос Хели в общее дело оказался несколько скромнее ожидаемого, потому что на мой вопрос, где бы лично она выбрала места для отдыха, наша очаровательная кобра ответила просто и емко.
          - Везде.- и тут же опустилась на ближайший пенек.
          Мужики в растерянности закурили, кляня себя за проявленную нечуткость по отношению к даме, а дама с чувством глубокого удовлетворения прикидывала, какие она с этого может снять дивиденды.
          - Давайте подстрахуемся. - предложил я.
          - Сегодня забьем на приборы и двумя парами пройдем обратно, параллельно маршруту с обеих сторон. Хотелось бы иметь уверенность, что с траекторией мы не промахнулись. Берем по сто-сто пятьдесят метров в сторону и вперед. И еще. Грибочки, Димыч, не пропускай, пожалуйста. Жареха из белых, будет весьма кстати. Масло, лук и картофан лежали в котловых. Я видел. Дитер, пошли? - и мы двинулись в лес, забирая вправо. Я подумал, что лучше компания в лице Мелкого, чем Змея вознамерившаяся избрать меня объектом для состругивания дивидендов.
          Через пятнадцать минут добросовестного продирания сквозь девственный лес, мне стало совершенно ясно, что конь тут не просто не валялся, а отсутствовал как природное явление в принципе. И вымучив из своих горемычных мозгов убежденного двоечника, два подходящих немецких слова - Линкс и Форвертс, я направил стопы Дитера по направлению к, теперь уже очевидной, дороге.
          Выйдя на нее и указав немцу на манящую уютом упавшую сосну неподалеку, я уселся и закурил в ожидании нашей сладкой парочки. Через десять минут она проявилась в ста метрах дальше нас по ходу движения.
          Обменявшись единодушными мнениями, и бегло обобрав друг с друга, лохмотья паутины и остальные прочие сучочки-веточки, мы целеустремленно посвятили остаток пути поиску боровиков. Коих и набрали в более чем достаточном количестве.
          Количество восторженных эмоций, проявленных Хелей в процессе сбора лесных даров, не поддавалось описанию. Ее легкие опасения по поводу нашей квалификации грибников-экспертов были с негодованием отметены со всем пролетарским пылом, как яркий пример подрывной вражеской пропаганды.

          Comment


          • #6
            Re: Страшные Соломоновы острова.

            Оказавшись в лагере Димыч, посопев, посмотрел на время и полез в пепелац за спиннингом.
            - Часик покидаю. Места есть вроде. Кувшинки там... Топляки. Щуки здесь наверняка - море,- озвучил он свои телодвижения и ушел по берегу в сторону волока. Я поразмыслив уразумел, что поваром мне предстоит быть сегодня по любому и цинично рассудил, что не использовать импортную рабочую силу в неблагодарном деле чистки грибов и овощей - просто грех и интеллигентское чистоплюйство.
            В целях успешного освоения ремесла, быстренько продемонстрировал новоявленным гастарбайтерам эталонную версию процесса и, убедившись что все при деле, взял клюшку и решил с полчасика побродить по бережку.
            Совсем недалеко от нас, конфигурация берега позволяла предположить бывшее здесь когда-то устье невеликой речки. Может быть ручья. А это значит, возможная мельница чуть выше, да и просто... день на поиске и без поиска - моветон. Прямо не по себе как-то.
            Включил прибор и побрел себе потихоньку по бережку, догоняя Димыча. Он, понятливо ухмыльнувшись, спросил.
            - Что, тоже усек? - и снова отдался рыбалке.
            Удивительная штука - время. Занимаясь какой-нибудь тягомотиной, просто диву даешься, как медленно оно ползет. А вот на копе, да еще с находками, к примеру, несется вскачь как пришпоренный гонцом победы породистый рысак. Я поднял голову от очередной ямки у кромки воды. Смеркалось. Пора возвращаться.
            Находочка была и приятная. Таки выцепил я на песочке у самой воды великолепную шумящую подвеску "Утиные лапки". На вид - оловянистая бронза. Сохран приличный, даже три лапки из четырех - на месте. Великолепная плетенка, ориентировочно десятого-двенадцатого века. Попадались уже подобные.
            Я подошел к лагерю. У воды, под восторженные крики немцев, Димыч дочищал увесистую щуку под три кило. Надо же, вытащил изверг. Подойдя к ним, я прикинул время, которое мне предстоит провести со сковородкой, обжигаясь у костра и кисло шутканул в сторону удачливого рыболова.
            - Красава. Домонгол штоль? Как сохранчик? -
            Димыч гулко расхохотался и мстительно ответил.
            - А вот будешь жарить, увидишь. А у тебя чего?
            - Да так, безделушка Хеле. Потом, у костра покажу. Кстати, костер и пилка-колка дров с тебя. - Тот кивнул, соглашаясь и сполоснув рыбину направился к тенту. Мы потянулись за ним.

            Готовить вкусняшки на костре, это просто. Главное - запастись всем необходимым. В первую очередь огнем, приятной компанией и терпением.
            Итак. Делается обстоятельный костер. С одной его стороны на поперечину подвешивается котелок с башкой, хребтом и примерно половиной используемого мяса зазевавшейся щуки. Вода должна на пару пальцев покрывать искомые ингредиенты. С другой - на угли высыпается неслабый ворох прошлогодних сосновых шишек, а сверху на них водружается тяжеленная чугунная сковорода с налитым в нее стаканом растительного масла. Пока масло калится, чугунина двигается туда-сюда, выставляясь на шишках строго по уровню горизонта. После чего в ее пышущее жаром нутро высыпаются заблаговременно нашинкованные мелкими кусочками грибы.
            Главное не забывать их вдумчиво перемешивать мастерски изготовленной Димычем из полешка аккуратной лопаточкой, и не спешить хвататься за чугунную ручку голыми руками. На левой, хватательной руке, крайне желательно иметь три хэбэшных перчатки, вдетых одна в одну. Примерно через десять минут, дождавшись, когда грибочки закручинятся, выделяя сок, туда же высыпается мелко покрошенный лук в солидном количестве, а чуть позже и картошка мелкими сантиметровыми кубиками, в соотношении с грибами примерно один к одному. Можно меньше. Будет еще вкуснее.
            Дождавшись получаса прошедшего с момента закипания котелка, уха солится, обогащается разрезанной пополам крупной луковицей и облагораживается десятком горошинок черного перца и парой лаврушек. После чего в юшке, с помпой и под восторженным взглядом Хели, гасится специальная березовая, тлеющая головня и после возвращения ее в костер, в варево выплескивается тридцать граммов водочки ( в нашем случае - кедровки). Все, уха готова. Снимаем ее с подвеса и ставим у костра, бочком к жару. Пусть настаивается.
            Параллельно, не забывая участвовать в светской беседе, постоянно перемешиваем на сковороде грибочки и убедившись в их скорой готовности, присаливаем по вкусу. Как только потемневшие от грибного соуса картофельные кубики созреют, сковородку можно снимать и перекладывать жареху в подходящую по объему посудину. А освободившуюся чугунину использовать для быстренького обжаривания великолепного щучьего филе.
            В процессе приготовления пищи богов, можно периодически причащаться кедровкой, не позволяя однако соратникам кусочничать безвозбранно. Легкий голод просто обязан иметь место. Иначе эффект мельчает.
            Ну вот собственно и все. Жареную щуку стряхиваем в миски, снимаем перчатки и разливаем по кружкам настоявшуюся юшку.
            Можно пировать и смущенно рдеть под благосклонными взорами зрителей, шаркая ножкой от присущего только вам обаятельнейшего смущения.

            Глава одиннадцатая. Жизнь как сон, увиденный во сне.


            Выслушав очередной заковыристый димычев тост
            - Ну, за дам-с! - новоявленные гусары дружно вскочили, залихватски тяпнули по стопарику, толкаясь и мешая друг другу с дикими извинениями, облили хохочущую Хелю соком, пытаясь все сразу и одновременно обеспечить ее запивкой, и вновь уселись, с явным желанием посибаритствовать вдумчиво и со вкусом.
            - Мальчики, вы просто не понимаете, что вы сейчас сделали. И это - самое большое удовольствие, - пропела, лучась счастливой улыбкой девушка, отправляя по назначению очередную ложку с жарехой. Мы с Димычем непонимающе переглянулись.
            - Вы, на ровном месте, из ничего соорудили такой ужин. М-м-м... нет слов. И убивает то, что для вас это сама собой разумеющаяся обыденность. Колоссально! Начало двадцать первого века, стопроцентные горожане, без сертификата "Курсов по выживанию"... - она лукаво стрельнула глазками в сторону Дитера.
            - Нет, ну там нас учили множеству полезных вещей, - забормотал тот, защищая честь альма-матер.
            - Ориентирование, основы передвижения в лесу, психологические тренинги... Правда, студенты снабжались армейскими сухими пайками, и основной упор делался на то, чтобы избежать ошибок и дождаться помощи. А то, что здесь, это... - и он восторженно развел руками.
            - Ну я и говорю, - продолжила девушка и сладко потянулась.
            - Жаль, что вы мужчины. Вам не понять, как может быть счастлива женщина, находясь в таких условиях с тремя настоящими мужиками и чувствовать, что чтобы не случилось, ее защитят, напоят, накормят и поймите меня правильно, пожалуйста - согреют. Понимаете?! Не купят, не достанут у кого-то по знакомству или на распродаже, а своими руками, в любых условиях, привычно и умело...
            А как оказывается красивы руки мужчины, уверенно делающего настоящую, исконную мужскую работу... Никогда не думала, что простая заготовка дров или работы по лагерю, могут быть столь притягательны для женского глаза. Да. А какие у вас порою взгляды, мальчики... Теперь я точно знаю, что такое настоящее женское счастье. И никакой конкуренции. Мечта! - загадочно улыбнувшись, она мельком уколола Димыча взглядом и с намеком провела пальчиком по краешку порожней стопки. Тот всполошился, и едва не рухнув в костер от старательности, молниеносно наполнил емкости.
            Хеля благодарно приняла кедровку и поднялась. Мы подскочили, как ошпаренные.
            - Сидите, пожалуйста. У меня есть тост, - раздумчиво, как бы вслушиваясь сама в себя, произнесла наша прекрасная боевая подруга.
            - За вас мальчики. За настоящих мужчин! Как я вас всех уже ревную к вашим настоящим и будущим спутницам... За вас! - и выпила с какой-то залихватской удалью. Мы, не менее лихо остограмились, выпячивая грудь и ловя в подтексте произнесенного, намек именно на себя ненаглядного. Эх, мужики... Кутята, кутята и есть.
            Я, вспомнив про свой козырь и напуская на рожу максимум безразличия, полез в карман и доставая из него пакетик с недавней находкой, сказал.
            - Хеля. От нашего столика вашему. Пока вы тут с грибами сражались, мне там, на бережку на лопату презабавная муля прыгнула. Женский оберег - Утиные лапки. Ранние карелы, приблизительно двенадцатый век. По моему глубокому убеждению, раньше люди гораздо больше нашего понимали в тонких материях. И изготавливая такие вещи, прекрасно осознавали, что это не просто украшение. И самое главное - вкладывали душу. Любой ювелир средней руки, без особого труда добавит к этой карелочке недостающие фрагменты и получится вполне приличная память об этой поездке и нашем к тебе отношении. Владей и... береги себя, - и протянул ей подвеску.
            Хеля привстала и приняла на ладонь подарок. Полюбовалась задумчиво и испытывающе посмотрела на меня. Наверное, мне показалось, но в глазах ее блеснула крошечная слезинка.
            - Иди сюда, гаденыш. Целовать буду, - услышал я и, почувствовав ее руки на своих плечах, утонул в Поцелуе Женщины. Потом была секундная темнота в глазах на грани обморока и явственный звон в голове. Как школяр, право слово.
            - О-о-о! - услышал я восторженный и явно завистливый рев друзей, и потихоньку приходя в себя, рухнул назад, на пенку.
            - Видел бы ты сейчас свою рожу, старый, - сокрушенно покачал головой Димыч.
            - А может и хорошо, что не видел. А то закомплексуешь еще. Лечи тебя потом. -
            Потихоньку мы угомонились, и сразу стал слышнее треск горящих сучьев, гудение языков пламени, жадно облизывающего смолистые, сахарные поленья...
            Тишина.
            Я смотрел на лица друзей и в который уже раз поражался, как отсвету костра удается так четко, контрастно высветить на них мельчайшие оттенки настроения, ход мыслей. Как незаметно сползли с этих на удивление родных лиц, прикипевшие казалось навечно, привычные маски однажды выбранного образа, столь необходимого в недавней, городской жизни.
            Магия огня. Древняя и потаенная, очищающая и обжигающая одновременно. Ну, какие тут найдешь слова? Только вздохнешь обескуражено, осознавая свое бессильное косноязычие, и намекнешь Димычу взглядом - Давай брат, не тормози. Наливай. -
            Налил, молча выпили... Хорошо.
            - Ребята. Я не знаю как будет правильно, но мне столько хочется спросить. - начал чуть сконфуженно Дитер и взглянул на нас с Димычем. Мы кивнули поощряюще.
            - Мои вопросы, возможно, покажутся сумбурными, где-то нетактичными. Но я буду стараться быть предельно искренним, а это оказывается не так просто. - затянул он опять.
            - Дитер, хорош напрягаться. Говори как есть, не парься, - цыкнул Димыч зубом и философски взвесил бутылку в руке.
            - Ну, хорошо. Я - немец. Живу в Германии. Хорошо знаю и люблю свою страну и свой народ. Я европеец по факту и по мироощущению. Мне понятна и прозрачна разница в менталитетах других европейских народов, как фактор индивидуальности. Но мне очевидна и наша общность, которая много на чем замешана. Здесь, сейчас, я тоже общаюсь с европейцами по факту и по мировоззрению. Ну, я так думаю, во всяком случае. Но полное ощущение, что вы не отсюда, а с другой планеты. Европейцы с Марса, например. Вы и здесь, и не здесь. Я сейчас не о пресловутой "русской загадке". Это уже давно расхожий штамп. Я о другом. Шайзе, затрудняюсь с формулировками, - сокрушенно помотал он головой.
            - Ну пока ты формулируешь, скажи пожалуйста, - вклинился Димыч.
            - Вот ты - человек, европеец. Так? Так. Скажи-ка мне, мил человек, что есть в тебе самое ценное? Буквально одним-двумя словами. Можешь? -
            Дитер удивленно приподнял брови, недоумевая.
            - Вопрос поставлен некорректно. Требуется уточнение. Ценное в какой сфере? Профессиональной, интеллектуальной, духовной... Мне надо подумать. Это очень неожиданно. -
            - Все ясно, - вздохнул Димыч и повернулся ко мне.
            - А у тебя? -
            Я даже не думал, как-то вырвалось само по себе.
            - Душа. -
            - Вот и вся разница, морда твоя европейская. А то заладил, понимаешь - Марс не Марс, здесь не здесь... - удовлетворенно забулькал напарник кедровкой по стопкам. И огорошил немца еще одним тестом.
            - Ну-ка прикинь. Вот шлялся ты где-нибудь вдали от своего фатерланда, лет эдак пятнадцать. А еще лучше - сидел где-нибудь в Азии, за контрабанду, например. Неважно. Истосковался по родным берегам - спасу нет. И вот ты дома. Какое будет твое первое желание? - и настырно уставился на немца. Тот заерзал.
            - Димыч, пойми. Я не умею отвечать на такие вопросы экспромтом. Они слишком глобальные. Или интимные. Мне подумать надо. Ну не знаю... Может посидеть на ступеньках у своего дома, зайти в любимое кафе... Нет, не могу вот так сразу, - взмолился Дитер. А Димыч все наседал.
            - Нет, сокол ты наш задумчивый. Думать тут не надо. Нужно просто сказать. Или скучать не приходилось? - додавливал экзекутор. И потеряв терпение, снова спросил у меня.
            - А твое, какое будет первое желание? -
            Я помолчал, представляя себе соответствующую картинку. Почувствовал легкий озноб.
            - Не скажу, что точно сделаю, но первое желание будет - выйти в поле, рухнуть в траву, прижаться к земле всем телом и говорить с ней... Наверное так, - и встряхнулся, отгоняя наваждение. А Димыч раздавая стопки, довольно проурчал.
            - Вот и вся разница. Какие мы на фиг европейцы, если у нас земля живая? Если душа к ней сама тянется. Понял, менталитет ты наш импортный? На, накати, урюк, - и протянул ему дринк. Дитер, как в забытьи, выпил. Мы тоже.
            - Я попробую помочь Дитеру. Мне тоже очень многое хотелось бы услышать от вас, - подала голос Хелена, все это время с неослабевающим вниманием слушавшая наш разговор.
            - Скажите, почему в вас нет страха? Поясню. Основополагающим чувством типичного европейца, является страх. В этом мало кто признается, но это так. Мы очень ценим тот уровень жизненного комфорта, который нас окружает, и очень боимся его потерять.
            И каждый из нас предельно четко осознает, что эта удобная, привычная жизнь не навсегда, а только до тех пор пока ты можешь оплачивать свои счета. А существование вне этих привычных удобств, потеря достигнутого статуса - внушает ужас. И не отпускает ощущение зыбкости и ненадежности. Даже враждебности этого мира к тебе.
            Он, мир, терпит тебя только потому, что ты кредитоспособен. А если возможность платить исчезает, ты моментально оказываешься на обочине. Пусть вас не обманывают гарантии по социалу. Это все равно нищета и ты становишься изгоем, теряя друзей и близких.
            А это очень страшно. И ведь причина твоих затруднений никого не интересует. Это не обязательно лень или усталость, последствия алкоголизма или наркомании. Нет. Ты такой же трудолюбивый, как и был. Просто твоя фирма разорилась, или ты серьезно заболел. Да мало ли что?
            Поверьте, это очень страшно. И этот страх толкает людей на все, чтобы не потерять работу. На подлость, интриги, предательство близких... Он принимает характер устойчивой фобии. Под этим прессом проходит вся наша жизнь.
            И это все понятно и логично. Так устроен мир. А вы - другие. Хотя проблемы у личности, по сути те же. Но в вас нет этого страха. Нет, ну наверное он есть конечно, но не в такой глобальной форме и масштабах - точно. И это не отдельный пример отдельных людей. Это тенденция. И у вас, и у нас. Почему в вас нет этого страха? В чем секрет? - Хеля выдохнув замолчала и уставилась на нас.
            Димыч недовольно покачал головой и рявкнул.
            - Да потому, что все херня кроме пчел. А по совести - пчелы, тоже херня. -
            Я не выдержал и зааплодировал. Умеет соратник удивить, чего уж там... Хеля на секунду замерла, переваривая услышанное, а затем рассмеялась облегченно.
            - Это очень непросто, но я поняла. Спасибо Димыч. Ты предельно ясно ответил на мой вопрос.
            - Всегда, пожалуйста. Обращайтесь, ежели чего, - парировал мой друг.
            - Есть еще, по сути, аналогичные версии ответа. Бог дал, Бог взял, и перемелется - мука будет, - решился добавить я. Девушка кивнула, принимая реплику.
            - А у меня есть еще один вопрос, но я не буду сейчас его обсуждать, - вдруг оживился притихший было Дитер.
            - ??? -
            - Попробую объяснить. Он возник не сегодня. И мне всегда было тяжело и неуютно обдумывать его. Но я не буду сейчас задавать этот вопрос, потому что, кажется, стал нащупывать понимание. Это даже не вопрос, а скорее загадка. Рискну показаться самонадеянным, но обозначу ее как Великую Немецкую Загадку. Я ее обязательно озвучу, но мне надо еще немножко подумать, - окончательно запутал нас немец.
            - Дитер. - удивился Димыч.
            - Ты сам-то понял, что сказал? -
            - Я - понял. Мы еще к этому вернемся, обязательно. Попозже. А сейчас, чтобы нормально вести дискуссию, мне надо перестроиться немного. Понимаете, в чем сложность общения с вами. Задавая вопрос, никогда нельзя предугадать, в какой плоскости будет ответ. Основная проблема для меня в том, что у вас, русских, очень необычный формат мышления. Вы мыслите образами.
            - Расшифруй, - заинтересовался я.
            - Сейчас. Ну, вот хотя бы так... Можно взять какой-нибудь кубик, например деревянный, покрашенный, с ребром в пять сантиметров, показать его немцу и попросить составить свое мнение. Немец, скорее всего, будет добросовестно описывать то, что он видит. То есть характеристики предмета.
            А русский посмотрит, постучит им по столу, поцарапает и скажет, например, что кубик - полная херня, потому что сделан из дерьма и дерьмом покрашен. Сразу делается вывод, хотя подтекст задания был абсолютно иным. Я, конечно, сильно утрирую, но по сути именно так.
            Понимаете разницу? И так во всем. К вам просто надо приноровиться и научиться думать как вы, - он явно беседовал сам с собой и это занятие, похоже, было чрезвычайно увлекательным.
            - Может товарищу больше не наливать? - озаботился я.
            - Ерунда. Ты Дитер, меньше думай и больше кумекай. А еще лучше - врубай чуйку, копарь! Так оно вернее будет, - оборвал Димыч хаотичный ход мыслей нашего немецкого друга и подняв бутылку подозрительно посмотрел на присутствующих.
            Мы вздохнули и протянули стопки для очередного возлияния.
            - Вообще-то интересная поездка получается, - закусил я весьма аппетитной щучкой.
            - Обычные темы для разговоров у нас это коп, если нет женщин - о женщинах и о бардаке в стране. Раньше это называлось политикой. А с вами все шиворот на выворот.
            - Ну, это нормальный процесс притирки. Новые люди, свежие впечатления... - улыбнулась Хеля.
            - Ну не знаю. Не в первый раз с новичками ездим. В основном, все их вопросы о находках. Кто, где и чего нашел. Эти рассказы они готовы слушать до утра, - развспоминался я. Девушка оживилась.
            - Ну-ка, ну-ка. О находках, пожалуйста. Что тебе за твою поисковую жизнь запомнилось больше всего? -
            Я задумался.
            - Хм. Странно, но в голову лезут почему-то не находки, а поездки и люди. Были конечно и находки, но не того уровня о которых всю оставшуюся жизнь положено говорить с придыханием. Наверное, я тебя разочарую, но кладов мы с Димычем найти пока что не удосужились. Скажу больше. Я знаю многих и многих копарей, но никто из них не поправил существенно своего материального положения, занимаясь поиском. Скорее наоборот.
            Зато знаю нескольких, которые относили найденные ими иконы, энколпионы и прочие весьма недешевые "предметы культа", если уместен этот термин, в церковь батюшке. А люди они, мягко сказать, небогатые. Хотя среди нас всякие есть, конечно, как и везде впрочем. Но у большинства, основной стимул и привлекательность поиска ограничивается тремя пунктами. Азарт предвкушения находки, ощущение свободы на выездах и... вот такие вот разговоры. Сиречь - общение. -
            Хеля задумалась.
            - Ну, хорошо. Но ведь есть среди вас и такие, которым жажда наживы заменяет все перечисленное тобой. Если я правильно понимаю, в первую очередь против них и направлен этот ваш новый "антикопарский" закон. Я ознакомилась с ним, сам понимаешь - необходимость. По сути, он преследует благие цели.
            Если правда то, что периодически мелькает в новостях... О незаконных раскопках древних поселений, курганов с помощью бульдозеров. Это же вандализм и любое государство просто обязано принимать меры в таких случаях. То есть появление этого закона, на мой взгляд, предопределено.
            Но вот его редакция... Какие-то странные, расплывчатые формулировки, допускающие крайне широкую трактовку. Так не должно быть. Закон, это по сути предельно жесткая инструкция, имеющая целью обеспечить чиновнику только один вариант ее исполнения или применения. И обязательное наказание за неисполнение, либо умышленное искажение ее (инструкции) сути. И никак иначе. Вероятно, ваши законодатели поторопились и пошли на поводу у общественного мнения. И приняли сырой, недоработанный вариант закона. Это так? -
            Мы с Димычем переглянулись и удрученно вздохнули.
            - Эх Хеля, Хеля... Простая твоя душа, колхоз тебе папа. Ну, давай запретим рыбалку как явление, на том основании, что некоторые корыстолюбцы используют для промысла сети, или взрывчатку. А? И насчет этого..." продукта законотворчества". Ты пойми, у нас не бывает, ну или почти не бывает, непроработанных законов.
            Есть законы, которые кажутся идиотскими подавляющему большинству, просто потому что они не отвечают интересам этого самого большинства. Но есть определенное меньшинство, интересы которого в максимальной степени учтены этими, как ты выразилась, странными, расплывчатыми формулировками.
            Этот закон, практически идеально изготовленный инструмент, с точки зрения заинтересованного меньшинства. Очень умный закон, честно. Позволяет одновременно убить не двух, а целую охапку зайцев.
            - О каких зайцах речь? - оживился Дитер. Мы не удержавшись, рассмеялись. Я продолжил.
            - Первый и самый главный заяц, это гарантированное устранение конкурентов. Уже потом идут и законодательное обеспечение своей монополии на раскопки, и поддержание на должном уровне цен на рынке сбыта древностей, и своя монополия на этом же рынке, и так далее. О мелочах вроде запрета на любое, даже самое мелкое, частное строительство какого-нибудь курятника, без соответствующей, не бесплатной, разумеется, экспертизы компетентных официальных организаций от археологии, я уже молчу. Сущая мелочь по нынешним временам. Так, детишкам на молочишко.
            - То есть, ты хочешь сказать, что это лобби официальной археологии, отражающее ее корыстный интерес? - округлила глаза Хелена.
            Я улыбнулся.
            - Молодец. Возьми с полки пирожок. Да не тот - с гвоздями. А вообще, надоела мне эта гнилая тема. На зубах уже навязла. Давайте о чем-нибудь более приятном, а?
            - Подожди пожалуйста, - волнуясь, прижала руки к груди девушка.
            - Давай уж договорим, раз начали. -
            Я неохотно кивнул.
            - Зачем людям на госслужбе устранять своих гипотетических конкурентов? Все, что они находят, это по определению собственность государства. Какое отношение они имеют к рынку антиквариата? Я не очень понимаю, - на Хелю жалко было смотреть. Я скрипнул зубами от досады и продолжил ликбез для наивных.
            - Ребята. Это не мы, а вы прилетели с Марса. Нашу страну давно и увлеченно пилит зажравшаяся орда чиновников. В том числе и от археологии. В запасниках наших музеев, включая и с мировым именем, уже давно не осталось ничего мало-мальски ценного. Теперь тащат прямо из выставочных залов, в лучшем случае меняя оригиналы на копии. Раньше на нашем гербе было "Пролетарии всех стран соединяйтесь", а теперь "Все на продажу".
            Вы вообще представляете себе объем средств, крутящихся на легальном и не очень, например нумизматическом рынке? А он всегда был удельной вотчиной так называемых "белых" археологов, как естественных монополистов поступления товара. Учтите еще, что основной процент выручки дают не суперраритеты, а недорогая, но массовая старина. В первую очередь это касается монет. То есть то, что всегда вынимало из земли низовое звено официалов.
            Ты почитай, хохмы ради, отчеты о раскопках любого, не сенсационного городища. Это же курам на смех. Десяток черепков, ржавый хлам и полведра какаликов. Так не бывает, уж поверь нам, пожалуйста.
            И тут появляемся мы, как массовое явление. Находок мало у каждого, ну так нас ведь миллион с хвостиком. И кто еще этот хвостик считал. То есть с одной стороны, мы неизбежно демпингуем цены на товар, а с другой, достаем то, что могло бы стать добычей "белых". Еще раз повторю - торговля стариной, это очень серьезные деньги. А серьезные деньги, это всегда серьезный подход серьезных людей. Всегда! Вот тебе и закон, как пирожок из духовки. Раз и готово.
            А то что у государства принципиально нет и не может быть ресурсов, чтобы обеспечить его безусловное исполнение, так это не беда. Главное - закон позволяет взять любого занимающегося поиском. А брать будут, кого надо. И самое главное - отобьют желание гулять в полях у всех остальных. Еще раз повторюсь, это очень умный закон, написанный умными людьми, которые ставили перед собой ясные, конкретные цели.
            Не поверишь, но в нашем правительстве практически нет неумных людей. Циничных полно, беспринципных и продажных сколько угодно. Но не глупых. Давай заканчивать? - взмолился я.
            - Но это же не жизнь, а кошмарный сон! - вырвалось у девушки.
            - Жизнь как сон? - ухмыльнулся я.
            - Может и так. Но ведь есть у нас и другая жизнь. Например, здесь, на копе. Тебе не нравится? -
            - Нет-нет, что ты. Это действительно другая, настоящая целая жизнь. Во всяком случае для меня. Прошло всего несколько дней, а кажется что годы. -
            - Сон, увиденный во сне, - резюмировал Димыч и парочкой смолистых сучьев оживил костер.
            - Жизнь, как сон, увиденный во сне... - задумчиво протянула Хеля.
            - Где-то я это уже слышала. Какой-то японец кажется.
            - Ну, значит, этот японец был наполовину русский. У дураков, пардон земляков, мысли сходятся. - с намеком протянул нам напарник свою лапищу с потерявшимися в ней стопками.
            - Пусть так. Сон, увиденный во сне. Тогда я очень не хочу просыпаться. Спокойной ночи, мальчики. Приятных снов, - и проигнорировав кедровку, одарив присутствующих своей неподражаемой улыбкой, наша змейка, скользя как дивный эротический мираж, посетивший перевозбужденного подростка, не торопясь направилась к своей палатке.
            Мы тихо охнули вслед.
            Ну не гадюка, а???

            Глава двенадцатая. Прелюдия, как необходимость в деле удачного поиска кладов.

            - Мальчики. У вас есть шанс все проспать. И даже горячий чай, - вновь выдернул меня из морока нескромных сновидений серебряный колокольчик Хелиного голоска. Взглянув на вытянувшиеся трубочкой причмокивающие губищи Димыча и непривычно умильное выражение его страшной рожи, я почувствовал себя не одиноким борцом с соблазнами, а привилегированным членом весьма элитного и оттого крайне немногочисленного походного клуба почитателей змей. Случайно, но отнюдь не бесталанно, пнув четыре раза подряд валявшегося в сладком забытьи скрытого эротомана и заработав себе попутно искреннее, пылкое пожелание срочно и мучительно почить в бозе, я, наконец, выбрался из палатки.
            Картина ласкала глаз. Дитер, водрузив ногу на скромную охапку свеженаколотых полешек, горделиво приосанился, поигрывая топором на фоне бодренького костерка, и всем своим видом ненавязчиво демонстрировал законную гордость умелого человека, умудрившегося в полчаса освежевать некрупного мамонта алюминиевой вилкой. Я показал ему немытый, в заусеницах, Окей и послал воздушный поцелуй нашей чаровнице.
            За моей спиной, неизбежной грозовой тучей, наползал Димыч, стискивающий в руке изрядно побуревшие полотенца. Светлый образ порхающей мотыльком по лагерю хлопотуньи Хели, практически примирил его с постылой действительностью в моем лице, и соратник энергично устремился к воде, намереваясь радикально обновиться посредством утреннего омовения.
            Я поспешил следом.
            - Ну, че, дернем или слабо? - указал кивком на бескрайнее зеркало стылой сентябрьской воды, мой безнадежно влюбленный друг.
            - Легко! - азартно отозвался я, топорща заурядные, начинающие неуклонно синеть на утреннем ветерке, подрагивающие от озноба мышцы. Мы одновременно рухнули в воду и взбесившимися ветряными мельницами оголтело рванули за горизонт. Вода моментально впилась ледяной иглой прямо в сердце, а ошпаренная холодом кожа настойчиво побуждала мысль к немедленному изобретению способа хождения по воде, аки посуху. Ярясь и подвывая от незабываемых ощущений, мы месили загустевшую осеннюю воду бок о бок. Никто не хотел уступать.
            - Ну, придурок. Поворачиваем. - запаленно простонал Димыч, первым обретая зачатки здравого смысла. Я, победно булькнув, резко развернулся к берегу, не тратя остатки сил на ненужные реплики. Два обессилевших тюленя, выпрямляясь на ставшими чужими конечностях, с трудом побрели по мелководью.
            У кромки воды, скорбной тенью отца Гамлета, возвышался потеряшкой-леммингом опрометчиво разоблачившийся для аналогичного подвига Дитер. Взглянув на наши перекошенные физиономии, он прекратил вялые взмахи крылышками острых локотков, долженствующие обозначать героическую попытку грандиозного заплыва и растерянно улыбаясь, развел руками.
            - Ю хелп ? В смысле Ду. - участливо пробасил Димыч чего-то импортное. Немец, обалдев от неожиданно открывшегося ему таланта полиглота моего незаурядного друга, машинально кивнул. С удивительным проворством схватив его за руки-ноги, мы с плохо скрываемым злорадством мигом забежали в воду на десяток метров и с криком - Раз! - дружно похлопали в ладошки.
            Визг пошедшей вразнос циркулярной пилы, располосовал вековечную тишину этого заповедного края. А над всеми этими суетными телодвижениями выпендривающихся друг перед другом мужиков, задорно хохотала возвышающаяся на тропинке, ведущей в лагерь, неприлично счастливая женщина.
            Завтрак проходил в уже знакомой атмосфере энергичного набивания ртов и непрекращающихся попыток диалога в перерывах между судорожными глотками обжигающего чая.
            - Как пойдем? - деловито накладывая третий слой подряд аккуратнейших ломтиков сала на такой же изящный кусочек хлебца, поинтересовался Димыч.
            - Ну, так же как вчера, по бережку. Включаем приборы и пошли. Времени у нас, примерно часов десять до старта. Находимся от души. Идем по вчерашнему маршруту, обнюхивая все по максимуму. Берем газ, котел и все к чаю. У второго озера сообразим перекус, - озвучил я очевидное. Все согласно кивнули. Димыч добавил.
            - Лагерь лучше бы сейчас собрать. Чтобы потом в темноте не дергаться, если задержимся. Да и дождь, мало ли... В гробу я видал мокрые палатки укладывать. -
            Я посмотрел на небо.
            - Ну да. Не исключено. Тогда берем непромокайки. И налобники. -
            Через час мы стояли на берегу в полной боевой готовности. Я спохватился.
            - Ребята, совсем забыл. Надо договориться с Дедушкой. -
            Немцы удивленно переглянулись. Я пояснил.
            - Поисковики - немного суеверные люди. Считается, что потерянные или спрятанные сокровища охраняет Земляной Дедушка. Нечто среднее между гномиком и лешим. Во всяком случае, мне так видится. С весьма своеобразным характером и чувством юмора дедуля, промежду прочим. Захочет - на неоднократно выбитом пятаке великолепные находки подкинет. А может и на нетронутом урочище горой хлама засыпать.
            Предполагается, что неравнодушен к хорошему алкоголю и закуске. Главное, чтобы подношения были от души. Очень не любит алчных и корыстолюбивых. Определенного ритуала нет, каждый ищет свои слова. Мы с Димычем, обычно выкапываем ямку, кладем туда монетку взамен ожидаемых находок, плескаем малую толику выпить-закусить и снова закапываем.
            Что при этом произносит каждый из нас - его маленькая тайна. Подозреваю, что основоположником этой укоренившейся традиции был незабвенный Пиноккио на поле Дураков. Приступим? - и мы разбежались по бережку, ища укромные местечки для своих ямок и периодически подбегая к Димычу, безропотно выдававшего страждующим кедровку и горсточку сухофруктов.
            Еще через пять минут выстроившиеся цепочкой искатели сокровищ, обметая прибрежный песок неторопливыми взмахами клюшек, медленно двинулись навстречу Большой Удаче.

            Comment


            • #7
              Re: Страшные Соломоновы острова.

              Глава тринадцатая. Какпреодолевать перипетии, или щщастье все-таки есть!

              Я шел замыкающим по самойкромке травы, в максимальном отдалении от озера. Такова незавидная доляарьергарда. Хорошо хоть вчера тут успел пробежаться чуток. Рефлексыпринадлежали прибору, мысли - мне. Что-то день сегодняшний нам готовит...Сердечко забилось в предвкушении славной охоты.
              Все только начиналось. Япрядал ушами как монгольская лошадь на стреме, чутко ловя малейшие оттенкисигналов своей Маски, и привычно окунался в неторопливый поток бесконечнойчереды собственных мыслей, прервать который могла только проявившаяся находка.Пока - тишина.
              - Витя. - с удивлением услышаля голос незаметно оказавшейся возле меня Хели и остановился в недоумении.
              - С тобой можно поговорить? -явно волнуясь, спросила она. Я нейтрально пожал плечами, гадая, что случилось.
              - Понимаешь, у нас естьопределенные трудности с уединением. Не буду же я отзывать тебя в лагере заближайшие кусты. Согласись - нелепость. -
              Я согласился.
              - Это очень важный разговордля меня и я надеюсь на твое понимание, - мучительно подбирала слова девушка. Ястарательно собрал кожу на роже в сложную гримасу, пытаясь изобразить на своем тонком,одухотворенном лице причудливую смесь из искреннего соучастия и легкогонетерпения.
              - Расскажи мне о Димыче,пожалуйста, - выпалила она, сжигая мосты.
              И мир рухнул.

              Следующая секунда была самойдлинной в моей жизни...

              Время лопнуло и исчезло. ВоВселенной беззвучно взрывались Новые и Сверхновые. Галактики скручивались втугие спирали и обессилено разматывались измочаленной пенькой. Астероидный пояс,изогнувшись в немыслимом вираже, обреченно вбивал сам себя в ледяную громаду Юпитераи разлетался мелким крошевом по закоулкам Ближнего и Дальнего Космоса. Землядрогнула и со скрежетом остановила свой извечный бег. Гены древних хозяев планеты,пробудившись, наполняли мой мозг невиданными образами, и жажда схватки розовыммаревом застилала глаза.
              Я видел девственные леса исаванны Юной Земли. Стада мамонтов, внося страшные опустошения, вновьпрорывались сквозь редкую цепочку древних загонщиков, поднимая клубы пыли. Ипыль эта, закрывая солнце багровым облаком, драгоценной взвесью оседала нахелиных плечах. Она была там, в стойбище, у негаснущих костров среди женщинмоего племени. И пламя этих костров чарующими бликами играло на ее бронзовойкоже. И вместе со всеми она встречала охотников сгибающихся под тяжестью телубитых, раненых и добычи. И я шел в этой цепочке, пристально выглядывая своюединственную, в горстке встречающих.
              Я отстоял свое право, ощерясь ивгрызаясь в глотки свирепых соперников в бесконечных битвах за счастьеобладания ее юным телом. Мы с ней были детьми этого Времени, когда у мужчин небыло никакой другой профессии, кроме как быть Мужчинами. А у женщин -Женщинами. Это и было Счастье!
              Могло быть...
              Я опомнился, разжал стиснутыезубы. Обалдело потряс головой, приходя в сознание. К моему великому изумлению,вокруг ничего не изменилось. Хеля встревожено смотрела мне в глаза.
              - Витя, что случилось? У тебябыло такое лицо... -
              Я окончательно взял себя в руки.Потрясение ушло, оставив после себя пустоту и, как ни странно, облегчение.Теперь это не мой узелок. Бедный Димыч. Вздохнул, прощаясь с недавнимнаваждением, и переспросил девушку.
              - Что ты хочешь услышать? - и ужесовсем спокойно взглянул на свое несостоявшееся счастье, нервно перебирающеепальцами по гладкому древку лопаты на своем плече.
              - Я не знаю. Боюсь знать, - глухопроизнесла она.
              - Ладно. Я понял. Слушай главное.Этого будет достаточно. Он ничего не умеет делать наполовину. Ни дружить, нилюбить, ни жить. Пытаться загнать его в какие-то рамки - бессмысленная тратавремени. Если бы ты запала на него хотя бы три дня назад, все, скорее всего,обошлось бы малой кровью и большим обоюдным удовольствием. Теперь - уже нет. Тывзрослый человек и понимаешь, что наша поездка это прекрасная, но всего лишьодна из многих страничек в вашей жизни. И в городе придет отрезвление.Понимаешь, он сможет жить только здесь и нигде больше. А ты здесь сможешь?! Онмой друг и я знаю, что для него до сих пор, не существовало невыносимой боли. Ине уверен, что ему нужна эта боль. Это все. Если можешь сделать чудо - делай. Иникого не слушай, меня в том числе. И... спасибо тебе. -
              Я замолчал и вновь двинулся вдольберега, догоняя ушедшую вперед пару.
              Ну, дела... Чтобы я еще разподписался на наличие свободной тетки в поиске?! Да лучше клюшку сожрать безсоли.
              Ох, Димыч, Димыч... Чем же помочьтебе, старина?
              Приятный сигнал разбудил забитыев угол подсознания рефлексы, и остатки нежных чувств кубарем выкатились изчерепной коробки.
              Вот это - мое. Поиск форева!
              Мы незаметно подошли к знакомым останкамдеревушки, обогатившись в пути парой-тройкой находок на брата. "Сестре"похоже, пока не везло, правда, было незаметно, чтобы ее это сильно огорчало.
              Постояли, перекурили,похвастались хабаром на скорую руку и пошли от воды в лес.

              Ну что, дедуля, порадуешь, иликак?
              Все.
              Поиск.
              Меня не было на поверхностиземли. Все чувства блуждали под дерном, на глубине примерно тридцатисантиметров. Энергетический клон пальцев легко проникал в слежавшуюся,утрамбованную временем почву и реагируя на каждый сигнал, трепетно ощупывалпризрачными подушечками каждую находку, еще до того как я вонзал лопату вземлю.
              Мне казалось, я схожу с ума.Несколько раз я угадывал номинал и возраст монет, когда они еще только дремалив поднятом комке земли. Я говорил с ними, ласкал их совершенные формы слегкаподрагивающими пальцами, скорбел над неизбежными, порой безжалостными дефектами, сдувал с них песчинки как слюбимого ребенка и так же трепетно упаковывал в уютную пленку пакетиков. Душапела от восторга.
              Ко мне периодически подбегалиребята с горящими глазами и что-то спрашивали, показывая свою добычу. Я, как втумане, отвечал, приободряя друзей, улыбаясь им и восхищаясь их находками, асам, боясь расплескать эту кристально чистую эйфорию вдохновения, нес себя надземлей, забыв про все и всех, и не понимал где я, на каком свете... Да и нехотел понимать.
              Внезапно лес закончился, и мыувидели озеро.
              Все, конец пути. Теперь тольконазад. Все как-то разом загалдели, вытаскивая свои сокровища, хватая ирассматривая чужие находки, ахая и охая от избытка чувств.
              Е-ма-е!!! Как же нам было хорошо.
              Хеля, вцепившись мне в локоть,что-то тараторила радостно улыбаясь. Дитер тянул нас на ближайший от водыхолмик под соснами, размахивая руками и морща лоб. Димыч, утвердительно киваяему в ответ, легонько подталкивал немца в выбранном направлении, стремясь хотябы ненадолго остаться наедине со своими богатствами. И тот пошел, беспрестаннооглядываясь и уже привычно поправляя лопату на плече.
              Потихоньку возбуждение стало спадать,и мы вспомнили про чай. Загудел газ в горелке, котелок с водой оседлал баллон,а Змея со сноровкой бывалой хозяйки стала раскладывать заедки.
              И тут на бивуак, ввалилосьпривидение...
              Бледный, шатающийся господинКляйн, на заплетающихся ногах подошел к нам и, слабо махнув рукой в сторонухолма, громко икнул. Мы, после секундной оторопи, молниями метнулись наверх и,оставив далеко позади умирающий призрак Дитера, задыхаясь, сгрудились вокругдобротной, квадратной ямы почти метровой глубины.

              На дне ее стоял, потемневший отвремени, в прозелени от мощных медных полос окантовки, крутобокий ипритягательно осанистый сундук.


              Глава четырнадцатая. ... и сказано было мне...

              Мы одновременно опустились наземлю, не сводя зачарованных взглядов с находки. Сердце норовило выскочить из гортани,и я до сих пор недоумеваю, почему ему это не удалось. Послышался шорох шаговподошедшего первооткрывателя.
              - Тебя как сюда вообще занесло,чудо заморское? - обернулся Димыч на немца.
              - Я же вам говорил, что здеськакой-то непонятный сигнал. А ты порекомендовал проверить. - ответил начавшийприходить в себя Дитер.
              - Я? Порекомендовал? - искреннеудивился напарник.
              - Да ладно, ерунда это все.Доставать-то будем? - привлек я внимание друзей к более насущному. И взглянулна Мелкого.
              - Давай, лезь. -
              Тот отшатнулся испуганно.
              - Почему я? А вдруг я что-тосделаю не так? Нет. Димыч, давай ты. -
              Избранный депутат, помедливсекунду, решительно нырнул во влажную песчаную яму. Вскоре оттуда показаласьрука и, красноречиво сгибая-разгибая пальцы, потребовала лопату. Инструмент незамедлительнобыл предоставлен, и вновь томительной резиной потянулось ожидание. Лопата выскочилаиз провала и, едва не зашибив Хелю, плюхнулась на пригорок. Затем, оттуда же изглубины, энергично полетели полные пригоршни песка.
              Наконец Димыч заерзал, устраиваясь коленкамипоудобней, выгнул спину дугой и с натугой попятился, раздвигая насмонументальным задом. Белому свету явилась верхняя часть туловища нашегосоратника, венчаемая головой со свекловичного цвета рожей от прилившей к нейкрови и с прижатым к груди сокровищем.
              - Вот, - просипел он, бережноставя сундук на траву и не отводя от него взгляда, машинально стал отряхиватьсяот изобильно обсыпавшего его песка.
              Я завороженно протянул руку кизвлеченной древности, намереваясь смахнуть с нее остатки грунта, и тут же былостановлен резким жестом Димыча. Сопя, он извлек из очередного своего кармананетронутую упаковку хэбэшных перчаток и с укоризной раздал каждому по свежей паре.После чего мы трепетно, боясь лишний раз прикоснуться к почерневшим от временидоскам, не торопясь освободили находку от всего налипшего мусора.
              Это был даже не сундучок, аскорее - ларец. Великолепно сохранившийся, на вид чрезвычайно прочный,размерами чуть больше обычного дешевого принтера. Весь перепоясанный солиднымипозеленевшими, медными полосами старательной оплетки, увенчанный фигурной,медной же, литой ручкой, он завораживал и будил безудержный полет фантазии.
              - А как его открывать? У нас женет ключа? - вернула нас в реальность Хеля, углядевшая на боку ларца проушинускважины.
              - А хоть бы и был. Толку-то... -отозвался Димыч, сдвигая находку в сторону и берясь за лопату.
              - За столько лет в земле, замокзакис вусмерть, если вообще еще живой. Отойдите, не мешайте, - отогнал он насот ямы, быстренько ее закапывая и любовно разравнивая песок на поверхности.
              - Да, ребятки. Придется потерпетьдо машины. Там чего-нибудь придумаем с... ключом, - подвел я итог, предлагаязавершить поиск и направиться прямиком в лагерь.
              В молниеносном темпе собравнетронутую еду и вылив из котелка остатки почти полностью выкипевшей воды мы,сбившись в кучку как озябшие воробышки, несли по очереди нежно прижимаемый к груди ларчик. На спотыкавшегося изредкаочередного носильщика, смотрели как на серийного маньяка - убийцу малолетнихмонахинь.
              Обратный путь ощущался бесконечным.
              Наконец показалась машина иприплясывающий возле нее, вырвавшийся вперед на последних метрах Димыч,размахивающий какой-то железкой.
              Приняв ларец из моих натруженныхрук, он аккуратно поставил его на расстеленную загодя на земле свою куртку и философскивоззрился на петли.
              - Я думаю так, - глубокомысленноизрек медвежатник-любитель.
              - Шлифанем надфилем головки клепокна петлях и дело с концом. Замок ломать жалковато. Вдруг он еще не совсем труп.Да и ларчик - зачетный сам по себе. Чего корежить приятную вещь? А клепки -фигня. Замастрячить новые из того же шмурдяка, которого дома - ведрами, как двапальца об асфальт. Так? -
              Я согласно кивнул. Димыч взялсяза работу.
              Через двадцать минут ювелирнойработы, освобожденные петли нехотя выползли из посадочных гнезд, аккуратнейшимобразом отжатые от задней стенки димычевым ножом. Сделав глубокий вдох-выдохон, чуток расшевелив крышку, просунул лезвие ножа в наметившуюся щель под ней и,убедившись, что больше ничто не препятствует предстоящему созерцанию таящихся впока еще закрытом чреве ларчика сокровищ, приподнялся и трубным гласом ДедаМороза приготовившегося одаривать своих маленьких засранцев-почитателей всемиблагами мира, пророкотал.
              - Прошу, - и тщательно отряхнувруки, подтолкнул Дитера к замершему от своей неожиданной беззащитностисундучку.
              Немец, затаив дыхание, встал наколени с лицевой стороны ларца и аккуратно взявшись за дальние углы крышки,медленно потянул ее на себя открывая нам дремлющую вековую тайну.
              Четыре головы, заслонив солнце,сомкнулись над раскрытым хранилищем добытых сокровищ.
              Внутри, занимая практически всепространство, лежал объемистый сверток. Я аккуратненько приподнял его навытянутых руках и кивнул Димычу на Ниву. Тот, моментально содрав с остолбеневшегоДитера куртку, расстелил ее на капоте и, придерживая меня за локоток, бережнопроводил к машине.
              Уложив находку, я стал разворачиватьнечто, напоминающее тонкую, темную замшу, расползающуюся у меня в руках.
              - Аккуратней, каззел. - ласковопрошипел напарник. Я не отреагировал, продолжая работать. После замши, пришелчеред следующей "одежки", в образе такой же темно-бурой рухляди, новроде как бумаги в какой-то засохшей пропитке.
              Наконец нашим глазам предстал тусклосерого цвета брусок, размером примерно с три кирпича уложенных, как костяшкидомино в ладони.
              - Книга, - ахнула Хеля, чутькоснувшись пальчиком боковины и почувствовав нежной кожей неровные ребрышкиспрессованных страниц.
              Димыч провел очередной чистойперчаткой по матово серой поверхности, бугрящейся кабошонами самоцветов ижемчугом зерни.
              - Мать моя женщина! Вот этооклад! - ахнул он, нависая над книгой.
              - Это что же за рыбку мывыловили? -
              Я обдумывал варианты и, наконец,решился.
              - Слушайте, ее нельзя открывать.Сами понимаете - древнючая бумага, свет... Загубить можем. -
              Народ робко, но запротестовал. Хеляозвучила волю большинства.
              - Ну, давайте в одном местепопробуем открыть, чтобы хотя бы попытаться узнать, что мы нашли. Я же недоживу до города, просто умру от любопытства. Вы сможете разобраться в старомрусском языке?
              - А хрен его знает? -чистосердечно признался я.
              - В датах еще попробую, а втексте - вот так сразу, с кондачка... Вряд ли. Там же почти все без огласовок,предложения - через раз без пауз. В общем так. Если открывать, то первую, илипоследнюю страницу. Там должны быть даты и что-то типа оглавления... надеюсь. -раздираемый противоречивыми желаниями, капитулировал я.
              - Так, Хеля. Готовь фотик,прицеливайся на книгу, я попробую открыть начало и конец. Как только открою, тыделаешь три снимка каждой страницы. Локтями упрись на капот, чтобы руки недрожали. Дитер, делаешь то же самое, только видео. Понял? Димыч, поищи, во чтоее упаковать потом. Наши непромокайки сгодятся, еще скотч и маленький рюкзачок.Нож дай. И поживее, ребята. Ну, нельзя так с ней, понимаете? -
              Народ засуетился, озабоченныйприготовлениями. Вскоре все было готово. Немцы встали прямо перед книгой,нацелившись на нее своими смартфонами, а я чуть сбоку. Подумав, снял перчатки.Выдохнул и обушком лезвия подцепил серебряную доску обложки, помогая себекончиками пальцев левой руки.
              Нехотя приподнялась доска, открываятитульный лист. Я впился взглядом в открывшуюся страницу, пытаясь определить,из чего она сделана. Защелкали-зажужжали фотики.
              - Все. Готово, - отчеканила Хеля.
              Я медленно опустил обложку,перевернул книгу и мы, уже гораздо увереннее, повторили процедуру. Тщательноупаковав находку, убрали ее в салон и стали рассматривать фотографии.Получилось великолепно. Немцы завороженно любовались на приоткрывшую своистранички тайну, а мой взгляд выискивал даты. Масло в голове начинало закипать,но общая картинка уже вырисовывалась. Решительно забрав у Хели ее мобилу, япопросил у всех минуточку внимания.
              - Значит так. Излагаю свою версию,- состыковывая остатки пазлов в голове начал я.
              - Это не бумага, а пергамент. Тоесть рукопись. Рукопись на дорогущем пергаменте, тем более в таком окладе -баснословно дорогая штука по тем временам и заказывать ее после возникновенияпечатного станка - идиотизм. Значит, выпущена она до изобретения печати. Шрифтстарославянский. Значит книга - русская.
              Дальше. Иван Федоров открыл своютипографию в тысяча шестьсот лохматом году. То есть наша находка изготовленараньше. Далее. Светской литературы в те годы, да еще в рукописях, несуществовало на Руси в принципе. Как и любой другой, в общем-то. То есть этоцерковная книга. С огромной долей вероятности - Библия или Евангелие. Судя пообъему, во всяком случае. Рукописных изданий этих книг в мире - по пальцампересчитать, а то, что мы ее нашли, не лезет ни в какие ворота. Этого просто неможет быть.
              Дальше. Поскольку мы навологодчине, то, скорее всего это новгородская рукопись. Пока мне ничего вголову, кроме Геннадиевской Библии не приходит. Хотя она вроде как на бумагенаписана. Это самый конец пятнашки. Мрак. Давайте мы с Димычем спокойно поищемдату.
              Ребята притихнув, кивнули. Язабрал дитеровскую мобилу и всучив ее другу, обозначил цель поиска.
              - Значит так. ВРП-шные полушкипомнишь? - Димыч обидевшись, разинул было пасть, но я вовремя спохватился.
              - Извини. Значит, ищем"ящерицу"- знак тысячи. Потом группу из трех-четырех букв. Сверху,возможно "шлагбаум". Мояпервая страница, твоя последняя. Поехали, - и мы сунули носы в дисплеи.
              - Есть! - рыкнул Димыч и ткнул мне в лицо своей мобилой.Я впился глазами в экран и зашевелил губами.
              - Так. Ящерица, зело, ферт,какая-то зюзя и добро. - Мой лоб не просто сморщился, а напоминал задпрестарелого шарпея.
              - Дата, понятно, от сотворениямира. Зело, это шесть - зуб даю, ферт - пятьсот, а дальше хоть убейте, не знаю.То есть шесть тысяч пятьсот какой-то год. - Я вспотел. Димыч парил рядом, какзагнанный локомотив. Считал он гораздо быстрее меня.
              - Минус, грубо пять тыщ пятьсот,получаем десятый век с хвостиком. То есть одиннадцатый век. Вилы, - прохрипелон.
              - Вилы, - подтвердил я обреченно.
              - Евангелие одиннадцатого века?!Лучше бы мы пару мешков петровских рублей нашли. Не так дорого конечно, но затогораздо ликвиднее. - сразу врубаясь в тему, помрачнел Димыч.
              Хеля, дрожа от нетерпения,засыпала меня вопросами.
              - Почему Евангелие, а не Библия?Откуда уверенность в том, что это именно пергамент? Ты эксперт? Почему вилы? -
              Я, чувствуя свинцовую усталость вголове и смутную маету в душе, вяло отмахнулся.
              - Погоди. Мне перекурить надо, смыслями собраться. Пять минут помолчим, ладно? - и вытащил сигареты. Все,спохватившись, закурили. Я, пару раз затянувшись, потихоньку стал распутывать очередноймохнатый клубок мыслей в башке.
              - С Евангелием - самое простое. Вте годы русской Библии вообще не существовало. По-моему, Геннадиевская и естьпервая. Во всяком случае, из дошедших до нас. По пергаменту я не эксперт. Яэксперт по оводам. -
              Ребята недоумевающе взглянули наменя. Димыч с материнской нежностью приложил свою клешню к моему лбу. Я мотнулголовой, стряхивая непомерную тяжесть.
              - Ну чего уставились? Ну, шлялсяя по молодости в Якутии, видел там ровдугу. Замша такая оленья. В ней дырки отукусов оводов, пауты по-сибирски. Они оленям шкуру прокусывают и в мясо своиличинки откладывают. Чтобы те родились сразу на продовольственном складе. Якутыоленя кушают, из шкуры замшу делают, а дырки остаются. Два таких маленьких прострела- на последней странице, сами посмотрите, - ткнул я пальцем в дисплей.
              - А пергамент - та же шкура.Только выделка поизящнее. Теперь по поводу вил. Начну сначала. Ребята, мы нашликлад. С большущей буквы К. По нашему договору, он делится на всех в оговоренныхпропорциях. Так? - Немцы дружно кивнули, Димыч тоскливо посмотрел в сторону.Ребят ему было искренне жаль. Начиналось самое трудное и неприятное. Ясобрался.
              - Каждый имеет право голоса, ноосновной - Дитера. Это его находка. Дитер, слушай меня внимательно. Это - изстраны уйти не должно. -
              И показал рукой в салон.
              - Продаваться тоже не может. Тыпонимаешь? Хватит с нас Синайского кодекса, - он, кивнув, ободряюще посмотрелмне в глаза, и у меня отлегло от сердца.
              - Сдавать государству, тоже невыход. Скорее всего, книгу по-тихому попытаются толкнуть, самое позднее черезполгодика. На свою же голову. Я думаю, ее надо вернуть церкви. Но не абы кому,а настоящему священнику. С именем, ба-альшущим авторитетом и доброй славой.Такой есть. Лично знаком. Ну а все остальное - совсем просто. Кстати. А чтодумает наша дама? - я, повеселев, посмотрел на Хелю.
              - А дама не возражает. Но всеравно любопытно, сколько она может стоить? И что это за история с Синайскимкодексом? - светло улыбнулась Змея.
              - С кодексом - обычная история. Былнаш, стал ваш. В первый раз официалы мощно бомбили музеи и церкви, еще приСталине. Ну и втюхали англопупам старейшую библию в мире, за стольник косарейихних фунтов в 1933 году. Себе пять страничек на развод оставили и все. Обычноедело - государственные интересы, епть. А сколько стоит наша, мне сложно даже представить.Какие-то дикие миллионы. Баксов. Подозреваю, что лет сто уже подобные вещипросто не продаются. Ну, вернее с 1933 года.
              Поэтому цену можно запрашиватьлюбую. Но конца торгов никто из нас не увидит. Без вариантов. И тел никто ненайдет. Такие раритеты в руках частника, это смертный приговор без исключений иправа обжалования. А так же для всего его ближнего круга родных и знакомых.Просто так, на всякий случай. Так что... -
              - Не жили богато, не фиг начинать,- резюмировал Димыч и ухмыляясь облапил Хелю.
              - Что, маркиза, профукала своебогатство? -
              - Кто знает... Поживем - увидим,- протянула загадочно девушка и сквозь длиннющие ресницы обожгла ничего неподозревающую жертву, прицеливающимся взглядом.
              - Ну что, на чаек сподобимся?Время позволяет. Или... погнали наши городских? - поинтересовался я чаянияминародных масс, отходя от машины и облегченно потягиваясь.
              - Я бы попила, - на всякий случай,моментально вживаясь в образ умирающей от голода сиротинки, отреагировала Хеля.
              - И вопросов еще куча. А в нашемпепелаце, да по местным дорогам, какие разговоры? Только успевай закрывать рот,чтобы пломбы не повылетали. - Мы восхищенно зааплодировали, оценив перл. А Змея,в благодарность, сделала такой книксен, что по- моему, даже валяющиеся вбеспорядке по лагерю лопаты, попытались встать торчком.
              Мужики мгновенно мобилизовались ираскатали дастархан. Вскоре мы прихлебывали оказавшийся очень кстати чаек снепритязательными бутербродиками.
              - Ну, спрашивай. Ч-черт! - зашипел обжегшийся горячим чаем Димыч ивыпученными как у Дромозеки глазами, попытался разглядеть ошпаренную нижнююгубу. Хеля смешливо фыркнула и кокетливо изобразила задумчивость.
              - Ну, например... - неторопливопротянула она.
              - Понятно, что мы уже все решилии решили правильно. Но почему бы не попробовать смоделировать еще какой-нибудь,компромиссный вариант. Такая, знаете, гимнастика для ума.
              - Как хотите. Мне - неинтересно.Я думаю, мы приняли оптимальный вариант. И мне это чертовски по душе. Хотя иидет вразрез со многими устоявшимися в голове стереотипами, - равнодушнопокачал головой Дитер. Одобрительно хмыкнувший Димыч, очень по- свойски ткнулсяв немца плечом и, согревая его взглядом, протянул пачку сигарет. Мелкийблагодарно закурил.
              Я, чтобы убить время и неогорчать нашу красавицу, предложил.
              - А давай ты будешь выдвигатьсвои версии альтернативы, а мы постараемся добросовестно их обмозговать?Годится? - Она кивнула и, аккуратно подбирая слова, потянула ниточку.
              - Ну, например. Почему вариант - абсолютнолегально сдать все государству, вам представляется таким уж безысходным? Ведьесли приехать не в полицайамт, а в мэрию какого-нибудь крупного города по путидомой... Ну, есть ведь шанс придать процессу передачи книги, незамалчиваемыйвпоследствии характер? То есть нейтрализовать корыстные побуждения местныхвластей. А значит, запустится механизм легального оформления находки, и мысможем претендовать на законное вознаграждение. Не так ли? - Хеля с интересомвзглянула на меня. Я с трудом сдержал скептическую ухмылку и постаралсяизобразить участливое сожаление.
              - Нет. Ни одного шанса. Если мыдоведем до властей гарантированную уникальность находки и, стало быть, еезапредельную рыночную стоимость, жить нам - останутся часы. Дальше пятидесятикилометров от города уехать нам не дадут. Все будет просто и незатейливо - ДТПс неопознанным Камазом-миксером и четыре хладных тела в рваной мешанине железана обочине.
              Самый мягкий, но нереальныйвариант в нашей ситуации, это предельно честный чиновник (?) среднего ранга, скоторым будет первый разговор, потому что до сановного тела мэра, безподтвердившейся важности встречи, нас никто не допустит. И этот чиновник честнозапускает процедуру оформления. Первое - он просто-напросто еще один покойник.Второе - нас интенсивно начинают трясти менты на предмет утаенных сокровищ,потому что никто не поверит, что мы себе ничего не открысятничали. Изадерживают на вполне законных основаниях. А после пары суток в пресс-хате, мыбудем готовы рассказать и подписать все что угодно. Правда, это будем уже немы, а скулящие куски мяса.
              За это время подчищаются всеконцы, а даже если инфа и просочится наружу, то тут же выяснится, что какие-точудаки приволокли дешевую подделку и громко требовали признать ее оригиналомДекларации о независимости США. Когда твое консульство обо всем этом узнает ипримчится выручать тебя и Дитера, вам все это будет уже глубоко по барабану.Предъявленные вами паспорта стопроцентно исчезнут, и фигурировать в деле выбудете как лица БОМЖ, требующие признать себя папой римским. Да и не будет,скорее всего, никакого дела. Как и нас. Так оно спокойнее, знаешь ли. Серьезныеденьги - серьезные люди.
              Чисто теоретически, мизерныйвариант проскочить между этими жерновами и даже уцелеть, есть, конечно. Но. Тыготова поставить на кон свою жизнь? А наши? -
              Девушка отрицательно покачалаголовой. Задумалась.
              - Ну, хорошо. А если все-такипопытаться задействовать наши каналы и вывезти книгу, с целью найтикакой-нибудь солидный русский фонд, который сможет и легализовать возвращениенаходки на родину и учесть наш финансовый интерес? - взвешивая каждое слово,произнесла она.
              - Тогда ты, даже в случае нашегосогласия, гарантированно теряешь нас как друзей. Потому что должна будешьдумать о супер-весомых гарантиях со своей стороны и раздражаться, что они насне удовлетворяют. А таких гарантий у тебя просто не может быть. И вообще, когдаодин человек с пеной у рта вынужден доказывать другому, что он хороший и емуможно верить на слово - дружбе конец.
              Дальше. Какие такие надежныеканалы у вас есть, чтобы их можно было задействовать либо втемную, либо сгарантированным соблюдением тайны? Сопоставь их с уровнем находки. Особенноучитывая ваш национальный спорт - повальную склонность к стукачеству. Простите,не хотел обидеть. И еще.
              Зачем ехать из Питера в Москву,через Нью-Йорк? Книга и так гарантированно останется в стране, в надежныхруках. По сути, мы просто вернем ее хозяину. Верующим людям, для которых нашанаходка будет иметь только одну ценность - духовную.
              Пойми. Любой другой вариант,кроме уже выбранного, предполагает ответной ставкой нашу собственную жизнь. Аза что? За эфемерную возможность искупаться однажды в шампанском? Извини. Ясебя ценю несколько дороже.
              А так нам остается чистаясовесть, наша грешная жизнь в целости и сохранности, и бесценная дружба. И крометого, Хеля, за нас, всех четверых, многие и многие тысячи светлых людеймолиться будут! Кому как, а мне этого за глаза и за уши. Даже много. Я не прав?- Змейка, соглашаясь, слабо улыбнулась в ответ, а Дитер встрепенулся инепривычно, чисто по расейски ухмыляясь, заговорил.
              - А знаете, очень смешно, но япоймал себя на абсолютно нелепой мысли. Витя говорил очень по-немецки,безупречно аргументируя сказанное и технически грамотно расставляя акценты. А яего слушал очень по-русски. И думал.
              - И когда же тебе надоест тянутькота за гениталии? Ну, реально - запарил. -
              Через секунду тишины, берег озеравзорвался от сумасшедшего хохота. Димыч, трясясь как в падучей, лупил себякулаком по коленкам и, через раз, Дитера по макушке. Я, содрогаясь от не дающеговздохнуть смеха, отказывался верить собственным ушам и не в силах произнести нислова, жестами просил девушку повторить. Дитер счастливо ржал вместе с нами.
              - Хеля! - прорыдал Димыч.
              - Ты все точно перевела? -
              - Я очень хороший специалист,мальчики. Очень! - заражаясь всеобщим весельем, прыскала в кулачок девушка.
              - Братан! Ну я же тебе говорил,что у нас земля живая! - сграбастал подельник немца в свирепые объятия.
              - Погоди, еще женим тебя накакой-нибудь козырной нашей тетке, совсем на человека похож станешь. -
              Дитер внезапно посерьезнел икак-то очень просто сказал.
              - А вот это, с некоторых пор, моямечта. -
              ............
              - Ну что, други мои, по машинам?- привычно изобразил я рыночного глашатая. Все как-то разом подхватились истали доупаковывать Ниву, и наводить окончательный блеск на готовившейся вновьосиротеть полянке.
              - Последний вопрос, - подошла комне Хеля.
              - Как все-таки поточнее узнать,что же мы такое нашли? Ну, чисто по-женски, любопытно до обморока. -
              Я ободряюще погладил ее по плечу.
              - Узнаем. Обязательно. Дай толькона трассу выехать и связь поймать. В инете есть сканы всех рукописей,хранящихся в гос.фондах, музеях и церковных библиотеках. Тем более, что в нашемслучае поиск предельно упрощен. Рукописи Евангелие одиннадцатого века в русскойредакции существуют, в лучшем случае, в пяти-шести версиях. Или я найду аналог,или у нас неизвестный ранее экземпляр. Мне нужно будет от силы полчаса времени.Кроме того, отец Василий, наверняка даст развернутую консультацию по нашемувопросу. Потерпишь? - девушка благодарно кивнула и отошла к машине.
              Вскоре наш застоявшийся рысак,бодро месил кашу колеи по направлению к отчему дому.
              И снова нас нещадно мотало посалону, но притерпевшиеся пассажиры, приобретя необычайную цепкость, вполнеосвоились и даже умудрялись высматривать в залепленных грязью окошках достойныеих внимания осколки пейзажей.

              Comment


              • #8
                Re: Страшные Соломоновы острова.

                Закончился разбитый проселок, пошла грейдерка - предвестник цивилизации и маячившего где-то на горизонте асфальта. Димыч, уткнув нос в планшетник, выискивал кратчайшую в паутинке дорог, стремясь согласно моим вводным вывести пепелац на нужную трассу. Ребята пытались поймать связь. Я рулил и маялся ответственностью принятого решения.
                Машинка выкатилась на берег очередной речушки и я удивленно нажал на тормоз. Дорога упиралась в никуда. Неширокий бревенчатый мост зиял солидным провалом, открывая взгляду любопытствующих полуистлевшие бревна обнажившейся опоры. Мы не торопясь выбрались наружу из салона и как былинные богатыри взгромоздились на берегу, приставляя ладошки козырьком ко лбу, защищая глаза от яркого вечернего солнца. За нашими спинами тянулись гигантские собственные тени.
                Я оглянулся. Ни на одном из берегов не было никаких признаков жилья и, стало быть, полностью отсутствовала возможность поспрошать какой-нибудь недалекий объезд, или брод.
                - А что ребятки закручинились? Нету тут дороги, нету. Уж давненько как. Повертать придется. - послышалась старушечья бодренькая скороговорка совсем рядом. Мы, чуть не подпрыгнув от неожиданности, с изумлением уставились на махонькую бабулю стоящую возле машины. Хеля, охнув, схватилась за сердце.
                - Добрый вечер бабушка. Испугали прямо,- поздоровался я, приходя в себя.
                - А не подскажете нам, есть ли тут объезд какой-нибудь? -
                Старушка смешливо сощурила выцветшие глазки.
                - А чего хошь скажу, милай. Чего ни спросишь. А только ведь забыл, поди, чего поспрошать хотел? Потом-то локотки кусать кинешься, а только поздно будет. Ну да ничего. Локотки - они для того и придуманы. -
                Ее горохом рассыпающийся говорок, звонко перекатывался в черепной коробке и абсолютно не давал возможности сосредоточиться на какой-то отдельной мысли. А старушка не переставала бубнить.
                - Ты не майся, не майся. Правильно вы все задумали. От большой напасти себя убережете. А тебе соколик и о себе еще подумать надобно. С весны, поди, из рук все валится-то? -
                Я недоуменно потряс головой.
                - А ты не тряси башкой-то, как мерин стоялый. А лучше ту вещичку, что по весне из землицы поднял, отнеси-ка назад, где взял, да и прикопай поглубже. Негоже ей на свет появляться-то. Великая в ней сила таится. Злая. Много беды наделать может. Она тебя, милок, и точит. А прикопаешь, все помаленьку и наладится. Верно тебе говорю. - дробно тараторила бабуля.
                Спохватившийся Димыч мерно загудел.
                - Бабуль, а чего это ты нам тут за загадки загадываешь? Знаешь дорогу, скажи. А нет, так и на том спасибо. -
                Старушка озорно подбоченилась, глядя на нашего штурмана.
                - Ой, силен. Ой, могуч. Ничего не боишься. Хороший какой, го-ордый. Спина прямая. А только тут ведь как - или ты гордыню сломаешь, или она тебя. Будет, будет тебе урок. Вижу. А там уж как сложится. Но ты ведь боли не боишься? Правда разная она бывает, боль-то. Ну да ладно, выпутаешься. -
                Димыч нахмурил брови.
                - Чего-то ты мать, того... Это с чего ради мне гнуться. Как умею - так и живу. -
                - А, ежели, поклон земной, к примеру, отбить сподобишься? А спина-то и не гнется. А? Ты подумай, подумай, милок. Время есть пока, - и бабулька просеменила к немцам. Остановилась перед девушкой, замерла.
                - Хелена, говоришь? Смешная-я... Ты, девонька, прикидывай поменьше, а больше сердечко слушай. Оно не обманет. Бабушка твоя послушала и тебе дорогу верную указала. В детках наше счастье, в детках. Мужики они что, вечно воюют где-то, пропадают. А нам деток растить надо. В любви зачатых и любовью согретых. - осыпала она своими скороговорками Хелю и повернулась к Дитеру.
                - Ну что горемыка, думаешь спрятался? Думаешь никто не видит, оно и ладно? А от себя-то куда убежишь? Маманька-то любила тебя, звала... А померла одна. Плакала. Простил бы ты ее, сынок. В прощении - сила. И покой. Вижу, плохо тебе. От того и хворюшка приключилась. Погибельная. Доктора они что, им правду говорить совесть не велит. А весны-то тебе и не увидать. Ну да ладно, помогу. Ты ведь и не жил еще совсем. Разве ж это жизнь была? Так, брел куда вели, как бычок на привязи. Только смотри у меня, не оплошай. Я ведь не от каждого смертушку-то отвожу. Понял как дышать полной грудью, так и дыши. - она подошла к замершему немцу и ткнула его сухонькой щепотью в правую грудь.
                - Вот так оно и ладно будет. - и обернулась к нам.
                - Ехать вам надобно ребятки, раз к утру в городе быть хотите. А только все равно не успеть вам. Ну да ладно, совсем заболтала вас старая. Езжайте уж.
                Мы как завороженные побрели к машине. Наши тени послушно втянулись в салон и я заводя двигатель, приоткрыл окошко и трогаясь, спросил запоздало.
                - Откуда ты такая взялась, бабуля? -
                Она, семеня вдоль дороги, прочастила неохотно.
                - Откуда, откуда... Любопытный какой. Оттуда. От дедушки. Каждому дедушке, милок, своя бабушка полагается. Не знал? И не казнись ты, не майся, за тех полшажка не сделанных в дальних горах. Не трусость то была - мудрость древняя. Она тебя и отвела тогда от края. Есть в тебе эта искорка. Береги ее. Пригодится еще не раз. Вижу. Езжай, давай, - и я тронул газ, разворачиваясь и набирая скорость. Вслед нам донеслось.
                - И прекратите мне старика спаивать. Ишь, взяли моду... Он же только зимой в себя приходить начинает. Прям, как дети малые...
                Мы ехали молча, пытаясь переварить услышанное. Я на секунду обернулся назад. Дитер слепо уставился на грязные потеки на стекле. По лицу его текли слезы. Хеля, съежившись, забилась в уголок, выставив перед собой сцепленные в замок пальцы... Я вспомнил.
                Задыхаясь от ощущения неизбежной потери, резко ударил по тормозам и, в два приема развернув Ниву, понесся обратно. Димыч уколол меня понимающим взглядом и промолчал.
                Через минуту мы вновь стояли на том же месте. Вокруг, насколько хватало глаз, на обоих берегах - никого.
                - Тень, - мрачно сказал Димыч.
                - Что тень? - обернулась к нему девушка.
                - У нее не было тени. Поехали. -
                Я молча взял димычеву руку и аккуратно укусил ее за локоть.
                И мы поехали дальше.

                Глава пятнадцатая. Что можно увидеть в непроглядной тьме веков.

                Через час с небольшим, Нива жизнерадостно шлепала по оживленной трассе, вынюхивая очередную заправку и периодически роняя на дорогу солидные пласты подсохшей глины. Усадив Димыча за баранку, я озадачил его поиском топлива, мойки для нашей ласточки и горячего перекуса для всей компании. Желательно в одном флаконе. Сам - конфисковав Хелин телефон, как носитель фотографий-образцов, нырнул в дебри инета. Ребята потихоньку возвращались к жизни, чему немало способствовала атмосфера салона. Нелегко долго предаваться тягостным раздумьям, находясь внутри грохочущего ведра с гайками.
                К моменту, когда мой друг сворачивал с трассы обнаружив искомое, я выцепил в паутине нужный скан, обозначил кулаком ребятам энергичное "Йесс!"и лихорадочно вгрызся в комментарии.
                Заправившись, мы отогнали машину к как-то сразу поскучневшему мойщику, оставили ему мой номер телефона для связи и вернулись в стекляшку заправки, с явным намерением испытать на себе особенности гостеприимства местных хлебосолов от нефтянки.
                Зайдя вовнутрь и устыдясь целеустремленной походки девушки в дамскую комнату, мужская часть компании быстренько проделала постылую, формальную процедуру омовения верхних конечностей в аналогичном помещении для джентльменов и с облегчением занялась пристальным изучением меню. Вернувшаяся Хеля застала процесс в самом разгаре и охотно подключилась к выбору блюд. Вскоре стол стал заполняться многочисленными тарелочками, арматурой для еды и остальными прочими зубочистками-салфеточками. Взгляды друзей нетерпеливо скрестились на моей переносице.
                - Может, поедим сначала? - сделал я безуспешную попытку потянуть театральную паузу.
                - А в лоб? - с молчаливого одобрения друзей, озвучил Димыч малопривлекательную альтернативу и поерзал ногами, поудобнее устраивая между ними рюкзачок с находкой. Поняв, что с мыслью об аплодисментах придется расстаться, как с классово чуждым пережитком прошлого, я вздохнул и выложил планшетник на стол.
                - Ладно, слушайте, монстры нечуткие, - давясь солидным куском жаркого, впопыхах подцепленного с ближайшей тарелки, промычал я.
                - Мы все угадали правильно. Это Евангелие одиннадцатого века, - и рискованно позволил себе замолчать, ожидая искреннего восхищения присутствующих моими выдающимися дедуктивными способностями. Но эти ходячие желудки, самодовольно переглянувшись и хлопнув друга по ладошкам, требовательно уставились на меня продолжая набивать свои ненасытные утробы.
                - И эти циничные мародеры - мои лучшие друзья?! - мысленно возопил я, огорошено наблюдая как законные лавры первооткрывателя бодро устремляются в загребущие лапы чавкающих стяжателей от археологии. Но почувствовав, как нехорошо раскаляются лобные доли от предвкушения соприкосновения с неэстетичным кулаком напарника, натужно улыбаясь, продолжил скучным голосом запойного учителя истории в школе для глухонемых.
                - В общем так. Это, так называемое Остромирово Евангелие. Писано диаконом Григорием с октября 1056-го года, по май 1057-го. Писал не он один, потому что, как минимум миниатюры и заглавные буквы, выводились другой рукой. На сегодняшний день это старейший, точно датированный памятник древнерусской письменности. Существует в одном экземпляре, хранящимся ныне в Российской национальной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Но. -
                тут я позволил себе победно улыбнуться.
                - Экземплярчик-то у них, т-того... Существенно поущербней нашего будет. Потому что с 1720-го года таскался по вельможным рукам. Начиная с Петра Алексеевича и заканчивая Екатериной Второй, в тряпках которой и был случайно обнаружен Я. А. Дружининым. Что делал благочинный коллежский регистратор, впоследствии титулярный советник, в платяном шкафу императрицы - история умалчивает. -
                - Трамвая ждал, - догадливо заржал Димыч. Я, воспользовавшись паузой, спешно набивал рот салатом.
                - Шутка отметается, как скабрезная и недостойная высокого звания истинных любителей истории, каковыми безусловно являются все присутствующие. - устыдясь, спохватился я.
                - Мужик вообще-то был справный, манифесты нужные кропал. У Екатерины был архивариусом, а Александр Первый его даже пенсиона персонального удостоил. Был министром внутренней торговли и закончил свою жизнь на должности члена Совета министра финансов империи.-
                - Ну, мы тоже мужики справные. И что? Только вот Хеля, почему-то все чаще остерегается к нам м-м-м... спиной поворачиваться. Не знаешь почему? - ради научной добросовестности возразил мой друг и с трудом уклонился от просвистевшей над ухом маслины.
                - А почему такое название - Остромирово? - после минутного колебания, со вздохом опустив вторую маслину обратно в тарелку, вернула нас в дебри исторических загадок улыбающаяся девушка.
                - Имя заказчика, - урча отозвался я, с наслаждением проглатывая очередной кус и облизав соус с пальца, ковырнул им планшет находя нужную страницу.
                - Остромир, дальний родич князя Изяслава, одного из сыновей Ярослава Мудрого. В крещении принял имя - Иосиф и стал четвертым новгородским посадником. По-нашему мэр города. Вполне мог позволить себе такой заказ. Как он жил - не знаю пока, но помер достойно. Водил новгородцев на Чудь, где и сгинул в сече.
                - Интересно, - задумчиво протянул Димыч.
                - Начнись у нас заваруха, много нынешних мэров в окопы прыгнет ? - мы понимающе, криво ухмыльнулись. Да, невеселая вышла шутка. Я продолжил.
                - Подозреваю, что книга писалась сразу в двух экземплярах. Такое практиковалось. Причем менее удачный, как раз и осел в Салтыковке. У них там и первые двадцать три страницы другим почерком написаны и миниатюрки пообсыпались, и вообще более затрапезный вид. Подвергалась реставрации, что подтверждает ее, в прошлом совсем уж плачевное состояние. Ей вообще изначально не очень везло. Сначала книгу таскали по монаршим покоям, потом уже при Сталине, какие-то вахлаки сперли ее прямо с витрины экспозиции, соблазнившись роскошным окладом. Причем оклад тут же раздербанили, книгу в мусорку, а сами благополучно попались через часок- другой. Такая вот судьба. -
                - Ха! - шумно возликовал Димыч.
                - Ну наша-то - Сов.Новье. Муха не еб... сидела. Пусть батюшка тихо млеет на радостях. Не какалик презентуем - Весч!!! - все дружно согласились и позволили мне поклевать чуть-чуть съедобного. Хеля, извиняюще улыбнувшись упорхнула в комнатку, за белую дверь с женским силуэтом на табличке.
                - Кстати о батюшке? - вспомнил напарник.
                - Че за мужик? И где искать его будем?-
                Я поморщился.
                - Слушай, не будь уродом. Различай все-таки иногда людей не только на мужиков и теток. И давай тогда уж дождемся Змею. А то получается, мы с тобой вдвоем разговариваем. Некрасиво. – Димыч, соглашаясь, пожал плечами. Вскоре показалась Хеля. Я вернулся к теме.
                - Если мы сделаем крючок где-то под сотенку верст, то сможем заехать в Свято-Свирский монастырь. Там обитает отец Василий. Уникальная личность. По слухам, духовник нашего Вовчика. Отсюда предельно возможная независимость и недосягаемость для любых внутренних интриг, каковые присутствуют в богоугодных заведениях не в меньшей, если не в большей степени, чем в миру. Доверие у меня к нему абсолютное. Потому что во первых не я его, а он меня нашел, вернее выделил. А, во-вторых, имея удовольствие общаться, неоднократно восхищался умом, проницательностью, силой духа и внутренним светом этого человека. На мой взгляд, лучшей кандидатуры для передачи книги, просто не может быть. -
                - Это где он тебя подобрал? - остро ревнуя, подозрительно осведомился Димыч.
                - На какой такой помойке ты без меня валялся? -
                Все заулыбались.
                - Об этом потом как-нибудь, - отмахнулся я.
                - А сейчас вот что. Скажите, пожалуйста, как вы отнесетесь к легкому приступу самой безобидной разновидности паранойи у вашего лучшего друга? -
                - Кто параноик? - не на шутку разобиделся ревнивец.
                - Нет, Димыч. - успокоил я соратника.
                - Лучший друг, это я. Короче. Имею просьбу. Хотелось бы искреннего понимания нужд больного человека. И вашего великодушия.
                - Ну не томи! На руках тебя погадить штоль отнести? Легко, - добродушно кивнул мой отзывчивый друг.
                - Нет. Дайте мне в долг ваши телефоны. До утра. Утром верну. Мания у меня, понимаете? Или книжек о шпионах в детстве перечитал. Не суть, - набычился я. Ребята недоумевая протянули свои мобилы. Я, быстренько лишив их аккумуляторов, распихал девайсы по своим карманам.
                - А отзвонятся с автомойки и свой таким же макаром разберу, - успокоил я ребят.
                И тут моя мобила захрюкала, изображая звонок. Включившись, я услышал срывающийся голос мойщика, который энергично сообщил, что наша в бога-душу-мать-через коромысло-в пень ее раком, ласточка - готова. И он лично, собирается идти домой умирать. У нас есть пять минут. Раскурочивая на ходу свой телефон, я поспешил за ребятами и вскоре выруливал на ночную трассу, устремляясь в сторону монастыря.

                Эх, дороги. Ни конца вам, ни края.


                Глава шестнадцатая. О святых людях.

                Решив окончательно отдаться во власть галопирующей паранойи, я собрался рвануть к монастырю не через Череповец-Тихвин-Сясьстрой, а вокруг - в сторону Вытегры. Получалось чуть дальше, но отчего-то спокойнее на душе. Более того, весь кусок дороги от Белозерска, отчаянно хотелось отмахать без заездов на заправки и прочих ненужных отсвечиваний.
                - Димыч, чего там у нас в канистрах? - проорал я другу.
                - Ну стандарт. Две двадцатки нестовского девяносто пятого, - проникаясь моей нервозностью насторожился напарник.
                - Чего, думаешь по-тихому проскочить? -
                - Ага. Береженого бог бережет. И давай пока без бухалова. Сам понимаешь, куда едем. -
                И мы рванули.
                Почти семьсот километров ночной, сонной дороги, наш пепелац ископытил за вполне приличные восемь часов. Сделали только одну остановку на темной обочине для опустошения канистр в алчущий топливный бак и торопливого орошения близлежащих кустов..
                Все. Приехали. Нива целомудренно была укрыта в тени пристройки маленького магазинчика в трехстах метрах от ворот монастыря. Вокруг никого. Красота. Я закурил.
                - Чего сидим, кого ждем? - недоуменно поинтересовался подельник.
                - В четыре утра, в монастырь просто так не зайти. А устраивать у ворот шоу, с размахиванием раритетом и криками - А позвать-ка мне сюда самого главного! - не хочется, да и не факт, что продуктивно. В районе пяти часов должна начаться движуха, там и поглядим. - устало отозвался я.
                Народ выбрался из салона, разминаясь и поежившись на утреннем холодке, снова втянулся в неостывшее еще чрево Нивы.
                - Витя, может, расскажешь пока про отца Василия? - заворочалась сзади Хеля. Я помолчал, вспоминая и думая с чего начать.
                - Ну, в общем, года три назад, был у меня... непростой такой период. Потерялся я по жизни, маленько. Ну и возвращаясь с очередного копа, сам не знаю почему, повернул с трассы к монастырю. На мне и креста-то даже не было. Про помолиться, или еще чего в этом роде, и не помышлял.
                Думал, а чего не зайти, все равно мимо еду. Помню, ощущение такой странной неловкости. Как голый на автобусной остановке. Все по делу стоят, один я - не пришей, ни пристегни. Время тоже - утро раннее. Народу в храме - битком. Как селедки в бочке. Праздник какой-то был. Помню, как мне неприятно стало.
                Какой-то хмырь сзади, густо дышал в мою сторону удивительным зловонием. Повернул я башку к выходу, с намерением выбираться потихоньку, да куда там. Внесло меня уже потоком в самую середину толпы, и без расталкивания людей ну просто не выбраться было. Да и неудобно как-то. Представляю, как на меня смотрели бы...
                Ну стою, терплю, жду когда все это закончится. Час стоял примерно. Потом служба или моления, не знаю как правильно, закончились. А народ все стоит, давится. И появляется он. Бабульки к нему со всех углов, как мышки сыпанули, он их мимоходом выслушивает, рукой над платочками машет, а сам по толпе взглядом шарит. А чего шарить-то спрашивается - сплошная мешанина лиц.
                И вдруг уставился на меня и как рявкнет во весь голос.
                - А ты зачем сюда пришел? -
                Обомлел я конечно. На меня все смотрят, ближние даже посторонились. И стою я, как дурак на пригорке. И чего ответить - не знаю. Помялся, пожал плечами и так и сказал.
                - Не знаю. -
                А он снова.
                - А почему без креста ходишь? -
                Ну, тут я просто офонарел. Как это он через камуфляж умудрился высмотреть, что у меня на шее? Опять пожал плечами. А он снова, как молотком по башке.
                - Ну, вот когда узнаешь - зачем, тогда и приходи. Ступай. -
                Повернулся я и пошел на выход, как оплеванный. Народ расступается торопливо, как будто прокаженный идет. Иду, ног не чую. Подхожу к машине и так мне обидно стало. На хрен, думаю, мне такие баранки. Ни за что ни про что ославили, как уродца какого. Да пошло оно все лесом. И так проживу. И уехал. Это первая наша встреча была. -
                - А дальше? - внимательно посмотрел на меня Димыч.
                - А чего дальше? Зарекся я по таким местам шариться. А где-то через месяц, снова ночью, в Питере уже... Еду я домой и снова в полном раздрае чувств. Думаю, ну е-ма-е, ну сколько же можно маяться? Ну совсем ведь терпежу нет, так жить. Ну и случилось нечто. Говорить не буду, извините. А только верить мне с тех пор нет необходимости. Не нужно мне верить-не верить. Я просто знаю, что Он есть. Как хотите, понимайте. Нашел дома свой крестик и с утречка рванул как угорелый снова сюда.
                Зашел в храм, спрашиваю у бабульки, что на входе в ларечке свечками-календариками торгует. Так, мол, и так, попик тут у вас такой... громогласный бродит где-то. Как его найти?
                Поджала она губенки укоризненно и говорит, что не попик это, а отец Василий. И сейчас его нет, подождать придется. Попозже он выйдет на службу. А мне курить охота, спасу нет. Но на территории монастыря нельзя. Помаялся я, подумал и остался в храме - ждать. Стою и думаю, чего бы такое умное ему ответить, если опять спросит. И врать неохота, и в лужу еще раз садиться - никакого желания. И так крутил и эдак, а получалось у меня только одно - разобраться я пришел. А в чем - непонятно. То ли в себе, то ли в жизни своей бестолковой, то ли еще в чем... И, главное, как ему сказать об этом, чтобы опять не выгнал? Стою в общем, жду.
                Ну тут служки захлопотали, канделябры с паникадилами носят туда сюда... Заканчивается служба. Опять он показался. Отец Василий. Я так и не углядел, где он во время службы находился. Народу поменьше, чем в прошлый раз, но все равно тьма. Опять старушки набежали, шепчут ему чего-то, а он глазами по храму шарит. Выцелил меня и снова, зычно так.
                - А-а-а, пришел-таки? Ну, молодец. А зачем пришел? - и смотрит, как телеграфным столбом в лоб уперся. И опять на меня все уставились и смешно, но ощутил я в старушкиных взглядах зависть явную. А из башки, все мои заготовки повылетали куда-то. Ну и выдавил из себя опять, что не знаю. Тянет типа. А он встал возле приступочка в центре, приготовился причащать, или еще чего и говорит, давай мол, становись за мной - смотри. Может, и поймешь чего. Встал, смотрю. Чего понять должен, никак не врублюсь. К нему тут же очередь неслабая образовалась. Подходят, чего-то ему - бу-бу-бу, он их подолом накрывает, сам бу-букает в ответ и следующего ждет. Временами на меня оборачивается и смотрит. Внимательно так.
                Пол очереди окучил и опять меня спрашивает.
                - Ну чего, надумал что сказать-то? - а у самого улыбка в глазах.
                Добрая, теплая. Ну и отпустило меня. Говорю - запутался я чего-то батюшка. Как жить - непонятно. А он кивает и говорит - останься до конца, пока народ весь не выйдет. И забыл про меня. Очередь закончился и стал он говорить. Дословно не помню, а только не проповедь то была, как я ее представляю. О России он говорил. О нас, детях ее неразумных. Так говорил, что не смог я до конца дослушать. Вышел как в тумане, сел в машину и уехал.
                Потом, понятно, еще приезжал. Не всегда его заставал, конечно. Но когда виделись, обязательно, хоть пять минут, но говорили. О чем, даже толком не вспомнить. А только вылечил он меня. Как - тоже непонятно. Церковным человеком я так и не стал пока, но что такое - святая душа, понимаю. Вернее - чувствую. Ну и в какой-то из приездов обратил внимание, что больно много вокруг монастыря машин с мигалками и просто черных меринов. С отцом Василием тогда увидется не довелось, а только бабки шептали, что Сам собирается с визитом. К духовнику своему - отцу Василию. Такая вот история.
                вынырнул я из воспоминаний и посмотрел на часы.
                - Ну что, пойдем? Хеля, на голову накинь что-нибудь. - она кивнула и закопошилась, повязывая какой-то платочек, типа банданы.

                И мы пошли к воротам храма.

                Comment


                • #9
                  Re: Страшные Соломоновы острова.

                  Глава семнадцатая. Все оттенки чистой совести с точки зрения дичи.

                  Ворота действительно оказались открытыми и первые женщины укутанные платками, молча ныряли в обрамленное диким камнем полукружие арки ведущей на подворье. Мы прошли следом. Просторный монастырский двор, казался угнетающе пустым и увидев мелькнувшую впереди одинокую фигурку в рясе, наша компания целеустремленно бросилась вдогонку. Почуяв неотвратимость погони, маленький монашек покорно застыл в ожидании, доверившись судьбе. Спохватившись, мы не добегая нескольких шагов до инока, перешли на шаг, выравнивая дыхание, демонстрируя светскость и искрясь неубедительным дружелюбием улыбок.
                  - Доброе утро, - максимально приветливо заглянул я в его глаза.
                  - Здравствуйте, - смиренно обозначил он легкий поклон и застыл в ожидании.
                  - Извините, пожалуйста. Вы не могли бы помочь нам разыскать отца Василия? Это очень важно и срочно, - пытался я предельно убедительно сыграть интонациями. Получалось плохо. Что-то вроде знаменитой фразы папаши Мюллера - А вас, Штирлиц, я попрошу остаться. -
                  На монашка мои потуги не оказали никакого видимого благотворного воздействия. Скорее наоборот. Видно было, что он отчаянно ищет любой благовидный предлог отделаться поскорее от настырных визитеров.
                  - Боюсь, что сейчас это будет весьма затруднительно. Начинается полУношница. - проблеял бедолага и предпринял слабую попытку устремиться в прежнем направлении.
                  Лапа Димыча легко сдвинула меня с директрисы прямого выстрела.
                  - Братан, - убедительно прогудел он.
                  - Нам очень надо. Выручай давай. Че ты как не родной, а? -
                  Я, опомнившись, вмешался.
                  - Давайте сделаем так. Либо вы подскажете нам, где сейчас можно перехватить батюшку, либо... - тут мне пришлось судорожно подсуетиться, прикрывая собой неотвратимо шагнувшего вперед напарника. Кое-как справившись, я скороговоркой закончил фразу.
                  - Либо вы сами сейчас найдете возможность сообщить отцу Василию, что его просит об очень важной встрече Витя-охламон. А он сам уж пускай решает, что ему делать. Хорошо? - насколько мог жалобнее завершил я диалог, незаметно делая другу ласковое внушение локтем в пузо.
                  - Хорошо, я попробую. Вы не могли бы подождать у входа в храм? - облегченно выдохнул монашек и, не дожидаясь нашего подтверждения, суетливо зарысил прочь.
                  - Зря отпустили, - с сожалением протянул Димыч, потирая ушибленное ребро.
                  - Готовый проводник был. Взяли бы за хобот и привел бы куда надо, как миленький. -
                  Я ощерился и показал ему кулак.
                  - Слышь, старый? Ты не в чарикарской зеленке, охолонись. Это монастырь, обитель божьих людей. Хоть иногда соображай. Пошли к храму. Будем ждать. На крайняк, после службы разыщем. -
                  И мы двинулись ко входу в храм.
                  Через открытые двери видны были ряды настенных икон, озаряемые колеблющимися огоньками свечей из подножья. Сладковатый запах мирра, лампадного масла, свечного воска легким дуновением вытягивался наружу. Мы ждали.
                  - Ну, чего народ баламутишь, басурманин? - услышал я рядом знакомый, сварливый голос и облегченно вздохнув, обернулся. Все тот же светлый, добродушно-ироничный взгляд, приветливая улыбка, запутавшаяся в дебрях седой бородищи...
                  - Отец Василий! Здравствуйте. Дело у нас к вам. Важное очень. - торопясь зачастил я, так и не изжив в себе почтительной робости к этому удивительному человеку.
                  - Евангелие редкое. Рукопись. Вам принесли. -
                  Он, казалось, пропустил мои слова мимо ушей.
                  - Идите в храм. Помолитесь. После полУношницы поговорим, - и разворачиваясь собрался уходить.
                  - Отец Василий. Она очень редкая. И ехать нам надо бы. - настырно влез Димыч, пуча глаза от старательной уважительности к собеседнику. Батюшка слегка нахмурился.
                  - Не суетись. Не в миру, мил человек. Делай, чего велят, - и пошел себе.
                  - Ну, блин, дела. Выкопай, привези, да еще и отдай в удобное для них время, - стал привычно заводиться напарник. Я тихонько подтолкнул его к ступенькам на входе в храм.
                  - Сказано - иди. И рыло перекрести. -
                  Мы тихонько зашли вовнутрь. Стояли, молчали, слушали. Понемногу напряжение последних часов стало отпускать. Сквозь вату усталости я слышал привычный речитатив молитвы, обрывки мыслей вяло клубились в голове... С некоторым удивлением почувствовав на себе взгляд, встряхнулся. Просеменивший мимо отец Василий жестом пригласил следовать за ним.
                  Молча пересекли двор и, зайдя в какое-то здание, оказались в помещении уставленном длинными столами и лавками вдоль них. Наверное, столовая, или трапезная, не знаю как правильно. На стенах иконы, портреты каких-то патриархов... Батюшка предложил поесть с дороги. Мы отказались. Честно говоря, больше всего хотелось покончить побыстрее со всем этим и обрести былую легкость бытия. Чего-то рокотнув подбежавшему служке, отец Василий, предложил всем садиться и продолжал нас молча разглядывать внимательным, цепким взором.
                  Оперативно подсуетившийся хлеборез, выложил на стол все для чаепития и испарился. Я взглянул на Димыча. Он молча достал из рюкзака сверток, положил его на доски стола, аккуратно ножом располосовал скотч и освобождая находку от наших курток, бережно водрузил ее перед батюшкой. Тот поднял на меня взгляд. Я сказал, кивая на Дитера.
                  - Отец Василий. Этот человек - немец. Поэтому скажу я. Он нашел эту книгу. По нашему разумению, это неизвестный ранее экземпляр Остромирова Евангелие. Ничего лучшего, чем принести ее Вам, мы не придумали. Это все. -
                  Пауза. Старче, прикрыв глаза, легонько провел сухонькой ладошкой по окладу. Раскрыл книгу, обнажив титульный лист. Утвердительно кивнул. Долго молчал. Потом, опершись рукой о край стола, встал, подзывая нас взглядом. Благословил каждого. Я, ежась от непривычности ситуации, неловко простился с батюшкой и бочком-бочком обозначил движение на выход. Друзья потянулись за мной.
                  - Я могу узнать ваши имена? - догнал нас голос отца Василия. И тут Дитер отчебучил.
                  - Мьелький Симпсон, - стараясь не запнуться на слогах, четко выговорил он.
                  - Димыч, Змея, Лысый, - дробными шариками вдогонку покатилось по трапезной.
                  - Охламоны, - донеслось нам вслед.
                  - Храни вас Бог! -
                  И мы с облегчением вывалились на улицу, торопясь к машине.
                  Уселись в салон, с давно ожидаемым удовольствием закурили. Странно, но вновь навалилась тревога. Заводить машину я не спешил. Хотелось спокойно посидеть, подвести какой-то знаменатель что ли... Подумал и рассуждая вслух, попробовал резюмировать.
                  - Ну, значит так. Полдела сделали. Теперь бы только домой добраться спокойненько. Как ухитриться-то? -
                  - А в чем проблемы Витя? У нас больше ничего нет. Твоя паранойя может спать спокойно, - непонимающе произнесла Хеля. Димыч глядя на нее, хмыкнул.
                  - Ну да. Только кроме нас, об этом больше никто не знает. И если пойдет утечка, то искать нас будут очень вдумчиво, на предмет поспрошать, а не завалялось ли еще чего. А монастырь в этом плане, подозреваю, немногим от вокзала отличается. Стукач на стукаче. Прав Витек. -
                  Девушка ошеломленно вскинула голову, ловя мой взгляд в зеркальце заднего вида. Я хмуро добавил.
                  - И если вычислят, то все наши искренние заверения, что больше ничего нет, боюсь, будут приняты с известным скептицизмом. Такие дела. -
                  Хеля помолчав, нерешительно протянула.
                  - Ну если все так серьезно, я должна признаться, - мы резко обернулись назад.
                  - Ну, говори? Звонила кому? - рявкнул Димыч. Девушка сокрушенно опустила голову.
                  - Да. Там, на заправке. В туалете. Я переслала подруге фотографии и попросила ее подготовить для меня материал по всей сопутствующей тематике. Я же филолог. А это такая бомба! Я хотела быть первой, - она прижала руки к груди, изо всех сил пытаясь вернуть себе самообладание.
                  - Мальчики, ну не сгущайте вы так краски, пожалуйста. Две девушки-немки мило побеседовали о своих девичьих делах. Ну что вы, русские, вечно такие подозрительные? Вечно вам шпионы... - и тут она, охнув, прикрыла рот ладошкой.
                  - Что?! Что?! - не сдерживаясь, заорал Димыч. Хеля, как-то вся, потухая, тихо произнесла тусклым голосом.
                  - Я только сейчас вспомнила. Ее папа, наш военно-морской атташе. В немецком консульстве в Санкт-Петербурге. -
                  Мне стало по-настоящему плохо. Димыч, с упорством достойным лучшего применения, прикуривал сигарету фильтром вперед. Я вытянул ее у него из пасти и, выкидывая в окно, сказал.
                  - Ну что "каскадер". Похоже - труба зовет? Давай прикидывать... диспозицию с точки зрения бурно прогрессирующей паранойи, - помолчал, собираясь с мыслями и потихоньку начал.
                  - Итак. Все возможные сценарии развития событий. Первое. Десять часов назад, подружка Хели узнала ошеломляющую новость. С кем она могла поделиться такой неожиданной радостью? С папой-мамой - тут и к бабке не ходи. С папой все понятно. Его телефон вряд ли напрямую слушают, но ближний круг - почти наверняка. То есть, условно, звонок зафиксирован и проанализирован, где надо. -
                  - ФСБ?! - утверждающе вопросила девушка. Я уныло кивнул и продолжил.
                  - Второе. Звонила ты ей вчера, в воскресенье около восьми вечера. Сколько еще людей могло узнать о сенсации? Сначала от нее, потом эффект снежного кома.
                  - Да понятно, что любой узбек-дворник уже знает. Нас не взяли до сих пор только потому, что у тебя бзик сыграл. Как там бабулька сказала - мудрость древняя? Представляю, что сейчас на вологодской трассе творится. Включая все заправки, кафешки и мотели, - оскалился напарник и взглянул на Змею.
                  - Ты хоть понимаешь, что этот лысый дундук нам всем жизнь спас? - та удрученно кивнула. Димыч снова повернулся ко мне и жестко усмехнулся.
                  - Ну что, братан. Получается - в расчете? - и протянул мне лапу. Я вяло пожал ее и без оптимизма протянул.
                  - Погоди. Давай доберемся сначала. Цыплят по осени считают. -
                  Друг согласно мотнул башкой. Неожиданно Дитер подал голос.
                  - Я могу позвонить в консульство, достаточно объективно обрисовать ситуацию и аргументировано изложить просьбу о помощи. Нам останется только ее дождаться где-нибудь в укромном месте. -
                  Димыч посмотрел на немца с жалостью.
                  - Дитер, телефоны включать нельзя. Или тебе объяснить, что такое биллинг? -
                  Дитер сокрушенно замолчал и с уважением посмотрел на меня.
                  - То-то, немец-перец-колбаса. Знай наших, - на секунду возгордился я. А напарник продолжал зудеть.
                  - Так. Что они могут знать про нас? - я встряхнулся и вернулся к реалиям.
                  - Думаю, что практически все. Цепочка очевидная. Хеля, Дитер - шеф, Наташка - поездка немцев на вологодчину со мной. От меня - через домашний адрес, ай-пи и почту - на питерский сайт поисковиков. Дальше - вдумчивое потряхивание модераторов и админов за трепетные кадыки, и вся инфа по Димычу - на блюдечке с голубой каемочкой. То, что мы с тобой неразлучная парочка - секрет Полишинеля.
                  Поскольку мой гольфик стоит возле дома, значит, уехали мы на пепелаце. Номера в зубы всем интересующимся и вперед на трассу на увлекательный поиск сокровищ. Добро пожаловать на охоту. Нас спасает только удаленность от Питера, наличие на трассе крупных городов по типу Череповца и Тихвина, мало ли где мы могли зависнуть, отмечая удачу, и большая протяженность маршрута.
                  Хорошо, что разговор про то, куда и когда мы повезем книгу, пошел уже после Хелиного звонка. Пока что мы просто исчезли непонятно куда. И альтернативный маршрут, вряд ли сразу стали перекрывать. Иначе мы бы до монастыря фиг добрались. Теперь - гораздо хуже. Так что по любому, на Мурманке на отрезке Новая Ладога - Питер, нас должны уже пасти.
                  Радует, что дивизии в наличии нет ни у кого, а чтобы перекрыть семьсот километров трассы, включая шмон во всех придорожных мотелях, на заправках и в гостиницах попутных городов, нужна именно дивизия. А у кого эта дивизия есть, тому нужны серьезные основания для приказа. А их пока и быть не может. У всех остальных, только частная инициатива и соответствующие возможности. Так что еще потрепыхаемся. -
                  - А почему мы не можем остаться в монастыре? - спросил Дитер. Димыч, пробуя каждое слово на вкус, медленно ответил.
                  - А потому, что это все равно не гарантия. Не будут же монастырь закрывать наглухо ради нас. И еще, представь, как выглядят наши доводы с точки зрения нормального человека. Максимум, что они сделают, это вызовут полицию. И кроме того получается, что мы пусть не по факту, но по смыслу берем всю братию в заложники своей безопасности. В гробу я видал такое удовольствие. -
                  Я, выждав конец его тирады, продолжил.
                  - Они ищут машину? Пусть ищут. Наша задача - добраться до ближайшей стоянки дальнобойщиков. Пепелац прячем, я договариваюсь с водилами и на траке добираемся до Питера. Там ныряем на дачу к Димычу и, раздобыв по пути пару левых телефонов, спокойно пытаемся разрулить ситуацию. Так? - Димыч кивнул.
                  - Но если они будут знать все про нас и Димыча, значит и дача засвечена? - уточнила для себя Хеля.
                  - То, что у меня есть дача, не знает никто, кроме лысого и пары соседей по участку. А кто я и что, им неведомо. Да и неинтересно. Это же наша берлога. Можно сказать - скит, - успокоил ее подельник и хлопнул меня по плечу.
                  - Погнали. -
                  Я завел двигатель ласточки, и мы погнали.

                  Но нас все-таки выцепили.

                  Глава восемнадцатая. Особенности национальной охоты на кладоискателей.

                  Нам не дали проехать и пятидесяти километров. После того, как мы переехали по мосту через Свирь, я прикрываясь попутной фурой проскользнул мимо поста ГАИ не сразу на трассу, а вдоль берега реки на Лодейное поле. Спокойно проехав этот, начинающий просыпаться уютный городок лесозаготовителей и браконьеров, пепелац вновь вывалился на мурманку. Через десять минут, оставленная нами позади на обочине дремлющая машина ДПС, вдруг ожила и резво рванула, вдогонку озаряясь сполохами включившейся люстры.
                  - Бу-бу-бу, прижмитесь к обочине и остановитесь, - истошно пролаял мегафон доблестных блюстителей закона. Я сговорчиво съехал с асфальта и, не глуша движок, открыл дверцу Нивы, вылезая из салона.
                  - Я пошел толковать. В случае чего - ты хозяин, документы на машину у тебя. Махну рукой, подходи к нам и дальше по ситуации. - ощущая тягомотную истому неизбежной бучи бросил я Димычу и стряхивая разом засуетившихся по всему телу мурашей, сделал пару шагов по направлению к остановившемуся в пяти метрах патрулю.
                  Выбравшийся из бликующего оранжево-синими сполохами Форда инспектор, был невысок, пузат и осанист. Привычной, неторопливой развальцой подойдя ко мне, он лениво обозначил движение правой ладони к козырьку кепаря и вальяжно прожевал.
                  - Инспкр-дэпээс-ст-лытн-Зюзюкнцв-ваш-дукмнты. -
                  Я, вытаскивая из кармана и подавая ему портмоне, дежурно осведомился.
                  - А в чем проблемы, командир? Вроде тормозить-то не за что. -
                  Инспектор, раскрывая обложку и профессионально небрежно скользя по бумагам взглядом, философски заметил.
                  - Ну-у, был бы человек... Операция у нас. Типа алко-невод-перехват. Уразумел? -
                  Я кивнул и приготовился дурковать, непонятно на что надеясь. Неправильный был гаишник. Насквозь неправильный. И наглый как танк. Сразу с порога тыкает, куражится не по делу... Или они здесь все такие, патриархально незатейливые? И спокойный как удав.
                  - Популярные вы личности, хлопцы. Прямо хоть автограф бери, - продолжал пыхтеть инспектор, машинально разворачивая страховку на мой гольфик.
                  - А это что такое? Где страховка и свидетельство на транспортное средство? - взыграли в нем профессиональные рефлексы.
                  - У хозяина, вон в салоне сидит. Позвать? Димыч! - энергично махнул я рукой в сторону Нивы. И продолжил, тщетно пытаясь хотя бы ненамного оттянуть этот дурной сон.
                  - Че за автограф, командир? -
                  Тот, отстраненно складывая ненужную страховку, рассеянно произнес, нехорошо настораживаясь при виде резво приближающего Димыча.
                  - Это вам другие объяснять будут. А наше дело маленькое. Куда? Стоять на месте? - выкрикнул он моему напарнику и цепко хватая меня за запястье, рявкнул в сторону Форда.
                  - Андрюха! Это они! Ой, бля-я-я. - и взвыв, рухнул на колени, пытаясь вдохнуть воздуха перекошенным ртом.
                  - Спасибо тебе Тагирыч. Помнять ручки-то, - замелькали в голове несуразные мысли.
                  - Димыч, давай... - удерживая на втором контроле правую кисть пузанчика, запоздало пролаял я. И с ужасом присел, уклоняясь от мелькнувшего мимо меня в диком прыжке напарника, таранящего всей своей массой, непозволительно расслабившегося у капота, другого дэпээсника. Силой инерции их обоих кубарем снесло на широкий откос обочины.
                  - Эй, ты там как? - придерживая на пороге болевого шока своего клиента и не решаясь нанести завершающий, вырубающий удар, старательно вслушался я в затихшую возню в кювете. Спохватившись, отволок скрюченное туловище за многострадальную руку в тень патрульной машины, подальше от асфальта.
                  С обочины послышались два коротких хеканья, и встопорщенный друг на карачках выполз наверх, волоча за шиворот обмякшее тело своей жертвы с калашом на шее.
                  - Ты чего сопли жуешь? - зло оскалился в мою сторону не страдающий излишней мягкотелостью соратник и освободив руки, коротким тычком, надежно угомонил моего страдальца.
                  - Давай скотч, живо. -
                  Я метнулся в салон Нивы и выхватив с полки под бардачком торпеды рулон скотча, вновь подскочил к Димычу.
                  - Переверни своего на пузо, руки ему скрести. - скомандовал он, сноровисто обматывая запястья невезучего автоматчика. Так же молниеносно проделав аналогичную процедуру со следующим горемыкой, напарник подхватив обмякшее тело на руки, втиснул его в проем задней двери Форда и кряхтя сдвинул в дальний угол.
                  - Чего встал, люстру погаси. - приподнял он второго и с натугой стал запечатывать его на оставшееся сзади место. Я рванул кабель питания и яркие сполохи погасли.
                  - Ну, чего дальше? Соображай давай. Куда их? - нетерпеливо уставились на меня шалые глаза друга, поднимающего с земли автомат. Забытые миражи Пандшера плавились в его зрачках, пробуждаясь из небытия. Я включился, искренне молясь, чтобы все это оказалось дурным наваждением.
                  - Я на Ниве, ты здесь. Ищем первую отворотку в лес. Рацию обесточь, - и рванул к пепелацу. Усевшись на место и дождавшись пока Форд пошевелился, выруливая на асфальт, я изо всех сил удерживая свою ногу стремившуюся проломить полик педалью газа, размеренно покатил по трассе, судорожно выискивая любой съезд. В голове оглушительно тикал секундомер.
                  Через пару минут казавшейся бесконечной езды и обмирая от каждого встречного света фар, я увидел песчаную дорожку, ныряющую с асфальта через вырубку, дальше вдоль ЛЭП. Краем сознания, отмечая истеричные причитания немцев, направил машину в лес стремясь уйти подальше от трассы и мельком оценивая колею на предмет проходимости ее Фордом. Через километр-полтора блуждания, у совсем уж устрашающей лужи на дороге, остановил пепелац и вылез из машины, щурясь на димычевы фары.
                  Кореш, хлопнул дверцей и подошел ко мне. Немцы тоже.
                  - Как они там? - поинтересовался я у Димыча.
                  - Нормально. Один уже оклемался было. Ругаться начал. Я угомонил. Давай по делу. - отстраненно буркнул друг и отсоединив рожок, передернул затвор.
                  - Ха, щегол. Вояка епть. Как он еще предохранитель-то сдернул? - хмыкнул наш рэмба и воткнул магазин на место.
                  - Ну, чего делаем? Время! -
                  Я лихорадочно соображал.
                  - Значит так. Забери у них мобильники, раскурочь и разбросай по лесу. То же самое - стволы. Крышку тромблера туда же. Рацию убей в хлам. Этих орлов вытаскиваем, пеленаем по уму руки-ноги-пасти и связываем запястьями спина к спине, в один тюк. Так, чтобы пару часиков они попыхтели освобождаясь. Сами на трассу и как наметили, к дальнобойщикам. Хотя, лично я пошел бы пехом. Так оно вернее. Но у немчуры нервишки сдают. -
                  Димыч, набычившись, возразил.
                  - Стволы берем с собой. Я им, бля, не куропатка, по кустам меня гонять. -
                  - Нельзя, - покачал я головой.
                  - Пока мы чистые, в нас по любому палить не будут. Чего толку с двухсотых? А вот если по трассе пройдет инфа, что могут быть вооружены и опасны при задержании - тогда все. Плевать нижним на высшие интересы командиров. Сначала дуршлаг из нас сделают и только потом поздороваться подойдут. Ну, сам подумай. -
                  Через двадцать минут мы вновь катили по мурманке. Где же эта стоянка?
                  Томительно тянулись минуты, казалось бесконечной езды. Немцы отчужденно маячили на заднем сиденье, Димыч прилип носом к стеклу своей дверцы, выглядывая парковку. Непроглядная темень ночи, потихоньку разбавлялась предрассветной полоской зари на востоке.
                  - Есть. - выдохнул напарник, тыкая пальцем в лобовик. Впереди, в двухстах метрах, маячили застывшие чемоданы фур. Я подав вправо заехал на стоянку. Штук восемь траков сонно сбились в обширном кармане с туалетом, потухшим мангалом под навесом и сорокафутовым контейнером с прилепившейся к нему будкой шиномонтажа.
                  Я спрятал Ниву от досужих глаз между двумя огромными лесовозами с кругляком и заглушил мотор. Тишина на стоянке уже разбавлялась рыком прочищающих форсунки после сна дизелей. На двух машинах горели габариты. С трассы заехал на отдых еще один полуношник.
                  - Вы понимаете, что вы наделали?! - выпалила сзади истомившаяся молчанием Хеля.
                  - Нападение на находящихся при исполнении сотрудников полиции. Вы с ума сошли?!
                  - Тихо, Хеля. Тихо, - оборвал я ее.
                  - Нам снова дико повезло. Это не была обычная проверка документов. Ждали конкретно нас. Эти дэпээсники просто решили халтурку срубить по легкому. Им дали заказ. Если выцепят нас, то сразу отзвониться и помурыжить машину сколько можно. А потом они бы свалили, а нас приняли через пятьсот метров какие-нибудь брателлы. И все - прощай филологическая карьера. А эти оборотни решили сами нас упаковать и доставить по назначению. Жадность фраера губит.
                  - Откуда такая уверенность? Снова "древняя мудрость"? - заносчиво фыркнула девушка. Я потер лицо, стряхивая усталость.
                  - Если бы у них был официальный приказ, то прежде чем вступать в разговор с нами, они бы обязательно доложили по рации о преследовании. И тогда счет пошел бы на минуты, и шансов у нас практически не было. Без вас мы побарахтались бы еще конечно, а так... Поэтому - только халтура. Этот патруль зарядили втемную. А пытаться с ними договориться - бесполезняк. Пришлось делать так, как получилось. И можешь сильно их не жалеть. Знали ребятки, что заказ воняет. Знали.
                  Неужели ты думаешь, что нам больше нечего делать, кроме как гарантированно вешать на себя стопудовый срок и прощаться со здоровыми почками? Просто, когда ты задыхаешься от дыма в горящей комнате и понимаешь, что жить осталось минуту, рука как-то сама собой швыряет первый попавшийся стул в окно, чтобы разбить стекло.
                  И только потом, когда все потушат, ты заранее скорбя выглянешь в окно, чтобы поинтересоваться. - А не зашиб ли я кого-нибудь? - и - Ой, а чего мне за это будет?! - Поэтому давай так. Без истерик, без обмороков, без стенаний о правах человека и торжестве закона. Это наша страна и нам лучше знать - чего тут где и почем. Лады? А разбор полетов отложим на потом. Пошла охота, понимаешь? Охота на нас. Все, не мешай, пожалуйста. Димыч, пока здесь посидите, а я прогуляюсь. И соберите мне все деньги. -
                  Я вышел на улицу и огляделся. Через машину, шикарная Вольвуха с кугелевским полуприцепом-тентом, подмигивала лампочками верхних и нижних габаритов и басовито урчала прогретым двигателем. Ее хозяин хлопотал у кабины, выбивая коврик об колесо. Я подошел.
                  - Привет коллега. Далеко едешь? - Водила окинул меня цепким, внимательным взглядом и протянул руку.
                  - Ну, еду. А тебе чего? - неторопливо ответил он.
                  - Да так, интересуюсь. По ТИРу, или поближе? - в глазах собеседника мелькнул огонек интереса. Он слегка оживился.
                  - В Скопье. А ты чего, из наших, что ли? -
                  Я кивнул и продолжил.
                  - Ну, понятно. А в Македонию как ходят сейчас, через Каменичку или другую дорогу замастырили? Я-то давно там не был. -
                  Водила ухмыльнулся и подмигнул мне ушлым глазом.
                  - Ладно. Считай - обнюхались. Говори, чего надо и не дави на клитор. Не расчувствуюсь. -
                  Я, сдаваясь, пожал плечами.
                  - Да мне бы в Питер, по тихому. Выручишь? -
                  Мужик нейтрально хмыкнул.
                  - Да какие проблемы? Прыгай. Через десять минут покатим. -
                  Мне пришлось изобразить легкую досаду.
                  - Да понимаешь, четверо нас. И светиться нежелательно. По деньгам договоримся. Тебя как величать, кстати? Я - Витек. -
                  Водила озабоченно сдвинул брови.
                  - Егор. Ну и куда я вас засуну? - и, уловив мою скептическую усмешку, поморщился.
                  - Ты не хмылься. Ну, ясен пень, одного на верхний спальник, двое валетом на нижнем и один на седухе. А с гайцами как разбираться? -
                  Я скорчил понимающую рожу.
                  - А к тебе часто гайцы в кабину жало суют? Давай так договоримся. Я тебе подкину и на гайцов, а ежели нас прихватят, мы просто сойдем и ты, отстегнув, сколько надо, покатишь себе дальше в одиночестве. Лады? -
                  Егор помялся.
                  - А догонялок с пальбой-стрельбой по дороге не случится? Мне-то все эти страсти, сам понимаешь... -
                  Я, чуя победу, хлопнул его по плечу.
                  - Его-ор... Ну чего ты, в самом деле? Девяностые штоль? Ну да, не хочется нам сейчас пылить. Ну, так фишка легла, понимаешь? Чего теперь, все свои проблемы вываливать? Оно тебе надо? -
                  Егор решился.
                  - Ладно, братан, выручу. А денег-то у тебя на "договориться" хватит? -
                  Я засмеялся.
                  - А ты озвучь, я послушаю. -
                  Егор задумался.
                  - Левого, по любому не взял бы. А ты вроде как свой. Но и дельце, чует моя жопа - деликатное. Короче. По пятере с носа, плюс пятеру на гайца. Если проскакиваем - она мой бонус. По рукам? -
                  Я, не сдерживаясь, заржал и хлопнул его по клешне.
                  - Ну, ты ухарь. Второй рейс между делом рубишь?-
                  - Не мы такие - жизнь такая, - пробурчал дальнобойный философ.
                  - Я сейчас в кабине приберусь, и через пяток минут подгребайте. -
                  Я пошел к Ниве.
                  - Все путем, договорился. Сейчас бы с пепелацем определиться и ажур. Уж больно его в лесу бросать неохота. -
                  Димыч тоскливо согласился. Бросать свою ласточку, где ни попадя, ему явно не улыбалось. Я ободряюще улыбнулся.
                  - Тут шиномонтажка живая. Есть мысль. Сколько денег собрали, давайте. -
                  Димыч протянул мне солидную котлету рублей, три пятисотки енотами и ворох кредиток. Еврики и кредитки я вернул и, засунув котлету в карман, направился к будке шиномонтажа. Сонный пацанчик ежился у открытой двери смоля сигаретку.
                  - Привет, братан, - широко улыбаясь поздоровкался я.
                  - Ты что ли, тут хозяин? -
                  - Ну, я. А чего надо-то? - душераздирающе зевнул он мне в глаза, продемонстрировав отвратительную квалификацию местных стоматологов.
                  - Да думаю, кому бы денег отдать? - простецки изложил я суть дела.
                  - Ну мне отдай, раз уж так карман жмут. - уже осмысленнее уставился на меня король балансировки. Я посерьезнел.
                  - Тут дело такое. Нива моя, чего-то ехать не хочет. А ехать надо и срочно. Сегодня в Выборге надо быть по любому. Так-то добраться не проблема, но машинку пристроить на день-два хотелось бы в надежные руки. Непростая машинка, сам увидишь. Да и барахла полный салон. Ну как, порешаем? -
                  Парнишка уже по- взрослому оживился.
                  - Ну, так ставь ко мне. Вон за контейнером Опель чахнет под тентом, к нему и ставь. Пятихатку в день потянешь? -
                  Я задумчиво покачал головой.
                  - Я же говорю - непростая машинка, и барахло из салона светится. -
                  - Да не проблема? - засуетился парень.
                  - Хочешь, вообще, с Опеля тентик скинем и твою тачку накроем? Еще пятихатку накинешь и все. Годится? -
                  Я кивнул и, озабочено подвигав бровями, добавил.
                  - А у тебя есть какие-нибудь документы? Сам понимаешь... Хотелось бы без палева.
                  - Ну права есть. Пойдет? -
                  - Годится. Сейчас подъеду, - и я быстренько метнулся к Ниве.
                  - Так, народ. В темпе вальса выгружаемся, все барахло с корзины - в салон. С собой только документы, деньги и сигареты. Быстренько.
                  Мы оперативно покидали вещи в машину и я, наказав ждать меня на месте, укатил за контейнер. Парень уже заканчивал отвязывать тент. Чихая и промаргиваясь от стародавней пыли, мы, матерясь, перекинули тент и привязали его к колышкам на земле и к бамперам пепелаца. Я достал деньги и тут меня снова осенило.
                  - Слышь, кореш? А ты, сколько тут в день заколачиваешь? -
                  - Ну, в жирные сутки до пяти тысяч. А что?
                  - Давай я тебе еще пять тысяч накину, езжай домой - отдохни. Пускай у твоей шинки санитарный день будет. Лады? -
                  Парень сделал попытку обидеться.
                  - Ты что, думаешь, я соблазнюсь? Чува-ак! Да Пашу здесь каждая собака знает. Хотя, если не передумал, давай. Хозяин - барин, - испугавшись, что уплывет заветная пятера, стушевался он и протянул мне права.
                  Я быстренько переписал его данные и, отдавая деньги, сказал.
                  - Тут за двое суток плюс санитарный день. Если приеду, и все в ажуре будет, еще треха за честность. Только без обид Паша. Я плачу - ты отвечаешь. Угу? -
                  Паша, солидно поковыряв купюры и закрывая двери своей будки, кивнул на мокик.
                  - Ну, я поехал. Пока? -
                  Я помахал ему вслед и пошел к Егору.
                  - Ну, где вы там? Едем, или где? - недовольно пробурчал водила, нетерпеливо прохаживаясь вдоль фуры.
                  - Айн момент, коллега. Сейчас, - улыбнулся я и кинулся за друзьями.

                  Вскоре тяжело нагруженный трак уверенно наматывал на колеса серый асфальт мурманки.

                  Comment


                  • #10
                    Re: Страшные Соломоновы острова.

                    Глава девятнадцатая. О рыцарях в целом и о плащах с кинжалами вчастности.

                    Доехали мы до Питера, наудивление без сучка и без задоринки. Я, даже осмелев под конец, после Синявиноперестал старательно кланяться себе в ноги при виде любой подозрительной машинына обочине, не обязательно ДПС. Да и транспорт шел в город уже сплошным потокоми наш тент ничем не отличался от десятков себе подобных. Ребята настороженнопритихли на спальниках за задернутыми занавесками.
                    Егор тоже перестал мозолитьвзглядом внушительную лопату бокового зеркала и завел обычный в таких случаяхразговор о таможнях, эсэнгэшных гайцах и упырях-хозяевах, которым лишь бы бабласрубить, а вот, чтобы на ремонт лишнюю копейку отстегнуть - удавятся.
                    Рассказал, что через Леушеныходить все так же не в кайф, что в придорожной кафешке Драга, под Куманово,вместо старого Богомила всеми делами заправляет его разбитная дочурка Даринка(тут мы оба ностальгически закатили глаза). Что выросла давно юная нимфоманка,обернувшись в одночасье подрасплывшейся бойкой трактирщицей.
                    И что по прежнему устрашающее еедекольте, теперь вводит в искушение разве что падких на пышные формы вездесущихколлег-турок, но шкембе-чорба в этой уютной харчевне все так же потрясающе вкусна. Много чего рассказал Егоркаи только гудящая от усталости и недосыпу башка, да не желающее отпускать напряжениеот последних наших перипетий, помешало мне с головой окунуться в столь милоесердцу недавнее прошлое.
                    Попросив его высадить нас междуКАДом и Володарским мостом, на что он после секундного колебания сговорчивокивнул, я передал назад обувь, попросив ребят быть поаккуратнее с интерьером, иприготовиться к высадке.
                    Вскоре мы стояли на тротуаресуетящегося понедельничной сутолокой города и я, жестом поблагодарив корыстноотзывчивого Егора, собрался прощально хлопнуть дверцей его железного кормильца.
                    - Эй, стой Витек, погоди, -остановил он мой порыв и жестом пригласил подняться обратно, явно испытываякакую-то непонятную маету. Я неохотно, встав на нижнюю ступеньку, просунулголову в кабину.
                    - Ну чего еще Егор, время? - нетерпеливообозначил свое присутствие.
                    - Да залезь ты на секунду, -досадуя непонятно на что попросил водила и, дождавшись, когда я, вернувшись вкресло, прикрою дверь, сказал, мучительно подбирая слова.
                    - Тут такое дело, кореш. Не могуя у тебя деньги взять. Ну, реально - впадлу. А возвращать, тоже рука неподнимается. Давай так. Бабло, вон оно наверху, в бардачке слева от магнитолы.Надо - забирай, а решишь оставить - слова не скажу. Вот как на духу. Отдавать жалко- спасу нет, но уважуха дороже. Так что решай сам, - и настороженно уставилсяна меня.
                    Почувствовав, как непроизвольнорастянулись губы в широкой улыбке, я протянул ему руку и, чуть просаживаясь вголосе, сказал.
                    - Все путем, братан. Все путем.Ни гвоздя тебе, ни жезла. Давай, удачи. Нам бы посидеть с тобой, хлопнуть постаканюге. Да сам видишь... -
                    Егор засуетился и, выдергиваяручку из-под солнцезащитного козырька на лобовике, нацелился ею на бумажныйблинчик старой тахошайбы валяющейся на шахте двигателя.
                    - Так давай телефон. Обратно будуехать, наберу. Шумен медальный прихвачу от братушек. Давно, поди, не пил пивкаихнего? Может, расскажешь, чего у тебя тут приключилось. -
                    Я продиктовал ему номер и, махнувна прощанье, спрыгнул на асфальт. Вольвуха, рыкнув набирающим обороты дизелем,степенно отвалила от поребрика и, потихоньку отжимая влево суетное жестяноестадо легковушек, аккуратно влилась в поток.
                    Я придирчиво осмотрел друзей присвете дня. Ну, в общем, в пределах нормы. Великая штука - камуфляж. Пока доконца не измызгаешь, все на человека похож. Углядев неподалеку лавочки, жестомпригласил ребят пройти. Нужно было по-быстренькому, но без суеты обсосатьситуацию и предложить на утверждение дальнейший план действий, рожденный подороге моей горемычной бестолковкой.
                    - Все конечно вилами по воде -начал я, дождавшись пока все усядутся.
                    - Но отчего-то кажется мне, чтоесли мы затихаримся на день-два, то ситуация в основных чертах сама по себе выправится.Батюшке, по любому пару вопросов зададут. Пусть предельно деликатно, но все же.Других, более свежих источников информации у них просто нет, не считая гайцов.А у тех тоже ничего нового.
                    Нива и четыре человека. И минимумчетыре направления нашего возможного движения - Питер, Тихвин, Мурманск иПодпорожье. Больше мы нигде не засветились. Пепелац под тентом и указать нанего некому. По крайней мере, до завтрашнего утра.
                    И спрашивать отца Василия будетне криминал. Тех сейчас отстреляют еще на дальних подступах к старцу, еслимозгов хватит сунуться. А его слово о нас, оч-чень много будет весить. Проницательностьу батюшки запредельная и говорить он будет с лицом влиятельным и привозможностях. Что-то типа куратора и человека-для-решения-всех-проблем. Ивнимать тот отцу Василию будет максимально вдумчиво. Очень надеюсь, что длясвятого старца, очевидно, что большеничего существенного у нас нет, и вообще мы белые и пушистые.
                    Поэтому, если и продолжается досих пор вся эта сутолока, то должен найтись уже человек из облеченных властью,который уразумел, что мы здесь теперь, по сути - сбоку припека. И оценитьсобытия именно с этой позиции. Как отслеживать ситуацию, пока детально не знаю.Но думаю, что на сегодня лучшего варианта, чем дача у нас просто нет.
                    Как минимум там будет возможностьвыспаться, привести мозги в порядок и без спешки еще раз прикинуть возможныесценарии. Мне отчего-то кажется, что через пару дней можно будет сдаватьсяорганам правосудия со спокойной душой. А если найдем по ходу дела болеепривлекательный вариант, нам никто не помешает уехать оттуда и его реализовать.Ваши мысли? -
                    Ребята помолчали, перевариваясказанное. Наконец Дитер подал голос.
                    - Я уверен, что есть варианты неменее продуктивные. Например, то же самое консульство. Но я понимаю, что вытуда не пойдете. По разным доводам. Хотя бы потому, что мое желаниепредоставить вам защиту под его крышей, не является гарантией предоставления этойзащиты. Обезопаситься нам с Хеленой и оставить вас одних, я тоже не могу.Причины излагать не буду. Очень надеюсь, что они вам ясны. Поэтому я с вами.Может быть Хеля? - и он посмотрел на девушку.
                    Та отрицательно покачала головой.
                    - Знаете мальчики. Если мнедистанцироваться от эмоций и попробовать разумно подойти к ситуации, тоокажется, что больше ничего и нет. Одни эмоции, при полном отсутствии здравогосмысла. Поэтому просто - без причин. Я никуда без вас не пойду. -
                    Все снова посмотрели на меня.Хеля озвучила насущное.
                    - Ну, давай, командор. Излагайплан передислокации к даче и способ приобретения левых телефонов. Не сидел жеты впустую три часа в кабине, думая только о подержанных прелестях этой вашейбалканской... кухарки? -
                    Мужики с удивлением переглянулись,оценив неприкрытую эмоциональность последней фразы. Змея вызывающе тряхнулагустой копной ржаных волос и, откровенно злясь на себя, выпалила.
                    - Да. Я ревную. Вас всех. Даже кпрошлому. А я предупреждала. Черт, жутькакая-то... -
                    Я спохватился и, убирая оторопь сшайбы, озвучил порядок действий.
                    - Значит так. У меня тут сеструхана Гражданке живет. Ее сын, мой племяш Саня, по дурости малолетней хватанулсебе подержанную бэху-пятерку месяц назад. Убив на нее весь свой скудный бюджетза полгода вперед, он теперь с этого авточуда только пыль обтирает у парадной. Ну иногда мартышек своих к метро подвозит,когда на бензин деньги есть.
                    Если он дома, мы эту ласточку напару дней реквизируем. Если шляется где-то, я его с домашнего телефона выцеплюи пригоню к машине. И первую нашу мобилу у него же и конфискнем. А пока хватаем частника и вперед. -
                    И, осадив готовых к действиямсоратников, в одиночку подошел к обочине, поднимая руку навстречу движущемусяпотоку. Так оно спокойнее.
                    Через несколько секунд, ломанувшаясяиз крайнего правого ряда убитая жизнью девятина, которой на мой поверхностныйвзгляд, уже лет десять как на кладбище прогулы ставят, хладнокровно игнорируявзвывшую свирепой полифонией четырехколесную свору, лихо притормозила у моихног.
                    Сквозь загадочные завыванияневедомой среднеазиатской поп-дивы до меня донесся разухабистый клич типичногопитерского бомбилы.
                    - Куда едым, камандыр? -
                    Я показал ему пятисотку ипрокричал в ответ.
                    - Пока на Гражданку, а тампосмотрим. -
                    Смуглолицая жертва парадасуверенитетов гостеприимно долбанула кулаком изнутри пассажирскую дверцу. Та нехотяоткрылась. Залезая в салон, я дал отмашку ребятам и они с похвальной быстротойпродавили безнадежно пустые задние амортизаторы своими камуфляжными телами.Душераздирающе проскрежетав подагрическими шестернями коробки передач,жизнерадостный потомок басмачей рванул в указанном направлении.
                    Указав пальцем на надрывающуюсямагнитолу, я изобразил кулаками фатальное сворачивание шеи беспризорномукуренку и дождавшись относительной тишины облегченно вздохнул. Подумав, сталсобирать свой телефон, намереваясь позвонить Наташке.
                    - Слышь, джигит? На первомперекрестке притормози. Поговорить надо, - озадачил я первой вводной хозяинанашего ландо. Тот кивнул и, дождавшись зеленого сигнала светофора, проскочилперекресток и, притормаживая, прижался к обочине.
                    Я убрал определитель номера инабрал Наташку.
                    - Але-е? - Натахины интонациибыли вполне привычными. Нечто среднее между затянувшимся пробуждением ипоследней фазой оргазма. Решив, что сейчас важнее не информация, а ее реакцияна мой звонок, я погнал с места в карьер.
                    - Привет. Давай в двух словах.Чего у вас там? -
                    Наташка поперхнулась.
                    - Это у нас??? Это у тебя чеготворится? Меня прям из дома ночью какие-то хмыри выдернули, куда-то поволокли,их другие хмыри запинали, меня обратно приволокли, махали красными корочками,про вас спрашивали. А я знаю чего, что ли? Сейчас вон сидят на кухне, остаткикофе добивают, как будто у меня здесь склад. Даже не насилуют - деревянные поуши. Вон один идет, глаза круглые сделал, руки к трубе тянет, чмоки-чмоки пока.-
                    Я оборвал связь и перевернулмобилу, снимая крышку корпуса.
                    И тут телефон зазвонил. Номер наэкране не отобразился. Я, подумав, нажал кнопку вызова.
                    - Здравствуйте Виктор Николаевич.Не бросайте, пожалуйста, трубку и не волнуйтесь. Зовут меня Олег Дмитриевич. Ятот, кто может и хочет вам помочь. Вам всем. Будем говорить? - послышался втрубке безукоризненно вежливый, с уверенными и отработано доброжелательнымиинтонациями голос.
                    - Слушаю вас, - деревянноотозвался я.
                    - Виктор Николаевич, давайте так.Я не буду сейчас огорошивать вас своими регалиями и должностями, простоповерьте на слово - они есть. События, в центре которых вы с друзьямиоказались, вышли далеко за рамки забавного приключения. И даже за рамкизаурядной уголовщины. Вы меня понимаете? -
                    - Слушаю вас. - заунывноповторился я.
                    - Предлагаю поступить следующимобразом, - добродушно журчал баритон в трубке, пробуждая почему-то в мозгуключевые сцены из фильмов про доблестных чекистов и обрывки фраз типа - ... Шагвлево шаг вправо, считаются побегом... выкрикиваемых лающим голосомзаиндевевшим конвойным на пустынном колымском берегу. А баритон продолжал.
                    - Мне представляется, что вынаходитесь сейчас примерно в двадцати минутах неторопливой езды от Литейного 4.Давайте встретимся через полчаса, ну, например, в ресторанчике "Тарантино"на углу Чернышевского и Захарьевской. И вместе подумаем в приватной обстановке,как нам быть дальше. Или вы предпочитаете официальную процедуру? - чуть слышнощелкнула виртуальная кнопка, приоткрывая воображаемую кобуру на поясе моегоневидимого собеседника.
                    Я лихорадочно соображал. Достатьнас по-прежнему затруднительно. Стоим мы на перекрестке, какая машина -непонятно и раствориться в городском муравейнике - вопрос минуты. С другойстороны, именно такого поворота событий и жаждала подспудно моя истомившаясягубительным неведением реального положения дел душа.
                    - Виктор Николаевич, вы меняслышите? -
                    Я решился.
                    - Хорошо. Я буду. Только у менянаряд не для фейс-контроля. - царапая трубку занемевшей вдруг небритой щекой,отозвался я.
                    - Не волнуйтесь, вас пропустят.До встречи, - сговорчиво защелкивая кнопку кобуры, доброжелательно попрощалсямилый, душевный голос.
                    Я громко выдохнул и обернулся кнасторожившимся друзьям.
                    - Ну чего там, контора? -напрягся Димыч. Я кивнул.
                    - Зовут к себе. Вернее в кабачокпо соседству. Думаю, надо ехать. Встречаюсь я, а вы будете на связи. Сейчасподъедем и обговорим нюансы. Шеф. Давай к метро Чернышевская. Только не черезЛитейный мост, а развернись обратно и через Александро-Невский ехай по тойстороне, - вновь раскурочивая телефон, озадачил я бомбилу и на секунду прикрылглаза пытаясь вывести из ступора ход мыслей в голове. Вскоре изнасилованныймозг выдал нечто полезное.
                    - Слышь, брат, а у тебя какаямобила? - вновь обратился я к нежданному родственнику по постсоветскомупространству.
                    Тот, пробормотав что-тоэкспрессивное на языке Омара Хайяма и сладострастно подрезая пытавшегося обойтинаше чадящее недоразумение коллегу по автобизнесу, с готовностью достал изкармана раритетную модель Нокии.
                    Взглянув на индикатор зарядки, япредельно небрежно обозначил ленивый интерес к чудо-аппарату.
                    - Продай а? -
                    Водила возбужденно расширилноздри, почуяв столь милый сердцу пряный аромат суетной атмосферы южного базара. И тут же укоризненнозацокал языком, обозначая сомнение в возможности свершения столь грандиознойсделки.
                    - Слющай брат, самаму нуджьна э-э- вдохновенно стал прясть он драгоценную нить изощренного восточного торга. Ябезропотно согласился с его доводом и равнодушно уставился на дорогу.
                    - А щьто, силна нада? Ну, давайпят тисяч, а? - кинул смуглый брат пробный шар и ожидающе покосился на меня.
                    Если бы не усталость и обстановкане располагающая к игривости, я не отказал бы себе в редком и захватывающемнаслаждении тщетно ожидаемого продавцом поединка интеллектов. Молча доставтребуемую купюру и вручив ее не на шутку обиженному моджахеду, я опустил еготелефон в свой карман.
                    Убедившись, что действо окончено,водитель сокрушенно покачал головой и оскорбленно сосредоточился на вождении.Через пятнадцать минут, высадив нас у фастфудовского Блинчика на Чернышевскомпроспекте, он трагически мяукнул бибикой своей тачанки и, оглушая прохожих надрывнымплачем вновь заголосившей истомленной молчанием восточной примадонны, исчез зауглом.
                    Мы зашли в кафешку и уселись задальний столик. Я передал Димычу душманский телефон.
                    - Тарантино - в ста метрахотсюда. Сейчас наберешь мой номер и будешь слушать разговор. Плясать будете поситуации. Вообще-то до немецкого консульства триста метров. Если вы поскучаететам хотя бы в зале для оформления виз, мне будет спокойнее. -
                    В глазах друга читаласьнешуточная тревога.
                    - Ты куда лезешь, старый? Ведь,ежели чего, сгинешь как в проруби. Ни ответа, ни привета. Я знаю, поверь.Поехали отсюда, а? Ну без них как-нибудь разрулим. -
                    Я сам уже сомневался вправильности принятого решения, но передумывать не стал.
                    - Да ладно тебе нагнетать. За чтов прорубь-то? Ну и вы пошевелитесь в случае чего. -
                    Судя по решительно сжавшимся вниточку хелиным губам, "шевелиться в случае чего" она собиралась навсю катушку. Я вновь посмотрел на друга. Тот отрицательно качнул головой.
                    - К немцам я не пойду. Точка. Вонпусть Хеля с Дитером шлепают, а я здесь кофейку попью. Хеля, включай трубу идай мне свой номер. Закончится эта бодяга, мы отзвонимся и вы выйдете на улицу.Так оно понадежнее будет. Все. - подвел окончательный итог Димыч. Яспохватившись выложил на стол оставшиеся деньги.
                    - Хорошо. Но если вы вдруг потомбез нас вздумаете уехать, мальчики... - зашипела встревоженная Змея.
                    Я, поднимаясь со стула, успокоилбоевую подругу, восхищаясь ее тревогой и материнской заботой о своих русскихраздолбаях.
                    - Ты не о том думаешь родная? Даи куда мы теперь без вас. - и пошел на выход.
                    - Ты меня слышал. Мы - всевместе. На кусочки разорву и сама прах по ветру развею. - донеслось мне вслед.
                    Убедившись, что мобила внагрудном кармане работает нормально и Димыч меня прекрасно слышит, я подошел кдвери ресторана и взялся за ручку.
                    - Виктор Николаевич? Прошу сюда.- услышал я знакомый баритон и повернул голову направо, к невеликой шеренгестоликов на открытой веранде. Приподнявшийся со стула ухоженный мужик в светло серомкостюме был высоким, сухопарым и привычно расчетливым в движениях. Опасным.
                    Приветственно кивнув, я подошел кего столику и сел напротив. Мужик не торопился начинать беседу и вдумчивоизучал меня внимательными карими глазами. Я ждал.
                    - А неплохо держитесь, - вдругулыбнулся он и придвинул ко мне пепельницу.
                    - Особо не нервничаете, украдкойне озираетесь, взгляда не избегаете. Закуривайте. -
                    Я послушно достал сигареты.Мужик, помолчав, продолжил.
                    - Почему один - понятно, ощущаетесебя чистым, если не по закону, то по совести - тоже понятно. А почему ненервничаете - непонятно. Так хорошо владеете собой?
                    - А вы отсидите за баранкой десятьчасов на мине замедленного действия, а я оценю потом остроту ваших рефлексов, -неожиданно для себя огрызнулся я.
                    Мужик усмехнулся, понимающехмыкнул и протянул мне руку.
                    - Ну что ж. Давайте знакомиться,- мы обменялись рукопожатиями, и он размеренно продолжил.
                    - У вас действительно выдалисьдостаточно насыщенные событиями сутки. Правда, немалому количеству людей тоже нашлось,чем себя занять, благодаря вашей... непоседливости. -
                    Я неопределенно пожал плечами. ОлегДмитриевич положил руку на лежащую перед ним черную папку с лейблом Dupont на боку.
                    - Мне по долгу службы, пришлосьбегло ознакомиться с вашей биографией. И знаете, ничего необычного я необнаружил. Есть несколько "лакун" конечно, но системную подготовку вних не втиснуть. Несколько выигрышнее смотрится ваш друг - Арсеньев ДмитрийЕвгеньевич. Наша учебка, реальный боевой опыт, ранение, государственныенаграды. Но все равно - срочник с акцентом в сторону силовой и горнойподготовки. Ничего выдающегося.
                    С немцами чуть меньше конкретики,но просто в силу отсутствия знаний наших реалий, они не годятся на рольаналитиков. Или я ошибаюсь? - выстрелил он в меня пронзительным взглядом. Яснова пожал плечами, чувствуя себя трамвайным хамом.
                    Мой собеседник, гася в глазахлегкую искорку неприязни, вызванную моей потрясающей разговорчивостью, отпил изстоящей перед ним чашки.
                    - Да кстати, думаю, и вам непомешает, - и подозрительно покосившись на мои плечи, сделал заказприпорхнувшей официантке. Дождавшись мгновенно появившегося кофе, продолжил.
                    - Отсюда вывод. Вашеблагополучное появление в городе - результат невероятного везения с небольшойпримесью природной смекалки и обострившегося инстинкта самосохранения. Так? - Яогромным усилием воли сдержал привычный жест индифферентности и выдавил изсебя.
                    - Вам виднее. -
                    Мужик нехорошо прищурился.
                    - Знаете, у меня есть веские причиныпровести наше знакомство в таком деликатном формате. Но мне бы не хотелось обэтом сожалеть и менять... -
                    И тут меня прорвало.
                    - Командир. Ты скажи чего тебенадо? Чего ты кругами ходишь вокруг да около? -
                    - Скажу. - закаменел он скулами.
                    - Минувшей ночью пропалагражданка Германии Ребекка Ланге. У нас есть все основания полагать, что этопохищение. И связано оно, чтобы ты понимал, с вашими похождениями. А ее отец...
                    - Я понял. Военно-морской атташе,- мне серьезно поплохело.
                    - Олег? Так можно? - он кивнул.
                    - Я возьму себе еще кофе покрепчеи накатить чутка? Деньги ребятам оставил. -
                    Вместо ответа он чуть пошевелилкистью. Подлетела официантка. Я чуть приободрился.
                    - Девушка. Кружку, большую,максимально крепкого кофе и двести коньяка.
                    - Две рюмки и лимон порежьте, -добавил Олег.
                    - Будешь пить? - вяло удивился я.
                    - Не факт. Но рюмка пустьпостоит. Продолжим?
                    Я кивнул.
                    - Так вот. Именно звонок Хеленыстал причиной ее похищения. А поскольку статус дипломатическойнеприкосновенности распространяется на всю семью герра Ланге, то это уже нашаепархия. И вот тут вы можете, а вообще-то просто обязаны как первоисточник всехэтих неприятностей, быть нам полезными. Но об этом чуть позже. Накати пока, - онвзялся за мяукнувшую трубку. Поднес ее к уху и через несколько мгновенийотключил связь.
                    - Наши немецкие друзья зашли впомещение генерального консульства Германии. Тебя это не удручает? У вас вродебыло время сдружиться. А Дмитрий продолжает накачиваться кофе.
                    Мои плечи сами собой изобразилипривычный пофигизм.
                    - Оторвать тебе их что ли?Вит-тя. - задумчиво произнес Олег. Плечи снова было обозначили поступательноедвижение вверх. Я спохватился и аккуратно полюбопытствовал.
                    - Можно вопрос? -
                    Гад-Олег неподражаемо воспроизвелмою коронку. Ну, щщас ты у меня...
                    - Почему ты здесь сейчас меня уламываешькак целку-гимназистку, хотя наверняка имеешь возможность действовать гораздоболее радикальными средствами? И мог взять моих ребят, но не взял? Есть именнотакой приказ? От папика звонили? -
                    Его глаза подернулись ледкомотчуждения.
                    - Знаешь Виктор, чем отличаетсяпрофессионал от дилетанта? Профессионал никогда не будет озвучивать скольугодно гениальную мысль, пришедшую ему в голову, если не будет убежден в ее безусловнойпользе для дела. -
                    Я молча наполнил рюмки.
                    - Извини. Язык мой - враг мой.Просто все эти шпионские игрища, мне как серпом... И ты еще со своимипсихологическими этюдами. Без обид? - и поднял рюмку.
                    Олег кивнув, поднял свою и, не пригубив,вернул ее на место. Проводил равнодушным взглядом ломтик лимона, исчезнувший вмоей пасти.
                    - Давай к делу. -
                    Я, сглотнув цитрусятину,сосредоточился.
                    - Сначала вопросы. Ты уверен вслучайности вашей поездки с немцами?
                    Господин Кляйн действительно незнает русского языка?
                    Хелена Зиммель больше никому незвонила? -
                    Я прекратил утвердительно киватьголовой в такт вопросам и жестомостановил Олега.
                    - Извини, что прерываю. Но этиребята действительно те за кого себя выдают. Знаешь, не знаешь, но в полечеловек как под рентгеном виден. Тем более с нашими отягчающимиобстоятельствами. Ну, честно, не вчера ведь родился. Разбираюсь маненько. -
                    Олег, после минутного колебания,лениво произнес.
                    - Уверен? Слушай, а как тыотносишься к должностному преступлению? -
                    Я, недоумевая, посмотрел на него.
                    - Да никак. У меня, знаешь ли, сдолжностями напряженка. -
                    Мой новый знакомец протянул с непонятнойинтонацией, расстегивая свою папку и доставая из нее файл.
                    - На, читай. Может, оценишь моюжертву, - и передал файлик мне.
                    Я машинально пробежал взглядомпервые строчки.
                    - Так. Трам-пам-пам докладная,трам-пам-пам для служебного. Так, Анна-Мария Пройсс, офицер резерва, сотрудник BND, информационно-ситуационный центр (GL), русский отдел, выведена за штат 08.04.2010г.,программа защиты свидетелей... - это чего такое?
                    - Да ты на фотографию взгляни, -отпивая кофе посоветовал Олег. Я убрал большой палец левой руки с листа.
                    Кровь бросилась мне в лицо. Вглазах замельтешили радужные комочки.

                    С фотки в левом верхнем углу наменя смотрела Хеля.

                    О рыцарях в целом и о плащах скинжалами в частности.(4)

                    - Что, проняло? Интересная штукажизнь, да? - сквозь звон в ушах пробился ко мне вкрадчивый баритон.
                    Я, пытаясь вдохнуть, отодвинуллист от себя к центру стола. Поднять глаза было невозможно.
                    - Ладно, успокойся. Никакая онане Мата Хари конечно. Да и ты, извини, на Оппенгеймера явно не тянешь. Простоочередное затейливое стечение обстоятельств, - убрал чекист файлик обратно впапку.
                    - Просветить по верхам? -
                    Я кивнул поникшей башкой. Вголосе Олега прорезалось нечто вроде сочувствия.
                    - Экий ты братец нежный, однако.Ну, слушай. Да, кстати. Скажи, пожалуйста, Диме, чтобы не нервничал. А то онуже пять минут вместо нашего разговора, сплошной гул слышит. Решит еще, что тебявыручать срочно надо... -
                    Я, ничему уже не удивляясь,вытащил мобилу.
                    - Димыч, не дергайся. Все впорядке. Я буду... - и взглянул на Олега.
                    - Двадцать, - охотно подсказалтот.
                    - Через двадцать минут. Все, - ивыключив телефон, вернул его в карман.
                    - Да. Так вот. Об Анне-Марии, тобишь Хелене. - продолжил Олег.
                    - Девочка, просто небесталанный филолог. И все. Ей предложили престижную,высокооплачиваемую работу в уважаемом гос.учреждении. Мечта европейскоймолодежи, промежду прочим. Для поля ее никто никогда не готовил. Таких серыхмышек в специальных структурах любой страны - пруд пруди.
                    И так получилось, что ее включилив состав некоей группы на роль чуть ли не третьего переводчика-дублера.Рутинное обеспечение возможной русской составляющей в группе переговорщиков.Все без исключения - яйцеголовые. Ботаны, как сейчас говорят. Волкодавы шлиотдельной графой и вообще не светились.
                    В Турцию должны были привезти дляобмена двух немецких врачей из Чечни.Поскольку среди толкущегося там интернационала, межнациональный язык общения -великий и могучий, было решено считать полезным наличие русскоговорящегосотрудника. В процессе переговоров, два лидера бандформирований круто несошлись во мнениях. Одному хотелось политического капитала, второму - банальногокэша. Народ южный, горячий. Пока разбирались, врачей ненароком ухлопали.
                    Немецкие силовики вкупе с туркамипровели акцию возмездия, в результате которой оба пиночета отправились каллаху. А поскольку на острие переговоров находились злосчастные ботаны, праведныйгнев "бойцов за независимость" обратился в их сторону.
                    Короче. Из семерых членов группы,в Германию живыми удалось вывезти пятерых. Еще одного потеряли уже дома. Послеэтого Анну-Марию заботливо вылизали, вывели в резерв, одарили новой биографиейи документами, и подсобив с работой отпустили на вольные хлеба. На этом,собственно все.
                    Вот и все шпионские страсти. Такчто если она и одарит кого-то из вас своей благосклонностью, то отнюдь не длятого, чтобы выкрасть под шумок совершенно секретные чертежи уникальногоотечественного металлоискателя. Ну, успокоился? Можно продолжать о насущном? -
                    Я жадно докуривал очереднуюсигарету. Эх, поспать бы...
                    - Нет. Погоди пока. И поправь меня,пожалуйста, если где ошибусь. Ну, или соври чего, - ожесточенно потер я рожуладонями.
                    - Ты не прапорщик со склада иубивать время в забегаловках, общаясь с "не Оппенгеймером", тебе явноне по чину. Это раз.
                    Дальше. Ты легко принялпредлагаемую тебе панибратскую манеру общения. Хотя вроде как дело делаешь и набрудершафт мы с тобой не пили.
                    Третье. Инфа по Хелене явновыпадает из контекста моей необходимой компетентности в задаче по поискупропавшей немки. Я вообще здесь вам бесполезен. Но ты вводишь меня в курс дела.Почему?
                    Извини, но в приватность нашейвстречи и в твой, якобы экспромт по разглашению сугубо служебной информации, яне верю. Вернувшись в кабинет, ты, скорее всего, сядешь писать подробнейшийрапорт о происшедшем. А это значит, что ты имел визу на утечку от своеговышестоящего. Зачем? Я, конечно, безмерно себя ценю, но вам-то чем приглянулся?
                    А если и приглянулся, то неплохобы моим мнением поинтересоваться. А мне все это неинтересно. И зацепить вамменя не за что. Гайцы - прокол конечно. Но не фатальный, сам понимаешь. Есть унас шансы отделаться легким испугом. Есть.
                    А возможно опущенные почки, ментамиколлегами того патруля, из корпоративной солидарности - серьезная неприятность,но не решающий фактор. Я сейчас, не напрягаясь, назову пять-шесть случаев,когда думал - все, следующей секунды в моей жизни уже не будет. Так что... -

                    Comment


                    • #11
                      Re: Страшные Соломоновы острова.

                      Олег сокрушенно развел руками, явно наслаждаясь ситуацией.
                      - Нет. Ну, совершенно невозможно разговаривать с дилетантами. Ты всегда, Витя, говоришь то, что думаешь? Опусти плечи, засранец! Ход твоих мыслей побуждает меня снизить долю чистого везения в ваших перипетиях, в пользу твоей природной смышлености. Не обиделся? Это комплимент вообще-то.
                      Я мрачно взялся за рюмку.
                      - А все остальное, мой непоседливый друг, таки да. Банальная вербовка на доверительном контакте. И вербанул я тебя между делом, качественно и всерьез. Фи, какая пошлость. - искренне поморщился он, брезгливо разглядывая мой заскорузлый кукиш. И вновь посерьезнел.
                      - Но об этом, в другое время и в другом месте. А лучше бы, вообще никогда. Но тут уж, как сложится. И не тешь себя несбыточными надеждами, пожалуйста. Никуда ты не денешься. А проникнешься и пахать будешь как папа Карло.
                      И на будущее запомни, Витя. Людей, которых не за что зацепить, в природе не существует. Вопрос только в квалификации исполнителя и в уровне поставленной задачи. А твой крючок, это обостренное чувство долга. Цени искренность, землекоп.
                      А пока давай все-таки вернемся к нашим баранам. Еще кофейку? -
                      Я, в полном отупении, машинально кивнул.
                      - Ты прав, Витя. В деле поиска немки, вы почти бесполезны. Почти. Немного о ситуации. Шороху вы наделали нешуточного. Тут и криминал подсуетился, и оборотни в погонах, и МВД землю роет. Ну и мы, грешные.
                      Теперь, что касается криминала. Есть деятели, которым ваша находка с точки зрения прибыли неинтересна. Высоко сидят, далеко глядят. И денег у них своих хватает. А вот как предмет утоляющий жажду тщеславия - вполне. Согласись, иметь дома ценнейший экземпляр рукописи - второй на планете, это серьезный стимул. А в дальнейшем можно и роль радетеля русской истории на себя, или нужного человека примерить. То есть, это уже политика.
                      И если кое-кто из них уже удостоверился в том что книга недосягаема, то поинтересоваться наличием-отсутствием еще чего-нибудь вкусненького, из возможно вами найденного и перепрятанного - желающих все еще хватает.
                      А в режиме жесткого цейтнота и свирепой конкуренции, они делали и продолжают делать опрометчивые поступки. И у нас есть шанец попытаться их на этом прихватить. За неимением лучшего на сегодняшний день.
                      Поэтому нам крайне необходимо, чтобы ваша компания еще сутки побыла в относительном, строго дозированном, небытие. На нашу квартиру вы конечно не поедете? Я так и думал. В принципе, ничего страшного.
                      Мужик ты, как я уже убедился, вполне смышленый. Да и жить, поди, нравится? Так что наверняка, вопрос с "ямой" вы уже порешали, думаю. Так? -
                      Я сговорчиво кивнул. Олег, поелозив пальцем по нетронутой рюмке, продолжил.
                      - Должен сказать, что ваша компания в сложившейся ситуации - идеальная лакмусовая бумажка. -
                      - Лакмусовая бумажка - одноразовый индикатор определения наличия кислотной или щелочной сред. После использования, утилизируется за ненадобностью, - скучным голосом своей незабвенной химички процитировал я.
                      - Не придирайся к словам и не утрируй, - укоризненно отреагировал правнучек железного Феликса и пригубил-таки вполне приличный коньячок.
                      - Процесс изъятия немки - чисто техническая задача. Вопрос нескольких часов. А вот вытекающие из ее похищения и неизбежно благополучного спасения резоны, дело гораздо более перспективное. Но тебе это уже ни к чему.
                      Так вот. О помощи. А ссуди-ка ты мне братец свой телефончик ненадолго. На день-два буквально. А я тебе другой дам взамен, навсегда. Хороший. Дорогой. Звонить тебе с него не нужно будет, без крайней необходимости. Но если что, там забит всего один номер. Мой. Когда все закончится, я сам тебя наберу.
                      И кстати. Евангелие, это действительно единственная ценная вещь из найденных вами? -
                      Я утвердительно кивнул. Олег, на секунду прикрыв глаза, пристально взглянул на меня.
                      - Ты, как я понял, копаешь не первый год. Постарайся предельно доходчиво описать свои ощущения по поводу этой находки. -
                      Я призадумался.
                      - Понимаешь, чисто теоретически там может быть еще все, что угодно. Но именно это Евангелие - не клад в общепринятом смысле слова. Прятали именно святую книгу и для того, чтобы сберечь ее от возможных роковых случайностей. Если потребуется, то на века. Клады, это несколько другое. Идеальный термин для них - кубышка.
                      То есть какие-то накопления-сбережения, наиболее ценные вещи в хозяйстве припрятываются, а не прячутся. Если ты понимаешь о чем я. Припрятываются так, чтобы найти их непосвященному было затруднительно, а хозяину не составляло особого труда в короткое время извлечь и использовать по мере надобности, или по другому своему разумению.
                      Закавыка в том, книга оформлена в баснословно дорогом окладе. А в ларце больше ничего не было из ювелирки. Ни монет, ни крестов, ни украшений. Ничего. Хотя у владельца наверняка было чем поживиться потенциальным татям и он не мог не думать о сохранности имущества. Короче. Мое мнение такое. Тот человек, который прятал книгу, больше ничего там не схоронил. И абсолютно сознательно. Так что если в тех местах еще чего и поднимется, то это будет уже совсем другая опера. Я ответил? -
                      Олег удовлетворенно хмыкнул.
                      - Вполне. Вопросов масса конечно, но все они из приоритетов второго порядка. Успеем еще... наговориться. А вам лишнее время в городе отсвечивать ни к чему. Я так понимаю, что берлога у вас за городом? Хорошо. Телефончик позволишь? Спасибо. Держи новый, взамен. Отследи, чтобы у друга мобильник не воскресал. Категорически. Что еще? Да, вот кредитка. Код, четыре единицы. Можете не стесняться... в разумных пределах. И давай договоримся. - он очень серьезным, проникновенным голосом произнес.
                      - Мужики, давайте без самодеятельности. Без бросков на амбразуры и девиза - Нам никто не указ, сами с усами. Мы отслеживаем ситуацию конечно, но есть определенная разница между отслеживать и полностью контролировать. На сегодня в балансе, уже минус два. Быки конечно, пехота. Но ведь живые души. А до вечера еще далеко. И с немцами, если вновь пересечетесь, информацию по нашей встрече минимизируй, пожалуйста. Это важно. Ты меня понимаешь? Ну и ладушки. Пожелания, просьбы? -
                      Мне пришла в голову забавная мысль.
                      - Есть небольшая просьба. -
                      Олег слегка наклонил голову, приготовившись слушать.
                      - На двести десятом километре мурманского шоссе в кармане-парковке, за контейнером-сорокачем под тентом, стоит наша Нива. Можно сделать так, чтобы она в ближайшее время оказалась у моего дома, рядом с гольфиком? - и положил на стол ключи от пепелаца.
                      Гроза шпионов восхищенно покачал головой.
                      - А вы, батенька, наглец первостатейный. Ну, хорошо, сделаем. Еще что-нибудь? -
                      Я, поднимаясь со стула, облегченно отозвался.
                      - Да вроде все пока. Я свободен?
                      - Пока, Витя. Пока. И веди себя хорошо, пожалуйста. Не огорчай дядю. Да, вот еще. Давай без гонок по городу с навязчивой манией "стряхнуть хвоста". Хорошо? Мальчики вы взрослые. Чего вам разжевывать? Ну, давай, на посошок что ли? -
                      И мы выпили.

                      - Олег, напоследок, - сделал я еще одну попытку.
                      - Зачем ты рассказал мне про Хелену? Ну не вижу я в этом смысла. -
                      Он странно посмотрел на меня.
                      - В хорошее веришь, людям доверяешь пока тебя в обратном не убедили, жизнь простая и понятная, да?
                      - Ну, вообще-то... - кивнул я.
                      - Везунчик ты Витя. Если есть ангелы, то все они гроздьями на твоей шее повисли. А я хочу, чтобы ты понял - Чем больше бочка меда, тем больше вероятность того, что в ней затаилась ложка дегтя. Поразмысли на досуге. -
                      И пошел себе восвояси, загадочный как жопа сфинкса. Хороший мужик. Битый-перебитый волчара одиночка. Опора друзьям и ужас врагам. И чего-то так жалко его стало...
                      А я направился к Димычу, сокрушаясь, что впервые во взрослой своей жизни, из двухсот имеющихся в наличии граммулек пристойного коньяка, бросил на произвол судьбы больше половины.

                      Ох, не к добру.

                      Глава двадцатая. О потенциале фолк-спа-салона в условиях отдельно взятой дачи.

                      Зацепив в ларьке по пути пару пива и тут же обезглавив одно из них, я приковал тем самым ничего пока не подозревающего друга к баранке галеры потенциального транспортного средства, нисколько об этом не сожалея.
                      Будущий каторжанин, окончательно измаявшись ожиданием в кафе, отсутствующе размазывал пальцем кофейную лужицу по пластику столика и являл собой красноречивую иллюстрацию ключевого фрагмента второго бессмертного творения И.Е. Репина "Запорожцы думают, где найти е-мейл турецкого султана".
                      Усевшись за столик, я звучно сделал очередной добрый глоток. Димыч внимательно оценил явившееся ему потрепанное видение и настороженно прогудел.
                      - Ну и видок у тебя. Как ощущения? -
                      Я, навалившись на столешницу обоими локтями и подпирая ладонями абсолютно ватную тыкву, отстраненно промычал.
                      - Ты в детстве с жучками играл? Ну, помнишь, жучок трепыхается, сучит лапками пытаясь заползти в укромное местечко, а ты подлец малолетний его соломинкой на место возвращаешь. Как-то так примерно. Мощный дядька. Бетономешалка в дорогом костюме. И глаза такие добрые-добрые... В общем, я как из мясорубки вылез. -
                      Напарник усмехнулся, сбрасывая напряжение.
                      - Это тебя погладили легонько. Не дай боже действительно оказаться в той мясорубке. Ладно, давай вкратце резюме. -
                      - Ну, делаем все как наметили. Только теперь под ненавязчивым присмотром. Контора на нашем бульоне свой супчик варить затеялась, ну и флаг им в руки. Батюшка, зуб даю, серьезно обеспокоился нашей судьбой. Уж больно деликатный у меня разговор получился. Прямо-таки дружеская забота старшего товарища о нашей незавидной участи и идущие из глубины души отеческие наставления.
                      Хотя мужик, реально интересный. Не только за денюжку служит, чувствуется. Мобилу свою ему оставил. Насколько я понимаю - в качестве червячка. А уж крючков у них своих хватает. Бедная рыбка... Но это их дела. А нас попросили забиться в уголок подальше еще на денек-другой и не отсвечивать, что никак не противоречит нашим планам. Звони Хеле и пошли отсюда, а то, если у меня сейчас здесь еще и пиво отнимать затеются, я за себя не ручаюсь. -
                      И мы пошли на выход. А еще через десять минут с радостью наблюдали своих ненаглядных немцев. Хеля шла демонстративно чеканя шаг и гордо вздернув подбородок, ощущая себя как минимум Жанной Дарк в трех шагах от эшафота. А пригнувшийся Дитер, подозрительно сканируя окрестности хмурым, многоопытным взглядом возвращающегося к постылой жене от очередной распутной резидентки нелегала, крадучись семенил следом.
                      Заметив нас, Змея просияла и ускорила ставшую менее деревянной походку. Вскоре мы, бурно обсуждая прошедшее в томительной разлуке время, лихо расталкивали неизбежные пробки очередным подвернувшимся под руку катафалком, направляясь к дому моей старшей сестры.
                      Выгрузившись, я направился к парадной, приглашая за собой всех остальных, подумав, что ни к чему трем камуфляжникам притягивать к себе праздные взгляды случайных прохожих. И оставил их внизу у лифта.
                      Племяш оказался на месте. Судя по устоявшейся квелости его унылой рожи, взрыва финансового благополучия со времени нашей последней встречи не произошло. Поэтому нарисовав радужную картинку возвращения драгоценной бэхи с багажником битком набитым фильтрами, ремнями, тормозными колодками и прочей кастролловской синтетикой, я аккуратно вывернул из трепетной руки родственника ключи и документы, и, предупредив что для всех остальных его ведро находится в ремонте, ломанулся на выход цепляя мимоходом со стола зазевавшийся мобильник.
                      - Дядь Вить, а трубу-то зачем? - жалобно возопил племяш, с горечью ощущая себя облапошенной доступной девицей, которую загулявший проходимец-гусар цинично попользовал, наобещав златые горы, а утром исчез, попросив мелочь на папиросы.
                      - Надо, Шурик. Надо, - бросил я в темноту удаляющегося коридора и поспешил к друзьям.
                      Выйдя из лифта, я распатронил мобилу чекиста и, вычленив из связки автомобильных ключей будущий предмет обсуждения, обратился к ребятам с новой идеей, выскочившей ненароком из моего окончательно пошедшего вразнос мозга.
                      - В общем, так, народ. Нам сейчас нужно решить, делаем ли мы заботу о собственной шкуре своим личным делом, или доверяемся конторе. Телефоны у всех разобраны? Димыч, твое мнение? Есть ли смысл все-таки попытаться сделать так, чтобы вообще никто не знал, куда мы пропали. -
                      Напарник скептически задумался.
                      - Если ты к тому, что в конторе может потечь, то в нашем случае вряд ли. Не стоит овчинка выделки. Да и стряхнуть хвост - маловероятно. Хотя нас наверняка пасут по самой примитивной схеме, но они-то профи. А мы? С другой стороны, твои бзики до сих пор ложились в елочку. Да и лично мне спокойнее, если я сам о себе позабочусь. А все остальные - лесом. Так что если есть свежие мысли насчет попытаться - излагай. -
                      Я вопросительно взглянул на ребят. Они явно склонялись к консенсусу.
                      - Только большая просьба, командор, - умоляюще вздернула бровки Хеля.
                      - Если можно - без рукоприкладства, взрывов и прочих эксцессов.
                      - Хеля-я... - укоризненно рокотнул Димыч.
                      - Чего ты из нас монстров-то делаешь? Ну не первый же день знакомы. -
                      - Именно поэтому и прошу, - как-то очень по-бабьи пригонюрилась Змея.
                      Я попросил внимания.
                      - Этот дом построен буквой П. Все парадные с наружной стороны. Но у них у всех два выхода. Второй - вовнутрь двора. Ни одного функционирующего на сегодня нет. Кроме нашего. Дело в том, что племяш подзамаявшись с парковкой у парадной, расчистил дверь с черного хода и оснастил ее своим замком.
                      Теперь бэха всегда стоит во дворе, прямо под окошком хозяина, радуя его глаз. А у нас есть возможность спокойно и незаметно сделать ноги. Зачем мы сюда приехали и сколько планируем находиться, никто не знает. То есть спохватятся не скоро. Ну что, пробуем? -
                      И мы вывалились на улицу.
                      Настропалив Димыча подскочить к Ленте, мы основательно подошли к вопросу своего жизнеобеспечения на ближайшие сутки, что вылилось в две полные телеги разнообразной еды, коробки незаменимой кедровки и груды трикотажа, и основательно облегчило неведомый нам счет в солидном банке. Поразмыслив, я решил не торопиться сходить со скользкой тропки взимания контрибуций и при помощи услужливо защелкавшего купюрами банкомата, извиняясь в душе, обнес грозную контору еще на тридцать тысяч целковых. Ну а чего, дорога до Питера вполне может быть отнесена к очень накладным расходам.
                      Через полчаса, мы, вырвавшись из города уже стояли на нестовской заправке на Приозерском шоссе и наполняли пугающий своей пустотой бак бэхи. А еще через два часа с небольшим, постояв пяток минут для проформы на последнем повороте, перетаскивали вещи из машины на Димычеву дачу.
                      Сам хозяин, явно приободрившись при виде родных пенат, степенно оглашал порядок предстоящих действий.
                      - По-хорошему, нам бы спать сейчас завалиться. Хотя бы часика на три. Но делать это в двух шагах от моей бани - изврат конкретный. Поэтому Хеля с Дитером мечут на стол, а мы с Лысым готовим баньку. Ух-х... разомнем косточки. -
                      И закипела работа.
                      Мы с Димычем сновали между задымившей трубой баней и колодцем, а Дитер суетился с веником на веранде, усердно поднимая пыль столбом. Хеля что-то чирикала из дальних комнат. Вспомнив об оставленном в куртке куреве, я вразвалку направился к крыльцу.
                      - Молодой человек! Можно вас на минутку? - улыбчивая женщина в годах приветливо смотрела на меня из-за калитки. Я готовно изменил курс.
                      - Здравствуйте. Вам помочь? -
                      Женщина снова неловко улыбнулась.
                      - Да. Извините, пожалуйста. Не могли бы вы подсказать, где здесь у вас автобусная остановка? А то я с этими грибами далековато от платформы отошла. Думаю, на автобусе проще будет уехать. -
                      Я кивнул головой и вкратце объяснил дорогу, предложив проводить.
                      - Нет-нет что вы? - всполошилась моя собеседница.
                      - Я вижу, вы в баньку собираетесь? Хорошее дело. Отдыхайте, не буду вам мешать. А Олег Дмитриевич очень просил вас не выключать больше телефон. До свидания и с легким паром. -
                      И пошла себе потихоньку.
                      Я ошарашенно нащупал мобилу в кармане и машинально ее собрал. Она тут же выдала на дисплее конвертик с эсэмэской. Открыл, прочитал.

                      - Еще раз отключишься - оторву яйца. С кредиткой не наглей. Береги себя. Олег. -
                      Смирившись с неизбежностью вездесущего государева ока под каждым кустом, я решил, что не ответить было бы невежливо,и скоренько набрал текст.
                      - Юстас-Центру. Вас понял тчк Хозяину шинки где стоит Нива я должен еще три тысячи тчк Надеюсь на понимание Центра зпт остаюсь на связи тчк Юстас. - и захватив курево вернулся к банным хлопотам.
                      - Чего там? - колюче зыркнул насторожившимся взглядом Димыч, обращая ко мне от раскаленной топки свою потную рожу.
                      - Контора бдит? -
                      Я удрученно кивнул. Соратник вытер пот завалявшейся на лавке рукавицей и, глухо матерясь, направился к даче.
                      - Ты куда? - спохватился я. Димыч притормозил за порогом.
                      - А ты уверен, что червячок - только твоя мобила? Ладно. Займись баней сам пока. Я быстро. Береженого бог бережет. - и утопал в дом.
                      Я рассеянно стал собирать убитые в прошлых вакханалиях веники, готовясь наводить блеск в парилке. Вскоре к процессу присоединилась Хеля с тазиком, наполненным мыльной водой и скептически оценив мои жалкие потуги, прогнала с ведрами к колодцу.
                      Украдкой заглядевшись на дивные, загорелые ножки и неохотно прячущиеся в складках длинной футболки аппетитные выпуклости и впуклости, я мысленно поставил ей аграмадный плюс за удачную смену гардероба и вернулся к постылым обязанностям водоноса.
                      Через полчаса ощутимо потеплевшая парилка и крохотный предбанник со столиком в уголке сияли ослепительной чистотой и вернувшийся с новыми вениками Димыч озадаченно крякнул, дивясь то ли фотогеничности интерьера своей бани, то ли предосудительно волнующему облику боевой подруги.
                      - Ну что мальчики, когда можно будет мыться? - стриганула лукавым взором Хеля и томно потянулась, заставив нас преждевременно покрыться обильной испариной.
                      - Моются в душе, а баня будет готова через час примерно. - пробормотал мой друг, тщетно пытаясь придать себе независимый вид.
                      - Прекрасно. Тогда мы вполне можем позволить себе легкий ужин, а то я забыла уже, когда ела в последний раз. Дитер, надеюсь, справился с сервировкой, - промурлыкала Змея и пошла как по ниточке, по дорожке к дому. Мы, закрывая двери парилки и ошалело переглядываясь, поплелись за ней, старательно разглядывая обильные заросли черноплодки по сторонам.
                      Нетерпеливо покуривавший Симпсон откровенно маялся на крыльце. С вожделением, узрев скользящую к нему Хелю, он радостно подался нам навстречу и хлебосольным, как ему казалось, жестом пригласил всех к столу.
                      Оценив качество сервировки, которая состояла из геометрически идеально разложенных на столешнице невскрытых пакетов с едой и бутылок с горячительным, напарница, вздохнув, попросила еще на пять минут набраться терпения. Мы, сговорчиво войдя в положение, по-быстренькому затопили печку в доме, дабы выгнать притаившуюся в углах комнат затхлую сырость.
                      Вскоре все сидели за столом веранды, нацеливаясь алчно шевелящимися пальцами на ласкающее взор продуктовое изобилие.
                      Минута молчания и легкая суета, последовавшая сразу вслед за Димычевым восторженным уханьем и нетерпеливым потиранием ладоней, в полной мере отражали корыстолюбие изголодавшихся желудков, приступивших наконец-то к прямому исполнению своих непосредственных обязанностей.
                      Заглатывая как удав теленка, солидную часть копченой куриной грудки одним куском, застеснявшийся своего порыва Дитер попытался утрамбовать ее застрявшим посреди шеи кадыком, и с трудом справляясь с этой непосильной задачей, выразительно постучал пальцем по горлышку бутылки с кедровкой.
                      - Э нет, ребята. - умерил наш хозяин меркантильные алкогольные чаяния слабовольных иноверцев.
                      - До и во время бани - ни капли. Это ж храм. Иначе пол удовольствия насмарку. А вот чаек на карельских травках мы обязательно замастырим. - и набулькал себе и всем желающим сока.
                      - И не налегайте вы так на еду. В парилку с полным пузом не ходят. Ты куда? - остановил он мое продвижение на выход.
                      - Дровишек подкину, ваше баньское величество. Позволите? - подобострастно склонился я.
                      - Иди уж, постреленок, - благодушно махнул друг веточкой укропа в мою сторону.
                      С удовольствием проделав необходимые процедуры и вернувшись в дом, я застал немцев за сортировкой прикупленных в Ленте тряпок. Вскоре Хеля с прижатым к груди ярким полупрозрачным пакетом, погрозив нам пальчиком, скрылась в дальней комнате. Димыч отмывал огромный заварной чайник.
                      - Посмотри в шкафу, чего у нас там с полотенцами? - озаботился он последними приготовлениями. Я, не чинясь, открыл дверцы скособоченного современника Брусиловского прорыва и закопошился по полкам. Обнаружить удалось два вполне приличных махровых полотенца и стопку разномастных простыней.
                      Хорошо еще, что мы с другом не всегда проводили здесь время в суровой мужской компании. А периодические нашествия раскрепощенных прелестниц, просто-таки обязывали иметь в запасе некоторое количество чистого постельного белья.
                      - Ну и нормалек. Простыни нам, остальное немцам. - удовлетворенно подвел итог моим изысканиям Димыч и ткнул пальцем в сторону навесного шкафчика.
                      - Мед поищи. -

                      За приятными хлопотами незаметно пролетело время и возвратившийся с улицы банный гуру, всучив Дитеру моющие принадлежности и кружки, а мне кивнув на стопку белья, подхватил исходящее волшебным травяным ароматом фарфоровое чудо и галантно пропустив вперед даму, направился к обители неги и чистоты.
                      Секундная неловкость возникшая в процессе разоблачения от покровов, была мгновенно преодолена мэтром, который сопя скинул с себя опостылевший камуфляж и целомудренно отвернувшись к противоположной стене, явил потрясенному сообществу внушительную мощь основательно заволосевших ягодиц.
                      После чего, окинув нас недовольным взглядом и не поворачиваясь, оторвал солидный клок от попавшей под горячую руку простыни и с криком
                      - Гей, славяне! - нырнул в знойный полумрак парилки. Я, проделав аналогичные манипуляции, зашел следом. Да-а, парок был что надо.
                      Влетевший к нам после минутной заминки Симпсон, остановился как вкопанный возле каменки и охнув тут же бросился на пол, отчаянно пытаясь оторвать от головы свои многострадальные уши. Мимолетно устыдившись, я приоткрыл дверь и на ощупь нашарив на вешалке в предбаннике первую попавшуюся шапку, развернулся и напялил ее на немца. Шапка оказалась моей любимой войлочной буденовкой.
                      - Мальчики. Как тут у вас? Можно заходить? - опасливо пропел Хелин голосок из раскрывшейся двери.
                      - Дверь закрой! - на автомате рявкнули мы с Димычем не сговариваясь. Хеля ойкнув, моментально скрылась в пристройке.
                      - Да с этой стороны закрой, елы-палы. - страдальчески поморщился напарник.
                      - Заходи, только пар не выпускай. -
                      Осторожно просочившаяся к нам Змея, щеголяя ярким купальником, дальновидно устроилась на корточках возле полка.
                      Вскоре к ней присоединился малость пришедший в себя Дитер. Удивленно взглянув на елозящую по ее обнаженному плечу буденовку со страдальчески сморщившейся внутри головой шефа, девушка залилась жизнерадостным смехом и пробормотала ему что-то на ушко.
                      - Я попросила у Дитера разрешения сфотографировать его в этом замечательном головном уборе. Это такой компромат мальчики, пальчики оближешь. Фотографию я назову - Застьенки Лубьянки. -
                      - А с чего ты вдруг решила озаботиться купальником? - подивился я ее предусмотрительности.
                      - Ну, стандартный пакет русской экзотики. - улыбнулась Хеля.
                      - Водка, медведи, баня. Первые два компонента уже были предъявлены. Так что... -
                      - Сидим, греемся. - вернул нас к реальности блюститель банных традиций.
                      - Почувствуете, что хана - быстренько к столу отпиваться чаем. -
                      Первым обозначил сильнейшую потребность в напитке Дитер. За ним Змея. Вскоре мы все вместе наслаждались божественным нектаром.
                      - Хеля. Сильно не остывай. Сейчас мы будем из вас ангелов делать. - не выпускал Димыч вожжи из рук. И сунув мне в руки флакон с жидким мылом, затолкал нас обоих обратно в преисподнюю.
                      Я, пожелав себе буддийской бесстрастности, укрыл полок простыней и натужно улыбнулся.
                      - Ложитесь барышня. Ублажать вас буду. -
                      Девушка послушно улеглась на спину, покорно прикрыв глаза. Набрав полную пригоршню матового желе, я начал аккуратно массировать ее плечи, постепенно спускаясь ниже и втирая в кожу мыло.
                      Понемногу увлекаясь и рассчитывая дыхалку на весь процесс, сам не заметил как, недовольно ворча, уполз в глубину подсознания недремлющий алчущий зверь. Осталось только восхищение ее совершенным телом. Даже как бы сама собой обнажившаяся под моими руками идеальная девичья грудь, не сбила меня с пути истинного. Ввалившийся Димыч быстренько набодяжил пару ведер теплой воды и одобрительно хмыкнув, исчез за дверью.
                      Закончив обрабатывать спину и ноги нашей нимфы, я указал ей на ковшик в ведре и чувствуя как плавится мозг в раскалившейся черепушке, опрометью кинулся на свежий воздух.
                      Спустя пару минут, приободрившийся на холодке и введенный в заблуждение довольным видом Хели Симпсон, доверчиво позволил маэстро увлечь себя в зал для экзекуций.
                      - Через десять минут подашь ведро воды из колодца и готовься на смену, - хохотнул Димыч и плотоядно захлопнул дверь парилки.
                      Вскоре оттуда донеслись заполошные крики жертвы, перемежаемые хищными шлепками веников и увещевающим бормотанием палача.
                      - Господи, как хорошо, - блаженно прикрыла глаза девушка, мелкими глотками прихлебывая чай.
                      - Нечто подобное мне делали в Эрзуруме, но это несравнимо ни с чем. У тебя удивительные руки, Витя.
                      - Ну естественно, - гордо отозвался я возвращаясь от колодца.
                      - У турок просто горячий мрамор. А тут баня на дровах и сруб сосновый под осиновой вагонкой. День и ночь. Подожди, еще намахаю тебя вениками как следует, летать захочешь. -
                      Распахнулась дверь и окутанный паром Димыч, подхватывая ведро, поманил меня вовнутрь.
                      - Давай сразу его по второму кругу прогони, чтобы мясо от костей отстало. Дитер! Ну-ка давай свою тыкву сюда. Во-от, молодца, - заботливо окунул он безвольную голову новообращенного славянина в ледяную воду.
                      - А вот хл****ь ее не надо. Для питья у нас чаек имеется. От-дай. - с трудом отнял напарник ведро у цепляющегося за эмалированные края зубами, Дитера. И бросив мне
                      - Ну давай, дерзай, - отдуваясь шагнул наружу.
                      Вскоре заботливо вынесенный на улицу страдалец, часто-часто дыша с удивлением, обнаружил, что он еще жив и умильно разглядывал лежащий перед ним на столе собственный дымящийся язык.
                      Потом были еще и еще заходы. А потом Димыч объявил, что пора наконец-то и попариться, и поддал от души...
                      Потом я заставил его обмазывать девушку медом, и было заметно, как дрожат пальцы друга...
                      Потом мы, хохоча, окатывали друг друга у колодца студеной водой из ведер и снова охотно бежали в парилку. Куда-то незаметно ушла усталость, недосып, сумасшедшее напряжение...
                      В общем, банька удалась. И Хелена, с удивлением прислушиваясь к собственным ощущениям, призналась, что ей действительно кажется, что она летает.
                      А Дитер, напоминавший свежеошкуренного поросенка, уже на веранде, самолично разлив кедровку по стопкам, торжественно произнес.

                      - Ну, за банью! -

                      Comment


                      • #12
                        Re: Страшные Соломоновы острова.

                        Глава двадцать первая. Как стать героем.


                        Нам было хорошо. Намытое и повсеместно выскобленное целебным паром тело, дышало миллионами прочищенных пор, напитывая организм кислородом и незаметно накачивая бодростью каждую клеточку воспрянувшего от усталости организма.
                        Без излишней суеты, вдумчиво и со вкусом мы насыщались, периодически позволяя себе граммульку-другую, на удивление благодатно ложащейся на фибры души, незабвенной кедровки.
                        - Командор? - не утерпела Хеля и отставила в сторону пластинку одноразовой тарелки.
                        - Ты бы нам грешным, разъяснил текущий момент, что ли? Да и вообще, куча вопросов накопилась. -
                        Я неохотно отвел взгляд от съестного натюрморта.
                        - А что момент? Кто-то где-то кого-то сейчас усердно пинает, в рамках непрекращающейся борьбы в кошки-мышки, всячески используя возможности которые мы с вами для этого предоставили. Все наши разногласия с законом, очень надеюсь, утихнут, так толком не начавшись. Бессмертная Кей-Джи-Би замаскировавшись под калитку, или вот под этот огурец, старательно охраняет нашу безопасность. Во всяком случае, хотелось бы в это верить. Не знаю как, но они все-таки вычислили, куда мы смылись. Нас очень попросили не дергаться день-два и посидеть здесь тихонько. Хотя, я думаю, что завтра уже все закончится. Так что окончательные итоги будем подводить чуть позже. А вопросы - пожалуйста. Любой вопрос - любой ответ. -
                        Дитер, уловив момент, оживился.
                        - Ребята. Я понимаю, что это, наверное, будет нелегко, но все же... Постарайтесь найти такие слова, чтобы я понял, пожалуйста. Я - немец. Ну откуда в вас такое поразительное пренебрежение к законам? Вы ведь даже машину водите так, что в Германии у вас права оторвали бы вместе с руками. Не говоря уже о том, что мы умудрились натворить здесь за прошедшие четыре дня. Ну, я бы еще понял, если бы вы были этакими бунтарями, исповедующими анархический подход к государственным институтам и ведущими с ними великую идейную борьбу. Но ведь этого нет. Вы, во всяком случае, вам так кажется, просто живете. Попробуешь, Витя? -
                        Я задумчиво покачал шпротиной над разверзнутым зевом и скорбно разжал пальцы. Рыбка ухнула в бездну.
                        - Это наш минус, Дитер. Только поэтому мы и выжили как народ. -
                        - А если не так лаконично? - заинтересованно уставилась Хеля.
                        - Ну, попробую, только за результат не отвечаю. В том смысле, что объяснить-то я конечно объясню. Но вот станет ли понятнее - не гарантирую, - и, выудив сигарету из ближайшей пачки, чиркнул зажигалкой.
                        - Проще всего прибегнуть к сравнению. Например. Одной из самых выигрышных черт немцев как нации, представляется отточенный, не побоюсь этого слова - изощренный рационализм. Так? - ребята согласно кивнули. Я продолжил.
                        - Это является, безусловно, вашей сильной стороной. И результаты налицо. Германию только в двадцатом веке два раза полностью равняли с землей, а вы на сегодня самое экономически мощное государство Старого Света. Ну, хорошо, как минимум на континенте. Но есть и побочные эффекты. Неуемное ваше желание привести все к максимальной целесообразности сначала у себя, а потом до чего дотянетесь, стало одной из причин двух мировых войн.
                        У нас та же фигня, но с точностью до наоборот.
                        Мы предельно нерациональны с точки зрения европейца. Ну, то есть, желание жить в таком же достатке, как и вы, присутствует, конечно. Но класть на это дело жизнь - впадлу. Жизнь в обмен на постепенное накопление материальных благ, постоянная калькуляция и существование в клетке соразмерной эффективности - жуть жуткая с точки зрения нормального русака. Каждый из нас глядя на родные бескрайние просторы и ощущая галактическую ширь державных границ, с молоком матери впитал одну простую истину - Всей работы не переделаешь.
                        Чего тогда дергаться?
                        Во-первых, это изначально бессмысленная затея. А во вторых - а жить-то когда? Поэтому рациональность, как процесс понимания и затем освоения какой-то своей ниши, у нас развита существенно слабее, чем у европейцев. Потому что с нишами напряженка.
                        У вас все гораздо проще. Европа, это, по сути - домик с множеством комнат. Можно измерить периметр, высоту потолка, прикинуть обьемы и масштаб работ и начать чего-то делать, ставя перед собой простые, понятные цели. Ремонт, к примеру, или там надстройка этажа.
                        А у нас вместо потолка небо. Вместо стен - берега океанов. Как их мерить? И главное - зачем? Что можно надстроить над небесным сводом?
                        И мы пошли другим путем. Не понимания и оцифровки, а чувствования и импровизации. Отсюда много чего вытекает. Та же разница в отношении к законам.
                        Даже в средние века, в немецких княжествах доведение решения до исполнителей и контроль за исполнением, занимал часы, максимум день-два у властных структур. А из Петербурга до, к примеру, Иркутска, гонец мог шлепать полгода. Это только в одну сторону. За это время и приказ мог устареть, да и сам царь батюшка гикнуться. То есть, решали сами люди на местах. Как решали? А как бог на душу положит. И сколько у кого совести было. Я опять же утрирую сурово, но это для простоты. Но одно было, несомненно - слепое выполнение требований закона, к примеру - царских указов, в условиях крайне обширной территории и фатально нерегулярной связи, противоречило банальной логике выживания. Поэтому, слоган - Мне на месте виднее! - стал определяющим. А для отдельной личности тот же слоган стал звучать как - Сами с усами.
                        На взгляд европейца - прямая дорога к хаосу.
                        На наш взгляд - А как иначе-то?
                        У вас в голове не укладывается, как это такая огромная страна с бесконечными ресурсами, населенная вроде бы умными, смелыми и сильными людьми, довольствуется столь малым от возможного.
                        И делается ошибочный вывод - этот народ незаслуженно владеет такими богатствами. Это надо поправить. В идеале - тупо отнять. Если не получается - присосаться самим хоть бочком.
                        Че-то меня опять понесло не в ту степь, - спохватился я и как за спасательный круг, ухватился за очередную шпротину. Дитер вежливо дождавшись, пока она повторит путь предшественницы, недоумевая, резюмировал.
                        - То есть, ваше отношение к законам, это продукт эволюции? -
                        - Не претендую на истину, но мне думается именно так, - охотно согласился я.
                        - Да и справедливости ради, наши прошлые и нынешние законотворцы немало поспособствовали этой самой эволюции.
                        - Ты пойми главное. То, что кажется неправильно вам, совершенно не обязательно является неправильным в принципе. И те ваши жизненные ценности, сомнение в которых тебе кажется верхом бессмыслицы, отнюдь не однозначно являются единственно верными общечеловеческими ценностями. Лично я например, их таковыми не считаю. -
                        - Я тоже, - мгновенно влился в ряды свежеформирующейся оппозиции Димыч. И предложил давно назревший тост за толерантность.
                        Хлопнули по маленькой. Хеля выразила желание испить чайку. Отнеслись с пониманием и включили чайник. А Дитеру все не угомониться было.
                        - Ребята, без обид. Но ведь последствия этого вашего пренебрежения к порядку видны на каждом шагу. Вот мы сейчас вернулись из поездки по Вологодской области. Но это же апофеоз упадка. Когда-то трудолюбиво возделанная земля умирает. На полях не просто сорная трава - кустарник стеной стоит. У меня сердце кровью обливалось, когда я смотрел на этот кошмар.
                        Димыч заворочался угрюмо сопя.
                        - Не сыпь мне соль на сало. Понял? А вообще, я тебе так скажу. Вот умный ты мужик, а дурак. Эта земля не может умереть! Над ней столько всякого лиха пронеслось - мама не горюй. И не умерла. Нет над ней власти смерти. Нет! Спит она, понял. И в этом ее мудрость великая. Ну не тянем мы пока, сыны ее неразумные. И сил нет, и воля не та... Вот она и заснула. Ждет, пока мы возродимся и разбудим ее. И дождется. Обязательно. Так было и так будет. И объяснить я это тебе не смогу. Я так чувствую. И знаю, что прав, - он схватился было за бутылку, но, словно обжегшись, отставил в сторону. Закурил отрешенно...
                        И тут зазвонил телефон чекиста.
                        Все, сразу настороженно затихнув, уставились на тренькающий аппарат. Я медленно поднял его со стола и с опаской, как оскалившуюся гадюку, поднес к уху.
                        - Виктор! Очень быстро уходите. Немедленно! К вам идут от семи до десяти человек с автоматическим оружием. Вас не будут брать живыми. Это зачистка! Ты слышишь меня?! - короткими, резкими фразами рубил эфир голос Олега.
                        - Слышу, - как-то сразу охрипнув, тоскливым эхом отозвался я. Димыч, взглянув на мое вытянувшееся лицо, хлопнул по плечу Дитера и молнией метнулся с ним в дальнюю комнату.
                        - Они от вас в семистах метрах. Мой человек постарается их задержать. Но это, в лучшем случае, пять-семь минут. Гасите свет в доме и немедленно в лес. Россыпью. Я уже на подъезде. Буду через двадцать минут. Витя, дай мне эти двадцать минут, пожалуйста. Не вздумайте оставаться в доме, или прятаться на участке. И без самодеятельности, мужики. Вас будут гасить сразу, как увидят. В лес, быстро! - голос в трубке давил и излучал крайнюю тревогу.
                        Я, в легком оцепенении, выдавил из себя - Да, положил мобилу на стол и крикнул Димыча.
                        Тот, в лихорадочном возбуждении, перешагнул порог веранды и уставился на меня.
                        - Ну что? - отрывисто произнес друг.
                        Я, ощущая смертную маету в груди, криво ухмыльнулся и деревянным голосом выдавил из себя.
                        - Через пять минут нас будут убивать. Их около десяти человек с автоматами. Чекист приказал валить в лес россыпью. Нам надо не дать себя угробить за двадцать минут. Потом здесь будет вся контора. -
                        Димыч знакомо ощерился.
                        - Как чувствовал. С-сука. Пусть бабушке своей приказывает. А россыпью, это чтобы не всех штоль сразу грохнули? Твою мать. Пошли, - рванул он меня за рукав вглубь дома.
                        Зайдя в дальнюю комнату, я обомлел. Дитер в полной прострации стоял у стола, на котором во всем своем великолепии, грозно лоснясь дырчатым кожухом, уверенно облокотясь на сошки расположился легендарный МашиненГевер - 42. Рядом пристроилось нечто, крайне напоминаюшее ППШ, полуприкрытое тусклыми змеями пулеметных лент. Димыч выдернул автомат из-под груды патронов и рявкнул.
                        - Ну, чего замер? Иди сюда. Смотри. Это - Суоми. В принципе тот же ППШ. Только ствол съемный. Магазин на семьдесят один патрон, я зарядил шестьдесят. У них пружина проблемная в диске. Может задержки давать. Так, это предохранитель. Щелкаешь сюда, передергиваешь затвор и вперед. Прицел я выставил двести, целься в ноги. Имей ввиду, по темноте, вспышки выстрелов тебя должны слепить, по идее. Поэтому про прицельность стрельбы забудь. Да и хрен с ней. Твоя задача. Берешь Хелю и ныряешь за штабель с брусом во дворе. -
                        С улицы, в существенном отдалении, послышались три одиночных выстрела, сразу забитых множественными автоматными очередями. Димыч, закаменев рожей, процедил.
                        Так. Началось. Слушай дальше. Ныряешь за штабель и смотришь на дорогу. Если они не дураки, то пойдут очень быстро, ближе к обочинам и гуськом. Как только увидишь больше трех человек у четвертого фонаря от нашего дома, на повороте - долбишь по ним. Очередь не больше секунды. После первой, над штабелем не вздумай маячить башкой. Автомат тупо высовываешь наверх и периодически стреляешь. У тебя патронов на шесть секунд непрерывного боя. Примерно через минуту, если я не дам вводных, валишь с Хелей к Капельке. Там у озера встречаемся. Всю заваруху, чтобы девка была у тебя под коленкой. Куртки камуфляжные обязательно оденьте. Все понял? - он сунул мне в руки автомат и впился в лицо нетерпеливым взглядом.
                        - Пусть Хеля с тобой, - проникаясь жутью момента, попросил я.
                        - Я лучше с Дитером. -
                        Димыч окрысился.
                        - А ленту кто держать будет? У меня хвост собран на двести патронов. Да. Еще. Я перебегаю дорогу и буду чуть впереди, за обочиной. Получается вилка градусов шестьдесят. Если ты начнешь первый, я попробую их состворить. Если вдруг по звукам выстрелов почуешь, что они где-то в районе первого столба, то все - бежать бесполезняк. Зашхерьтесь в кустах и умрите напрочь. Пусть хоть по ушам вашим ходят. И постарайся все не высаживать до железки. Оставь на крайняк хоть что-то в диске на ближний бой, не дай боже. Нам надо поумерить их прыть. Нужно, чтобы они не бежали за нами, а шли с опаской. И одно ухо строго в мою сторону держи. Все. Пошли. Дитер, ду бист майне цвай нумер. Гоу, твою мать! - и они, хватая куртки со стены, ломанулись с пулеметом во двор.
                        Я, встряхиваясь, молча подал Хеле ее камуфляж и, накидывая свой, поторопил ее жестом.
                        - Витя, это что? - уставилась она на меня округлившимися блюдцами своих глазищ.
                        - Хеля, все потом. Твоя задача лечь, где скажу и делать, что скажу. Очень прошу - не теряй головы, когда мы начнем стрелять. Пошли. -
                        Мне пришла в голову нелепая мысль о двусмысленной фривольности своего наставления и глупо хихикнув я увлек Змею во двор, к солидному штабелю бруса, второй год терпеливо ожидающего когда мы с напарником начнем, наконец, ладить надстройку дома под биллиардную.
                        Усадив девушку на землю, боком к брусу, я, облокотившись на верхний край штабеля, отщелкнул вперед г-образный предохранитель автомата и передернул затвор. Почувствовал явственный мандраж и чтобы успокоиться, несколько раз громко вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Хеля тут же заполошно попыталась дернуться куда-то в сторону.
                        - Сидеть! - перекидываясь на нее мыслями и сразу успокаиваясь, громко прошипел я. И для верности пригвоздил ее ступню к земле своим берцем. Девушка съежившись, уткнулась лицом в коленки и закрыла голову скрещенными руками.
                        Ощупывая взглядом все пространство поворота у четвертого столба, я пытался вспомнить, сколько метров по ГОСТу между опорами осветительных фонарей. Вроде бы пятьдесят. Сердечко молотило в груди как сбрендивший швейный агрегат старика Зингера. Время растянулось неимоверно. Хеля внизу что-то бормотала в коленки сквозь всхлипывания, скороговоркой по-немецки. Поворот оставался пустым.
                        Есть! Быстрые, сторожкие тени показались в зыбком свете уличного фонаря. Боясь опоздать и выпустить их за границу светового пятна, уловив краем глаза характерность силуэтов вооруженных людей, я, нажав на спусковой крючок и потеряв долю секунды преодолевая упругость незнакомого курка, почувствовал яростную злобу своего наконец-то дорвавшегося до любимой работы оружия. И тут же ослепнув, рухнул вниз к девушке, изо всех сил вжимаясь спиной в промозглую сырость холодного бруса.
                        Незамедлительный лай ответных очередей мгновенно был перекрыт показавшийся бесконечным ревом Димычева монстра, хлестанувшего упругой плетью выстрелов в ночную мглу. И тут же он прервал свой великолепный вой. После нескольких секунд замешательства противная сторона вразнобой стала огрызаться, пытаясь нащупать источник наибольшей неприятности.
                        Я встав на колени, повернулся лицом в сторону неведомых стрелков, уткнулся лбом в шершавую древесину и, высунув своего финна кожухом поверх штабеля, на предельно короткий миг рванул курок, отчаянно пытаясь выдать максимально короткую очередь. И едва удержав его в руке, снова сполз вниз. Справа, уже чуть ближе к нам, опять уверенно замолотил МГ.
                        Спохватившись и мимоходом цыкнув на замершую Хелю, я на карачках переместился к другому краю штабеля, матеря себя последними словами за забывчивость в отношении смены позиции. И почувствовав через секунду ее копошение у своего бока, попытался определить, сколько времени прошло и где могут быть наши убивцы.
                        Что-то изменилось в характере боя. Эхо стрельбы раздробилось по округе и оглушительные автоматные выхлесты явно не экономивших боезапас супротивников, разбавились точечным цоканьем коротких, в два-три выстрела, очередей. Периодически впивающиеся в брус алчные жала пуль, заставляли еще сильнее прижиматься к моим ногам дрожащую девушку и напрочь отбивали желание высунуться, чтобы попытаться визуально оценить ситуацию.
                        Уловив краем уха невнятный шорох сзади, я как ошпаренный обернулся на звук, падая на колени и выставляя перед собой ствол автомата.
                        - Только стрельни, гад лысый, убью, - запаленно прошептал один из двух показавшихся из-за угла дома человекоподобных крабов.
                        - Хватай девку в зубы и бегом на карачках за нами до бани. Быстро. С бандюками спецы уже работают. Ствол не бросай, - и зашелестел сырой травой, удаляясь.
                        Я, с трудом сдерживая звериный рык буйной радости рвущийся из груди, прижал ладонь к Хелиной шее, пригибая ее спину плашмя к земле и максимально быстро перебирая конечностями, увлек за собой впавшую в окончательный ступор девушку, волоча по земле автомат за ремень повисший на кисти левой руки.
                        - Ну что, все живы? - выдохнул напарник, втаскивая нас за дальний угол банного сруба. Хеля отчаянно мотала головой, пытаясь прекратить этот дурной сон. Дитер, привалившись спиной к бревнам часто дышал, не закрывая рот. Но выглядел вполне адекватным.
                        - Дай сюда автомат, и посидите здесь тихонько. Я сейчас, - перехватил Димыч у меня ремень Суоми и метнулся в темноту в сторону соседского участка. Мы затаили дыхание, вслушиваясь в затихающую перестрелку. Снова вынырнул напарник, уже без оружия и распластался вдоль стены.
                        - Эх, покурить бы. Уши опухли, спасу нет. Мелкий, давай сюда артиллерию. Береженого бог бережет. Девушка, как в забытьи, перевела фразу немцу. Тот, поковырявшись за пазухой, протянул Димычу до боли знакомую по военным фильмам немецкую гранату-колотушку. Мой друг деловито открутил металлический колпачок с торца рукоятки и удовлетворенно цыкнул зубом.
                        - Ну вот. Ежели чего, это и будет наш последний и решительный... Хотя, перестраховка конечно. Уже пару минут совсем тихо. Слышите? -
                        И тут с дороги раздался оглушительный, усиленный мегафоном, металлический голос.
                        - Виктор. Это говорит Олег. Все закончилось. Выходите к дому медленно, спокойно и руки держите на виду. -
                        - Во блин, спасители. Хорошо, что штаны снять не попросили. - пробормотал подельник, засовывая гранату в щель между нижним венцом и землей.
                        - Пошли штоль сдаваться... благодетелям? - и первым шагнул на тропинку, ведущую к дому.
                        Мы потянулись за ним. По периметру двора рассыпались сюрреалистические, угловатые фигуры в черном. Двое из низ загородили тропу, пропуская нас мимо себя и двумя-тремя скользящими движениями охлопывали каждого, пропуская к стоящему на крыльце и чего-то бормотнувшего в рацию Олегу.
                        - Все живы-здоровы? - отрывисто поинтересовался он и выждав секунду обратился к Димычу.
                        - Где стволы? -
                        Напарник молча пожал плечами. Чекист посуровел.
                        - Не шути так, сержант. Здесь не детский сад. -
                        Димыч набычился и глядя в упор на Олега, прогудел.
                        - Не знаю, о чем вы говорите, и, вообще, у меня шок. Разговаривать не могу. -
                        Чекист нетерпеливо дернул плечом.
                        - Ладно. Об этом потом. Быстро собирайтесь. Вы едете с нами в город. Это не обсуждается, - надавил он голосом в сторону напрягшегося друга.
                        - Не дергайся. Побудете на нашей квартире до завтра. Все вместе. Одни. Слово! Не мурыжить же вас в камере, в самом-то деле, - и оглянулся в сторону затормозивших у калитки трех машин. Двух микроавтобусов-мерседесов и гелендвагена. Димыч метнулся в дом и вскоре показался оттуда с коробкой кедровки, мотнув мне головой.
                        - Давай по-быстрому чего-нибудь пожрать с немцами подсуетись. И кстати, - он вновь обратился к Олегу.
                        - Они тоже не могут говорить. Мы все в шоке. -
                        Тот криво усмехнулся.
                        - Да ладно. Я понял. Поехали. -
                        Вскоре кавалькада автомобилей, принюхиваясь к ночной дороге, аккуратно выруливала по направлению к городу.
                        - Дитер. - хохотнул мой друг, обращаясь к немцу.
                        - Не исключено, что тебе вскоре представится возможность написать книгу о своих мытарствах в русской тюрьме. Это не коп конечно, но с впечатлениями там тоже все в порядке. Могу даже название звучное подкинуть за долю малую. "Маленький узник большой совести, или как я стал героем".
                        Как тебе, а? -

                        Глава двадцать первая. Лирика, как разновидность многоточия.

                        Невысокий молчаливый парень, сопровождавший нас вместо отставшего на трассе Олега, открыл дверь квартиры в стандартной девятиэтажной точке, в громадном скопище безликих домов района Ржевка-Пороховые и жестом пригласил вовнутрь.
                        Убедившись, что пожеланий и просьб гостей не воспоследует и казенная трешка не вызывает у прибывших серьезных нареканий, он попросил меня выйти вместе с ним на площадку и пояснил, что охрана будет находиться в квартире напротив.
                        Специальной тревожной кнопки в помещении нет, но особая необходимость в ней вряд ли возникнет, так как входная дверь находится под постоянным наблюдением. Предупредив, что покидать квартиру и пользоваться телефонами категорически не рекомендуется до получения им отдельных распоряжений, он нырнул в противоположную дверь. Я вернулся к друзьям.
                        Ребята осваивали кухню, напоминая вяло тревожащихся осенних мух. Хеля потрошила пакеты, изображая на столе нечто вроде легкого перекуса. Димыч споласкивал найденные в шкафчиках чайные чашки. Я молча сел рядом.
                        - Ну чего, по граммульке и в люлю? - обозначил друг наше ближайшее будущее. Я молча кивнул. Соратник плесканул в чашки любимого напитка и, убедившись, что все подняли посуду, тихо сказал, обращаясь к немцам.
                        - Ребята, вы молодцы. У меня никогда не было много друзей, да и не надо в принципе, и то, что судьба подарила нам с Витьком еще сразу двоих, это самый большой плюс от всей нашей поездки. Во всяком случае, лично для меня. За вас! - и дождавшись пока все, поднявшись, чокнулись чашками, и выпили, сгреб присутствующих в свои медвежьи объятия. Девушка трогательно прильнула губами к небритой щеке тамады, прижавшись к нему на мгновение всем телом.
                        - Дитер, Хеля. - дав ребятам выдохнуть и закусить, озвучил я насущное.
                        - Здесь, сейчас проводить разбор полетов бессмысленно, да и котелок совсем не варит. Давайте отдыхать и отложим все разговоры на потом. Запомните главное. Мы сидели на даче и кушали. Началась стрельба и нам ничего лучшего не пришло в голову, кроме как спрятаться за баней. Что мы и сделали. Любые попытки приватных и не очень разговоров, пресекайте на корню.
                        Требуйте вызова по повестке и обязательного присутствия консула и адвоката. Это я все говорю на тот случай, если завтра с утра нас попробуют разъединить и поработать с каждым индивидуально. Хотя, очень надеюсь, что все пройдет в максимально щадящем режиме, с учетом того, что вопросов и претензий у нас к некоторым деятелям гораздо больше, чем у них к нам. А лишнего кипежа и огласки никому не надо. Да и поимели с нас, судя по всему, немало. Так что давайте укладываться баиньки, - и пропуская в ванную немца, пошел взглянуть на квартиру.
                        Определив дальней комнате роль девичьей светелки и убедившись, что во второй есть, где упасть мужикам я, прихватив по пути подушку, решил расположиться в зале на диване. Указав освежившемуся Дитеру его спальное место и быстренько сполоснув рожу и руки, сам вышел на балкон выкурить крайнюю на сегодня сигаретку. Подо мною сонный город лениво перемигивался глазками светофоров и редкие машины вольготно проскальзывали по пустым перекресткам , отводя душу от дневной толчеи.
                        Сзади тихонько скрипнула дверь.
                        - Не помешаю? - робко спросила Хеля, облокачиваясь на поручень балкона рядом со мной. Я, вместо ответа, обнял ее за плечи.
                        - Витя, что мне делать? - тихонько спросила она.
                        - Димыч, он... -
                        - А я? - глупо вырвалось у меня. Девушка подняла ко мне взволнованные, бездонные глаза.
                        - Витя. Ты самый лучший из мужчин, честно. Я не знаю, как это описать. Просто знаю, что это так. Но ты не мой мужчина. -
                        Я вздохнул, окончательно прощаясь с несбыточными надеждами и испытывая странные чувства к этой удивительной девушке. Чувство родства и желания защитить от всего на свете. И очень боясь разрушить эту трогательную атмосферу доверия, негромко спросил утверждая.
                        - А Димыч - твой? -
                        Она помолчала, как будто вслушиваясь во что-то сокровенное внутри себя, и обреченно уронила голову на грудь.
                        - Мой. И он это знает. -
                        Я, молча, курил и ждал продолжения.
                        - Понимаешь командор. Я уже давно взрослый, состоявшийся человек и знаю, как обращаться с мужчинами. У меня бывали влюбленности и порывы страсти. Но это все не то. То, что сейчас происходит со мной - не имеет названия. Я не потеряла голову, у меня нет неодолимой тяги к нему, как самки.
                        Я просто хочу в нем раствориться. Стать неотделимой частью. Быть его судьбой навсегда и везде. В палатке, в сугробе... Если нужно, я готова таскать за ним эти дурацкие пулеметные ленты и выпрашивать потом свидание в тюрьме. Даже если цена этому жизнь - пусть так. -
                        Я затаил дыхание. Даже пошевелиться в этот момент, казалось кощунством. А Хеля печально продолжала, казалось, забыв о моем существовании.
                        - Может это зов крови? Я ведь не совсем немка. Помнишь старушку у моста? Она все сказала правильно. И про имя мое, и про бабушку... Про имя, сейчас не хочу. А остальное... Я - поздний ребенок от второго брака. Мама родила меня в тридцать семь лет, а сама появилась на свет в сорок шестом в Магдебурге. Ее отец был советским солдатом. -
                        Я непроизвольно напрягся и стиснул зубы.
                        - Нет-нет, ты неправильно понял, - встрепенулась девушка.
                        - Никакого принуждения не было. Это осознанный выбор. Просто в Германии совсем не оставалось здоровых, свободных мужчин и многие наши женщины шли этим путем. А у бабушки еще и чуть заметная хромота после ранения в результате бомбежки в сорок четвертом.
                        Как сейчас у вас говорят - ей совсем не светило. Она рассказывала, что работала при русской комендатуре, а этот солдатик служил во взводе охраны, или как правильно? Он успел захватить войну в самом конце, но все равно был таким трогательным и наивным, что бабушке, несмотря на всю свою миловидность, пришлось приложить массу усилий, чтобы у них завязались отношения.
                        Этот роман длился два месяца, а потом солдат неожиданно пропал и бабушку уволили с работы. Она рассказывала мне, что он был первым мужчиной в ее жизни и ребенок, моя мать - от Бога. Еще через месяц ей каким-то чудом удалось перебраться к родственникам в Гамбург. Дай мне, пожалуйста, сигарету. -
                        Я, молча, протянул пачку и чиркнул зажигалкой.
                        - Так что, командор, войны мы в себе носим гораздо больше, чем тебе это представлялось там, у костра, - невесело улыбнулась Хелена.
                        - Мы с бабушкой много разговаривали о ее жизни. Она ни о чем не жалела. Говорила, что пусть короткий, но этот роман был лучшим временем в ее жизни. Отсюда и мой интерес к России, и выбор профессии. Я чувствовала, что что-то обязательно случится в моей жизни и это непременно будет связано с вашей страной. Но оказалась совершенно не готова к такому. И Димыч...
                        Я же вижу, как нравлюсь ему и он не может не чувствовать моего расположения. Но, Витя. Мне иногда кажется, что ему проще снова схватить пулемет и убежать с кем-то сражаться, чем посмотреть мне в глаза, или взять меня за руку. И я не знаю, что мне делать. Навязывать себя - немыслимо, а надеяться на естественный ход событий бесперспективно. Ты же его знаешь?! - она вновь с непонятной мольбой взглянула на меня.
                        - Я не понимаю, чем ты в состоянии мне помочь. Но если можешь - помоги. Иначе мое сердце просто не выдержит, - и снова опустила голову, невидяще всматриваясь в блеклые желтки уличных фонарей. Я собрался с мыслями.
                        - Тебе не нужна никакая помощь Хеля и ты это отлично знаешь. Димыч сейчас - бычок на веревочке, а кончик той веревочки у тебя в руках. Просто тебе очень страшно. Надо думать и надо решать. А что решать - непонятно. И ответственность колоссальная. Стоит ли твое женское устремление той возможной огромной боли, которую ты можешь принести ставшему таким близким для тебя человеку? Думай сама, - и легонько прикоснувшись губами к ее виску, обозначил движение вовнутрь квартиры.
                        - Нет, - решительно встряхнулась девушка.
                        - Одно я знаю точно. Думать тут бесполезно и вредно. Думать, это значит - взвешивать. Искать резоны. Но это же кощунство! Да и для чего-то у меня есть сердце?! А оно умеет говорить, и я слышу его голос. Спасибо тебе за помощь. Ты озвучил то, что я боялась произнести вслух самой себе. В конце концов, я тоже немного русская. А ныряние в прорубь - одна из наших национальных забав. Не так ли, командор? - и юркнула в освещенное пространство зала.
                        - Ну-ну, - подумал я следуя за ней.
                        - Лишь бы не в омут. -

                        Comment


                        • #13
                          Re: Страшные Соломоновы острова.

                          Глава двадцать первая. Как стать героем.


                          Нам было хорошо. Намытое и повсеместно выскобленное целебным паром тело, дышало миллионами прочищенных пор, напитывая организм кислородом и незаметно накачивая бодростью каждую клеточку воспрянувшего от усталости организма.
                          Без излишней суеты, вдумчиво и со вкусом мы насыщались, периодически позволяя себе граммульку-другую, на удивление благодатно ложащейся на фибры души, незабвенной кедровки.
                          - Командор? - не утерпела Хеля и отставила в сторону пластинку одноразовой тарелки.
                          - Ты бы нам грешным, разъяснил текущий момент, что ли? Да и вообще, куча вопросов накопилась. -
                          Я неохотно отвел взгляд от съестного натюрморта.
                          - А что момент? Кто-то где-то кого-то сейчас усердно пинает, в рамках непрекращающейся борьбы в кошки-мышки, всячески используя возможности которые мы с вами для этого предоставили. Все наши разногласия с законом, очень надеюсь, утихнут, так толком не начавшись. Бессмертная Кей-Джи-Би замаскировавшись под калитку, или вот под этот огурец, старательно охраняет нашу безопасность. Во всяком случае, хотелось бы в это верить. Не знаю как, но они все-таки вычислили, куда мы смылись. Нас очень попросили не дергаться день-два и посидеть здесь тихонько. Хотя, я думаю, что завтра уже все закончится. Так что окончательные итоги будем подводить чуть позже. А вопросы - пожалуйста. Любой вопрос - любой ответ. -
                          Дитер, уловив момент, оживился.
                          - Ребята. Я понимаю, что это, наверное, будет нелегко, но все же... Постарайтесь найти такие слова, чтобы я понял, пожалуйста. Я - немец. Ну откуда в вас такое поразительное пренебрежение к законам? Вы ведь даже машину водите так, что в Германии у вас права оторвали бы вместе с руками. Не говоря уже о том, что мы умудрились натворить здесь за прошедшие четыре дня. Ну, я бы еще понял, если бы вы были этакими бунтарями, исповедующими анархический подход к государственным институтам и ведущими с ними великую идейную борьбу. Но ведь этого нет. Вы, во всяком случае, вам так кажется, просто живете. Попробуешь, Витя? -
                          Я задумчиво покачал шпротиной над разверзнутым зевом и скорбно разжал пальцы. Рыбка ухнула в бездну.
                          - Это наш минус, Дитер. Только поэтому мы и выжили как народ. -
                          - А если не так лаконично? - заинтересованно уставилась Хеля.
                          - Ну, попробую, только за результат не отвечаю. В том смысле, что объяснить-то я конечно объясню. Но вот станет ли понятнее - не гарантирую, - и, выудив сигарету из ближайшей пачки, чиркнул зажигалкой.
                          - Проще всего прибегнуть к сравнению. Например. Одной из самых выигрышных черт немцев как нации, представляется отточенный, не побоюсь этого слова - изощренный рационализм. Так? - ребята согласно кивнули. Я продолжил.
                          - Это является, безусловно, вашей сильной стороной. И результаты налицо. Германию только в двадцатом веке два раза полностью равняли с землей, а вы на сегодня самое экономически мощное государство Старого Света. Ну, хорошо, как минимум на континенте. Но есть и побочные эффекты. Неуемное ваше желание привести все к максимальной целесообразности сначала у себя, а потом до чего дотянетесь, стало одной из причин двух мировых войн.
                          У нас та же фигня, но с точностью до наоборот.
                          Мы предельно нерациональны с точки зрения европейца. Ну, то есть, желание жить в таком же достатке, как и вы, присутствует, конечно. Но класть на это дело жизнь - впадлу. Жизнь в обмен на постепенное накопление материальных благ, постоянная калькуляция и существование в клетке соразмерной эффективности - жуть жуткая с точки зрения нормального русака. Каждый из нас глядя на родные бескрайние просторы и ощущая галактическую ширь державных границ, с молоком матери впитал одну простую истину - Всей работы не переделаешь.
                          Чего тогда дергаться?
                          Во-первых, это изначально бессмысленная затея. А во вторых - а жить-то когда? Поэтому рациональность, как процесс понимания и затем освоения какой-то своей ниши, у нас развита существенно слабее, чем у европейцев. Потому что с нишами напряженка.
                          У вас все гораздо проще. Европа, это, по сути - домик с множеством комнат. Можно измерить периметр, высоту потолка, прикинуть обьемы и масштаб работ и начать чего-то делать, ставя перед собой простые, понятные цели. Ремонт, к примеру, или там надстройка этажа.
                          А у нас вместо потолка небо. Вместо стен - берега океанов. Как их мерить? И главное - зачем? Что можно надстроить над небесным сводом?
                          И мы пошли другим путем. Не понимания и оцифровки, а чувствования и импровизации. Отсюда много чего вытекает. Та же разница в отношении к законам.
                          Даже в средние века, в немецких княжествах доведение решения до исполнителей и контроль за исполнением, занимал часы, максимум день-два у властных структур. А из Петербурга до, к примеру, Иркутска, гонец мог шлепать полгода. Это только в одну сторону. За это время и приказ мог устареть, да и сам царь батюшка гикнуться. То есть, решали сами люди на местах. Как решали? А как бог на душу положит. И сколько у кого совести было. Я опять же утрирую сурово, но это для простоты. Но одно было, несомненно - слепое выполнение требований закона, к примеру - царских указов, в условиях крайне обширной территории и фатально нерегулярной связи, противоречило банальной логике выживания. Поэтому, слоган - Мне на месте виднее! - стал определяющим. А для отдельной личности тот же слоган стал звучать как - Сами с усами.
                          На взгляд европейца - прямая дорога к хаосу.
                          На наш взгляд - А как иначе-то?
                          У вас в голове не укладывается, как это такая огромная страна с бесконечными ресурсами, населенная вроде бы умными, смелыми и сильными людьми, довольствуется столь малым от возможного.
                          И делается ошибочный вывод - этот народ незаслуженно владеет такими богатствами. Это надо поправить. В идеале - тупо отнять. Если не получается - присосаться самим хоть бочком.
                          Че-то меня опять понесло не в ту степь, - спохватился я и как за спасательный круг, ухватился за очередную шпротину. Дитер вежливо дождавшись, пока она повторит путь предшественницы, недоумевая, резюмировал.
                          - То есть, ваше отношение к законам, это продукт эволюции? -
                          - Не претендую на истину, но мне думается именно так, - охотно согласился я.
                          - Да и справедливости ради, наши прошлые и нынешние законотворцы немало поспособствовали этой самой эволюции.
                          - Ты пойми главное. То, что кажется неправильно вам, совершенно не обязательно является неправильным в принципе. И те ваши жизненные ценности, сомнение в которых тебе кажется верхом бессмыслицы, отнюдь не однозначно являются единственно верными общечеловеческими ценностями. Лично я например, их таковыми не считаю. -
                          - Я тоже, - мгновенно влился в ряды свежеформирующейся оппозиции Димыч. И предложил давно назревший тост за толерантность.
                          Хлопнули по маленькой. Хеля выразила желание испить чайку. Отнеслись с пониманием и включили чайник. А Дитеру все не угомониться было.
                          - Ребята, без обид. Но ведь последствия этого вашего пренебрежения к порядку видны на каждом шагу. Вот мы сейчас вернулись из поездки по Вологодской области. Но это же апофеоз упадка. Когда-то трудолюбиво возделанная земля умирает. На полях не просто сорная трава - кустарник стеной стоит. У меня сердце кровью обливалось, когда я смотрел на этот кошмар.
                          Димыч заворочался угрюмо сопя.
                          - Не сыпь мне соль на сало. Понял? А вообще, я тебе так скажу. Вот умный ты мужик, а дурак. Эта земля не может умереть! Над ней столько всякого лиха пронеслось - мама не горюй. И не умерла. Нет над ней власти смерти. Нет! Спит она, понял. И в этом ее мудрость великая. Ну не тянем мы пока, сыны ее неразумные. И сил нет, и воля не та... Вот она и заснула. Ждет, пока мы возродимся и разбудим ее. И дождется. Обязательно. Так было и так будет. И объяснить я это тебе не смогу. Я так чувствую. И знаю, что прав, - он схватился было за бутылку, но, словно обжегшись, отставил в сторону. Закурил отрешенно...
                          И тут зазвонил телефон чекиста.
                          Все, сразу настороженно затихнув, уставились на тренькающий аппарат. Я медленно поднял его со стола и с опаской, как оскалившуюся гадюку, поднес к уху.
                          - Виктор! Очень быстро уходите. Немедленно! К вам идут от семи до десяти человек с автоматическим оружием. Вас не будут брать живыми. Это зачистка! Ты слышишь меня?! - короткими, резкими фразами рубил эфир голос Олега.
                          - Слышу, - как-то сразу охрипнув, тоскливым эхом отозвался я. Димыч, взглянув на мое вытянувшееся лицо, хлопнул по плечу Дитера и молнией метнулся с ним в дальнюю комнату.
                          - Они от вас в семистах метрах. Мой человек постарается их задержать. Но это, в лучшем случае, пять-семь минут. Гасите свет в доме и немедленно в лес. Россыпью. Я уже на подъезде. Буду через двадцать минут. Витя, дай мне эти двадцать минут, пожалуйста. Не вздумайте оставаться в доме, или прятаться на участке. И без самодеятельности, мужики. Вас будут гасить сразу, как увидят. В лес, быстро! - голос в трубке давил и излучал крайнюю тревогу.
                          Я, в легком оцепенении, выдавил из себя - Да, положил мобилу на стол и крикнул Димыча.
                          Тот, в лихорадочном возбуждении, перешагнул порог веранды и уставился на меня.
                          - Ну что? - отрывисто произнес друг.
                          Я, ощущая смертную маету в груди, криво ухмыльнулся и деревянным голосом выдавил из себя.
                          - Через пять минут нас будут убивать. Их около десяти человек с автоматами. Чекист приказал валить в лес россыпью. Нам надо не дать себя угробить за двадцать минут. Потом здесь будет вся контора. -
                          Димыч знакомо ощерился.
                          - Как чувствовал. С-сука. Пусть бабушке своей приказывает. А россыпью, это чтобы не всех штоль сразу грохнули? Твою мать. Пошли, - рванул он меня за рукав вглубь дома.
                          Зайдя в дальнюю комнату, я обомлел. Дитер в полной прострации стоял у стола, на котором во всем своем великолепии, грозно лоснясь дырчатым кожухом, уверенно облокотясь на сошки расположился легендарный МашиненГевер - 42. Рядом пристроилось нечто, крайне напоминаюшее ППШ, полуприкрытое тусклыми змеями пулеметных лент. Димыч выдернул автомат из-под груды патронов и рявкнул.
                          - Ну, чего замер? Иди сюда. Смотри. Это - Суоми. В принципе тот же ППШ. Только ствол съемный. Магазин на семьдесят один патрон, я зарядил шестьдесят. У них пружина проблемная в диске. Может задержки давать. Так, это предохранитель. Щелкаешь сюда, передергиваешь затвор и вперед. Прицел я выставил двести, целься в ноги. Имей ввиду, по темноте, вспышки выстрелов тебя должны слепить, по идее. Поэтому про прицельность стрельбы забудь. Да и хрен с ней. Твоя задача. Берешь Хелю и ныряешь за штабель с брусом во дворе. -
                          С улицы, в существенном отдалении, послышались три одиночных выстрела, сразу забитых множественными автоматными очередями. Димыч, закаменев рожей, процедил.
                          Так. Началось. Слушай дальше. Ныряешь за штабель и смотришь на дорогу. Если они не дураки, то пойдут очень быстро, ближе к обочинам и гуськом. Как только увидишь больше трех человек у четвертого фонаря от нашего дома, на повороте - долбишь по ним. Очередь не больше секунды. После первой, над штабелем не вздумай маячить башкой. Автомат тупо высовываешь наверх и периодически стреляешь. У тебя патронов на шесть секунд непрерывного боя. Примерно через минуту, если я не дам вводных, валишь с Хелей к Капельке. Там у озера встречаемся. Всю заваруху, чтобы девка была у тебя под коленкой. Куртки камуфляжные обязательно оденьте. Все понял? - он сунул мне в руки автомат и впился в лицо нетерпеливым взглядом.
                          - Пусть Хеля с тобой, - проникаясь жутью момента, попросил я.
                          - Я лучше с Дитером. -
                          Димыч окрысился.
                          - А ленту кто держать будет? У меня хвост собран на двести патронов. Да. Еще. Я перебегаю дорогу и буду чуть впереди, за обочиной. Получается вилка градусов шестьдесят. Если ты начнешь первый, я попробую их состворить. Если вдруг по звукам выстрелов почуешь, что они где-то в районе первого столба, то все - бежать бесполезняк. Зашхерьтесь в кустах и умрите напрочь. Пусть хоть по ушам вашим ходят. И постарайся все не высаживать до железки. Оставь на крайняк хоть что-то в диске на ближний бой, не дай боже. Нам надо поумерить их прыть. Нужно, чтобы они не бежали за нами, а шли с опаской. И одно ухо строго в мою сторону держи. Все. Пошли. Дитер, ду бист майне цвай нумер. Гоу, твою мать! - и они, хватая куртки со стены, ломанулись с пулеметом во двор.
                          Я, встряхиваясь, молча подал Хеле ее камуфляж и, накидывая свой, поторопил ее жестом.
                          - Витя, это что? - уставилась она на меня округлившимися блюдцами своих глазищ.
                          - Хеля, все потом. Твоя задача лечь, где скажу и делать, что скажу. Очень прошу - не теряй головы, когда мы начнем стрелять. Пошли. -
                          Мне пришла в голову нелепая мысль о двусмысленной фривольности своего наставления и глупо хихикнув я увлек Змею во двор, к солидному штабелю бруса, второй год терпеливо ожидающего когда мы с напарником начнем, наконец, ладить надстройку дома под биллиардную.
                          Усадив девушку на землю, боком к брусу, я, облокотившись на верхний край штабеля, отщелкнул вперед г-образный предохранитель автомата и передернул затвор. Почувствовал явственный мандраж и чтобы успокоиться, несколько раз громко вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Хеля тут же заполошно попыталась дернуться куда-то в сторону.
                          - Сидеть! - перекидываясь на нее мыслями и сразу успокаиваясь, громко прошипел я. И для верности пригвоздил ее ступню к земле своим берцем. Девушка съежившись, уткнулась лицом в коленки и закрыла голову скрещенными руками.
                          Ощупывая взглядом все пространство поворота у четвертого столба, я пытался вспомнить, сколько метров по ГОСТу между опорами осветительных фонарей. Вроде бы пятьдесят. Сердечко молотило в груди как сбрендивший швейный агрегат старика Зингера. Время растянулось неимоверно. Хеля внизу что-то бормотала в коленки сквозь всхлипывания, скороговоркой по-немецки. Поворот оставался пустым.
                          Есть! Быстрые, сторожкие тени показались в зыбком свете уличного фонаря. Боясь опоздать и выпустить их за границу светового пятна, уловив краем глаза характерность силуэтов вооруженных людей, я, нажав на спусковой крючок и потеряв долю секунды преодолевая упругость незнакомого курка, почувствовал яростную злобу своего наконец-то дорвавшегося до любимой работы оружия. И тут же ослепнув, рухнул вниз к девушке, изо всех сил вжимаясь спиной в промозглую сырость холодного бруса.
                          Незамедлительный лай ответных очередей мгновенно был перекрыт показавшийся бесконечным ревом Димычева монстра, хлестанувшего упругой плетью выстрелов в ночную мглу. И тут же он прервал свой великолепный вой. После нескольких секунд замешательства противная сторона вразнобой стала огрызаться, пытаясь нащупать источник наибольшей неприятности.
                          Я встав на колени, повернулся лицом в сторону неведомых стрелков, уткнулся лбом в шершавую древесину и, высунув своего финна кожухом поверх штабеля, на предельно короткий миг рванул курок, отчаянно пытаясь выдать максимально короткую очередь. И едва удержав его в руке, снова сполз вниз. Справа, уже чуть ближе к нам, опять уверенно замолотил МГ.
                          Спохватившись и мимоходом цыкнув на замершую Хелю, я на карачках переместился к другому краю штабеля, матеря себя последними словами за забывчивость в отношении смены позиции. И почувствовав через секунду ее копошение у своего бока, попытался определить, сколько времени прошло и где могут быть наши убивцы.
                          Что-то изменилось в характере боя. Эхо стрельбы раздробилось по округе и оглушительные автоматные выхлесты явно не экономивших боезапас супротивников, разбавились точечным цоканьем коротких, в два-три выстрела, очередей. Периодически впивающиеся в брус алчные жала пуль, заставляли еще сильнее прижиматься к моим ногам дрожащую девушку и напрочь отбивали желание высунуться, чтобы попытаться визуально оценить ситуацию.
                          Уловив краем уха невнятный шорох сзади, я как ошпаренный обернулся на звук, падая на колени и выставляя перед собой ствол автомата.
                          - Только стрельни, гад лысый, убью, - запаленно прошептал один из двух показавшихся из-за угла дома человекоподобных крабов.
                          - Хватай девку в зубы и бегом на карачках за нами до бани. Быстро. С бандюками спецы уже работают. Ствол не бросай, - и зашелестел сырой травой, удаляясь.
                          Я, с трудом сдерживая звериный рык буйной радости рвущийся из груди, прижал ладонь к Хелиной шее, пригибая ее спину плашмя к земле и максимально быстро перебирая конечностями, увлек за собой впавшую в окончательный ступор девушку, волоча по земле автомат за ремень повисший на кисти левой руки.
                          - Ну что, все живы? - выдохнул напарник, втаскивая нас за дальний угол банного сруба. Хеля отчаянно мотала головой, пытаясь прекратить этот дурной сон. Дитер, привалившись спиной к бревнам часто дышал, не закрывая рот. Но выглядел вполне адекватным.
                          - Дай сюда автомат, и посидите здесь тихонько. Я сейчас, - перехватил Димыч у меня ремень Суоми и метнулся в темноту в сторону соседского участка. Мы затаили дыхание, вслушиваясь в затихающую перестрелку. Снова вынырнул напарник, уже без оружия и распластался вдоль стены.
                          - Эх, покурить бы. Уши опухли, спасу нет. Мелкий, давай сюда артиллерию. Береженого бог бережет. Девушка, как в забытьи, перевела фразу немцу. Тот, поковырявшись за пазухой, протянул Димычу до боли знакомую по военным фильмам немецкую гранату-колотушку. Мой друг деловито открутил металлический колпачок с торца рукоятки и удовлетворенно цыкнул зубом.
                          - Ну вот. Ежели чего, это и будет наш последний и решительный... Хотя, перестраховка конечно. Уже пару минут совсем тихо. Слышите? -
                          И тут с дороги раздался оглушительный, усиленный мегафоном, металлический голос.
                          - Виктор. Это говорит Олег. Все закончилось. Выходите к дому медленно, спокойно и руки держите на виду. -
                          - Во блин, спасители. Хорошо, что штаны снять не попросили. - пробормотал подельник, засовывая гранату в щель между нижним венцом и землей.
                          - Пошли штоль сдаваться... благодетелям? - и первым шагнул на тропинку, ведущую к дому.
                          Мы потянулись за ним. По периметру двора рассыпались сюрреалистические, угловатые фигуры в черном. Двое из низ загородили тропу, пропуская нас мимо себя и двумя-тремя скользящими движениями охлопывали каждого, пропуская к стоящему на крыльце и чего-то бормотнувшего в рацию Олегу.
                          - Все живы-здоровы? - отрывисто поинтересовался он и выждав секунду обратился к Димычу.
                          - Где стволы? -
                          Напарник молча пожал плечами. Чекист посуровел.
                          - Не шути так, сержант. Здесь не детский сад. -
                          Димыч набычился и глядя в упор на Олега, прогудел.
                          - Не знаю, о чем вы говорите, и, вообще, у меня шок. Разговаривать не могу. -
                          Чекист нетерпеливо дернул плечом.
                          - Ладно. Об этом потом. Быстро собирайтесь. Вы едете с нами в город. Это не обсуждается, - надавил он голосом в сторону напрягшегося друга.
                          - Не дергайся. Побудете на нашей квартире до завтра. Все вместе. Одни. Слово! Не мурыжить же вас в камере, в самом-то деле, - и оглянулся в сторону затормозивших у калитки трех машин. Двух микроавтобусов-мерседесов и гелендвагена. Димыч метнулся в дом и вскоре показался оттуда с коробкой кедровки, мотнув мне головой.
                          - Давай по-быстрому чего-нибудь пожрать с немцами подсуетись. И кстати, - он вновь обратился к Олегу.
                          - Они тоже не могут говорить. Мы все в шоке. -
                          Тот криво усмехнулся.
                          - Да ладно. Я понял. Поехали. -
                          Вскоре кавалькада автомобилей, принюхиваясь к ночной дороге, аккуратно выруливала по направлению к городу.
                          - Дитер. - хохотнул мой друг, обращаясь к немцу.
                          - Не исключено, что тебе вскоре представится возможность написать книгу о своих мытарствах в русской тюрьме. Это не коп конечно, но с впечатлениями там тоже все в порядке. Могу даже название звучное подкинуть за долю малую. "Маленький узник большой совести, или как я стал героем".
                          Как тебе, а? -

                          Глава двадцать первая. Лирика, как разновидность многоточия.

                          Невысокий молчаливый парень, сопровождавший нас вместо отставшего на трассе Олега, открыл дверь квартиры в стандартной девятиэтажной точке, в громадном скопище безликих домов района Ржевка-Пороховые и жестом пригласил вовнутрь.
                          Убедившись, что пожеланий и просьб гостей не воспоследует и казенная трешка не вызывает у прибывших серьезных нареканий, он попросил меня выйти вместе с ним на площадку и пояснил, что охрана будет находиться в квартире напротив.
                          Специальной тревожной кнопки в помещении нет, но особая необходимость в ней вряд ли возникнет, так как входная дверь находится под постоянным наблюдением. Предупредив, что покидать квартиру и пользоваться телефонами категорически не рекомендуется до получения им отдельных распоряжений, он нырнул в противоположную дверь. Я вернулся к друзьям.
                          Ребята осваивали кухню, напоминая вяло тревожащихся осенних мух. Хеля потрошила пакеты, изображая на столе нечто вроде легкого перекуса. Димыч споласкивал найденные в шкафчиках чайные чашки. Я молча сел рядом.
                          - Ну чего, по граммульке и в люлю? - обозначил друг наше ближайшее будущее. Я молча кивнул. Соратник плесканул в чашки любимого напитка и, убедившись, что все подняли посуду, тихо сказал, обращаясь к немцам.
                          - Ребята, вы молодцы. У меня никогда не было много друзей, да и не надо в принципе, и то, что судьба подарила нам с Витьком еще сразу двоих, это самый большой плюс от всей нашей поездки. Во всяком случае, лично для меня. За вас! - и дождавшись пока все, поднявшись, чокнулись чашками, и выпили, сгреб присутствующих в свои медвежьи объятия. Девушка трогательно прильнула губами к небритой щеке тамады, прижавшись к нему на мгновение всем телом.
                          - Дитер, Хеля. - дав ребятам выдохнуть и закусить, озвучил я насущное.
                          - Здесь, сейчас проводить разбор полетов бессмысленно, да и котелок совсем не варит. Давайте отдыхать и отложим все разговоры на потом. Запомните главное. Мы сидели на даче и кушали. Началась стрельба и нам ничего лучшего не пришло в голову, кроме как спрятаться за баней. Что мы и сделали. Любые попытки приватных и не очень разговоров, пресекайте на корню.
                          Требуйте вызова по повестке и обязательного присутствия консула и адвоката. Это я все говорю на тот случай, если завтра с утра нас попробуют разъединить и поработать с каждым индивидуально. Хотя, очень надеюсь, что все пройдет в максимально щадящем режиме, с учетом того, что вопросов и претензий у нас к некоторым деятелям гораздо больше, чем у них к нам. А лишнего кипежа и огласки никому не надо. Да и поимели с нас, судя по всему, немало. Так что давайте укладываться баиньки, - и пропуская в ванную немца, пошел взглянуть на квартиру.
                          Определив дальней комнате роль девичьей светелки и убедившись, что во второй есть, где упасть мужикам я, прихватив по пути подушку, решил расположиться в зале на диване. Указав освежившемуся Дитеру его спальное место и быстренько сполоснув рожу и руки, сам вышел на балкон выкурить крайнюю на сегодня сигаретку. Подо мною сонный город лениво перемигивался глазками светофоров и редкие машины вольготно проскальзывали по пустым перекресткам , отводя душу от дневной толчеи.
                          Сзади тихонько скрипнула дверь.
                          - Не помешаю? - робко спросила Хеля, облокачиваясь на поручень балкона рядом со мной. Я, вместо ответа, обнял ее за плечи.
                          - Витя, что мне делать? - тихонько спросила она.
                          - Димыч, он... -
                          - А я? - глупо вырвалось у меня. Девушка подняла ко мне взволнованные, бездонные глаза.
                          - Витя. Ты самый лучший из мужчин, честно. Я не знаю, как это описать. Просто знаю, что это так. Но ты не мой мужчина. -
                          Я вздохнул, окончательно прощаясь с несбыточными надеждами и испытывая странные чувства к этой удивительной девушке. Чувство родства и желания защитить от всего на свете. И очень боясь разрушить эту трогательную атмосферу доверия, негромко спросил утверждая.
                          - А Димыч - твой? -
                          Она помолчала, как будто вслушиваясь во что-то сокровенное внутри себя, и обреченно уронила голову на грудь.
                          - Мой. И он это знает. -
                          Я, молча, курил и ждал продолжения.
                          - Понимаешь командор. Я уже давно взрослый, состоявшийся человек и знаю, как обращаться с мужчинами. У меня бывали влюбленности и порывы страсти. Но это все не то. То, что сейчас происходит со мной - не имеет названия. Я не потеряла голову, у меня нет неодолимой тяги к нему, как самки.
                          Я просто хочу в нем раствориться. Стать неотделимой частью. Быть его судьбой навсегда и везде. В палатке, в сугробе... Если нужно, я готова таскать за ним эти дурацкие пулеметные ленты и выпрашивать потом свидание в тюрьме. Даже если цена этому жизнь - пусть так. -
                          Я затаил дыхание. Даже пошевелиться в этот момент, казалось кощунством. А Хеля печально продолжала, казалось, забыв о моем существовании.
                          - Может это зов крови? Я ведь не совсем немка. Помнишь старушку у моста? Она все сказала правильно. И про имя мое, и про бабушку... Про имя, сейчас не хочу. А остальное... Я - поздний ребенок от второго брака. Мама родила меня в тридцать семь лет, а сама появилась на свет в сорок шестом в Магдебурге. Ее отец был советским солдатом. -
                          Я непроизвольно напрягся и стиснул зубы.
                          - Нет-нет, ты неправильно понял, - встрепенулась девушка.
                          - Никакого принуждения не было. Это осознанный выбор. Просто в Германии совсем не оставалось здоровых, свободных мужчин и многие наши женщины шли этим путем. А у бабушки еще и чуть заметная хромота после ранения в результате бомбежки в сорок четвертом.
                          Как сейчас у вас говорят - ей совсем не светило. Она рассказывала, что работала при русской комендатуре, а этот солдатик служил во взводе охраны, или как правильно? Он успел захватить войну в самом конце, но все равно был таким трогательным и наивным, что бабушке, несмотря на всю свою миловидность, пришлось приложить массу усилий, чтобы у них завязались отношения.
                          Этот роман длился два месяца, а потом солдат неожиданно пропал и бабушку уволили с работы. Она рассказывала мне, что он был первым мужчиной в ее жизни и ребенок, моя мать - от Бога. Еще через месяц ей каким-то чудом удалось перебраться к родственникам в Гамбург. Дай мне, пожалуйста, сигарету. -
                          Я, молча, протянул пачку и чиркнул зажигалкой.
                          - Так что, командор, войны мы в себе носим гораздо больше, чем тебе это представлялось там, у костра, - невесело улыбнулась Хелена.
                          - Мы с бабушкой много разговаривали о ее жизни. Она ни о чем не жалела. Говорила, что пусть короткий, но этот роман был лучшим временем в ее жизни. Отсюда и мой интерес к России, и выбор профессии. Я чувствовала, что что-то обязательно случится в моей жизни и это непременно будет связано с вашей страной. Но оказалась совершенно не готова к такому. И Димыч...
                          Я же вижу, как нравлюсь ему и он не может не чувствовать моего расположения. Но, Витя. Мне иногда кажется, что ему проще снова схватить пулемет и убежать с кем-то сражаться, чем посмотреть мне в глаза, или взять меня за руку. И я не знаю, что мне делать. Навязывать себя - немыслимо, а надеяться на естественный ход событий бесперспективно. Ты же его знаешь?! - она вновь с непонятной мольбой взглянула на меня.
                          - Я не понимаю, чем ты в состоянии мне помочь. Но если можешь - помоги. Иначе мое сердце просто не выдержит, - и снова опустила голову, невидяще всматриваясь в блеклые желтки уличных фонарей. Я собрался с мыслями.
                          - Тебе не нужна никакая помощь Хеля и ты это отлично знаешь. Димыч сейчас - бычок на веревочке, а кончик той веревочки у тебя в руках. Просто тебе очень страшно. Надо думать и надо решать. А что решать - непонятно. И ответственность колоссальная. Стоит ли твое женское устремление той возможной огромной боли, которую ты можешь принести ставшему таким близким для тебя человеку? Думай сама, - и легонько прикоснувшись губами к ее виску, обозначил движение вовнутрь квартиры.
                          - Нет, - решительно встряхнулась девушка.
                          - Одно я знаю точно. Думать тут бесполезно и вредно. Думать, это значит - взвешивать. Искать резоны. Но это же кощунство! Да и для чего-то у меня есть сердце?! А оно умеет говорить, и я слышу его голос. Спасибо тебе за помощь. Ты озвучил то, что я боялась произнести вслух самой себе. В конце концов, я тоже немного русская. А ныряние в прорубь - одна из наших национальных забав. Не так ли, командор? - и юркнула в освещенное пространство зала.
                          - Ну-ну, - подумал я следуя за ней.
                          - Лишь бы не в омут. -

                          - - - Updated - - -

                          Еще через пять минут в омуте быля. В долгожданном омуте сновидений.

                          Глава двадцать вторая. Почем нынче бремя тайных фронтов.

                          - Виктор, подъем, - услышал ясквозь сон негромкий голос и почувствовал легкое тормошение чьей-то, в меруделикатной рукой, своего плеча. Неохотно просыпаясь, открыл глаза. Надо мнойстоял Олег.
                          - Ну, давай, спящая красавица,поднимайся. Труба зовет? -
                          Я опустил ноги на пол иусаживаясь, уже осмысленно взглянул на чекиста. Тот сделал приглашающий жест навыход. Ожесточенно потерев рожу ладонями прогоняя остатки сна, я молча встал ипошел в дальние комнаты посмотреть, как там ребята. Дитер лежал, вольготно раскинувруки, в верхней одежде, поверх покрывала. Димыча не было. Я аккуратно поскребсяв комнатку Хели. Тишина. Отчаянно робея и ожидая каждую секунду чего угодно,просунул нос в неширокую щель открываемой двери.
                          На постели, так же в одежде, набоку спал напарник с сурово нахмуренными бровями. А в объятиях его, уютно прижавшисьспиной к необъятной груди моего друга, доверчиво дремала Хеля. Я аккуратновтянул нос обратно в щель и успокоено выпрямившись, вернулся в зал.
                          - Ну? Все в порядке? - с легкойиронией осведомился Олег. Я кивнул.
                          - Тогда пошли кофе пить, - инаправился на выход. Зацепив по пути куртку, я пересек лестничную площадку изашел вслед за своим спутником в противоположную квартиру. Пройдя по коридорумимо закрытых дверей в комнату, мы оказались на кухне. На столе стояла банка срастворимым кофе, пачка рафинада и несколько пакетиков с сухариками икрекерами. Олег включил, по-видимому, не так давно закипевший, чайник.
                          Тот, пробормотав свою недолгую песнь,отключился, просигнализировав о готовности к применению.
                          - Курим? - выкладывая сигареты настол, поинтересовался я. Олег, молча, поставил пепельницу. Поразмыслив опагубности некоторых своих новоприобретенных привычек, я подошел к встроеннойраковине и, включив холодную воду, сполоснул шайбу. Чекист индифферентнопротянул рулон бумажных полотенец.
                          - А почему не в ванной? - с дежурныминтересом протянул он.
                          - Лениво, - бормотнул я.
                          - Да и фиг его знает, чего у вастам? Может, какой-нить секретный смеситель присобачен, с прямым выходом наСтарую площадь. Потом подписками замучаете. -
                          - Это да. Это мы можем. Алмаз? - продемонстрировалОлег свою осведомленность некоторыми полузабытыми штрихами моей пестройбиографии. И дождавшись фирменного пожатия плечами, продолжил.
                          - Ну, давай еще пару ремарокперед открытием занавеса, чтобы окончательно проснуться и начнем. -
                          Я подумал.
                          - Слушай, а какая у тебя полеваякличка была? Ну не похож ты на кабинетного полкана. Ведь волчара еще тот, а? -
                          Олег с явным интересом воззрилсяна меня.
                          - Интересно. А почему именнополковник? А вдруг подпол, или вообще майор проштрафившийся? -
                          Я пожал плечами.
                          - Не знаю. Чего в голову пришло,то и сказал. Ну, возраст, ухватки... Да и на штрафника ты не смахиваешь. Спокойно держишься. Не чувствуется в тебе рвенияоправдать в последний раз оказанное, высокое доверие. Ну, так чего, обзовешься?-
                          Чекист, задумчиво опуская кусочкисахара в чашку, поднял на меня глаза.
                          - Интересный ты человек, Витя. Исловарный запас интересный. От чистой фени и простонародного, абсолютно естественноупотребляемого арго, вплоть до столь же привычных эвфемизмов в построении, принужде, замысловатых по конструкции фраз. -
                          Я скорчил рожу.
                          - Последствия хобби. Считай, чторастаял. Ну, так чего, на что в полях по молодости откликался? -
                          - На Капу, - и уловив моенедоумение, пояснил.
                          - Стрелял неплохо. Обычно, правкине требовалось. А при использовании ПБС, звук характерный. Кап и готово. А утебя, интересно? Погоди, дай попробую угадать. К специальной терминологииотношения не имеет? - и, дождавшись моего отрицательного жеста, отхлебнув кофе,пожевал губами.
                          - Умник, старый, хан, лысый... -и уловив мою реакцию, тут же зацепился.
                          - Лысый? -
                          Я подтвердил. Он довольноулыбнулся.
                          - А чего ж так неавантажно? Несам что ли выбирал?
                          - Ну да. Как-то само собой приклеилось.Хотя и аналог хану тоже есть. Но это уже в инете. От любви к Стругацким. -
                          - Понятно, - отозвался Олег.
                          - Ну, давай к делу. Ваша эпопеяуспешно и главное, благополучно, завершена. Госпожа Ребекка Ланге своевременноосвобождена и вручена заботам любящих родителей. Принесены все мыслимыеизвинения и, кроме того, ее папенька в силу профессиональных навыков, абсолютнограмотно оценил как роль дочурки в происшедшем, так и квалификацию органов. Сэтой стороны проблем нет.
                          Дальше. Благодаря событиямвчерашнего вечера и ночи, нам удалось плотненько прихватить весьма одиознуюструктурку, бывшую до недавнего времени практически недосягаемой. Здесь, особаяблагодарность вам. Вы создали ситуацию, а мы смогли грамотно еювоспользоваться.
                          А теперь очень серьезно, Витя. Яне сильно умею извиняться. Но! По поводу вчерашнего должен сказать пару слов.То, что произошло на даче это не наша комбинация, а чистейшей воды форс-мажор.Такое редко, но, увы, случается. Кстати, свои соображения имеются? - оннепонятно взглянул на меня. Я с неохотой ответил.
                          - Да, конечно. А оно тебе надо? -
                          - И все же... - ждал Олег. Япожал плечами.
                          - Да, пожалуйста. Только, ежеличего, от меня ты извинений не дождешься. Не обессудь. Итак. Версия у менятолько одна. Причин нас гасить, даже не спрашивая, как зовут, не было ни укого. Исключение может быть только одно. Месть.
                          Отсюда выводы. Прихватили выкого-то крупного из южных людей. И структура его обладала бригадой не простобандюков, а обстрелянных боевиков-профи. По повадкам видать. Кстати. Твойпарнишка с пистолем, жив надеюсь? Уж больно быстро его задавили очередями. -
                          Олег хмуро кивнул.
                          - Ранен. Но оттянул на себя двоихи, угомонив одного, отлежался в лесу. Как боевая единица, он был ужебесполезен. Продолжай. -
                          Я продолжил.
                          - Так вот о бригаде. Таковыми могут бытьармяне либо азера, со школой Карабаха. Либо чечены, ингуши, даги. Тоже понятнопочему. Поскольку попытка нас убрать, за версту отдает полным отсутствиемздравого смысла, то предпринята она была либо сынком взятого вами мафиози, либопреемником. Скорее все-таки сынком, или другим близким родственником. В общеммаладым и гарячим, но, тем не менее полностью в теме и с возможностями.
                          Взяли вы "папашку",скорее всего, с помощью моего телефона. Ну и вскипела молодая кровь - наказатьневерных, сотрудничающих с органами не по понятиям. Для них месть - святое дело.А до вас дотянуться - руки коротки. И вели они нас с самого начала, скореевсего. Попытка умыкнуть Натаху - их работа? А шефа ее взяли, так? - Олегутверждающе хмыкнул.
                          Одно мне непонятно. Как они наснашли и почему вы позволили им подойти к даче? Чего скажешь, Капа? - с вызовомуставился я на Олега. Тот недовольно нахмурился, но смолчал.
                          - Как нашли - понятно, -отозвался он.
                          - Мусульманин мусульманину брат исестра. А гастарбайтеров хватает в каждом дачном поселке. Система у них тоже,надо сказать, весьма жестко структурирована. Важно, чтобы приказ на"отследить и доложить" пришел, откуда надо. У наших мстителей,соответственно, была и мотивировка и возможности. Непонятно почему так быстронашли, если искать не на конкретном направлении, а по всему радиусу вокругПитера. Но с этим мы уже разбираемся.
                          То же касается и беспрепятственноговыхода к даче. Они не поехали к поселку с трассы. А зарулили к карьеру вкилометре от садоводства и пошли напрямик через лес. Это, опять же, проводники.И машину ДПС, которая рванула к вам с поворота с асфальта, встретили черезкилометр импровизированными ежиками. Все колеса в хлам, гайцы в круговойобороне. Время шло на минуты.
                          Ты пойми главное. Никто васиспользовать не собирался. Поэтому и охраны, как таковой не было. Так, человек-маячок,для пригляду.
                          Так что спасибо и тебе, исержанту твоему. Вахлаки конечно, но по-другому совсем худо было бы. Где вытакой арсенал раздобыли? - прищурился чекист.
                          - Нашли значит? - поскоблил ящетину на подбородке.
                          - Ну а ты как думаешь? У соседана участке, под компостом. В самом что ни на есть дерьме. И гранатка под баней.В подполе дома, кое-что по мелочи завалялось... Живчики вы с корешком, япогляжу. С выдумкой прячете. Ну да ладно. Я не изверг. Куда положили, там изаберете. Достойные экземпляры. Чисто по-мужски завидую. -
                          - Это как? - удивился я.
                          - Оставляете что ли? -
                          - Ну да, - легко согласился Олег.
                          - Оставляем. Полноразмерныемакеты образцов стрелкового оружия времен Второй Мировой войны, - уразумев, яскорбно опустил головушку. Бедный Димыч. А чекист продолжил.
                          - Ты мне лучше вот чего скажи,герой-фронтовик. А что мы еще не нашли и где его искать? И сколько у вас добраэтого припасено? Вопрос, как ты понимаешь - не праздный. -
                          Я набычился.
                          - Ничего я тебе не скажу. Делай,чего хочешь. И задай себе вопрос, пожалуйста. Это что за такая у нас жизньпошла, что взрослые, абсолютно адекватные люди, не пацаны вовсе, предпочитаютпод статьей ходить, но не спешить сдавать родному государству всякиеогнестрельные штучки, найденные ими в полях и лесах нашей необъятной, а? И ведьне зря, как выяснилось.
                          А ты думаешь нас таких мало? Много,Олег. Много. И ведь никто их действия не координирует. И не для криминала всеэто припасается. И еще спрошу, раз ты у нас слуга государев. А почему на исходеседьмого десятка лет, все это оружие до сих пор в массовом, подчеркиваю -массовом порядке валяется неприбранное? Так же, как и бойцы непогребенные. -
                          Почувствовал, что не на шутку завожусь,но мысленно махнув рукой, продолжил.
                          - А сказать тебе, друже, чего этоты с нами так деликатничаешь? Что, совесть мордует?! Подставил ненарокомслучайных людей, да еще и бульончик на этом деле сварганил. Наверняка ведьвзяли вы там, в лесу сыночка этого. Живьем взяли. Если и есть пара дырок, тоони не в счет. И совсем кердык теперь папе-мафиози. А только не было у тебяправа не предусмотреть карьер. Не было! Да и не допустить огневого контакта сзаведомо невооруженными людьми, ты был просто обязан, - я уже почти кричал.
                          У Олега заходили желваки наскулах. Он тяжело взглянул на меня.
                          - Ничего я тебе, Витя, объяснятьне буду. Поймешь - хорошо. Не поймешь, так тому и быть. Каждый, Виктор, долженделать свое дело. Я делал свое. И поверь мне - хорошо сделал. -
                          Я, оскалившись, продекламировал.
                          - "Как просто быть ни в чемне виноватым
                          Солдатом, солдатом".
                          Волшебное слово - приказ. Да?
                          Ладно, я с Димычем. Когда это нашадержава граждан своих за людей держала? А немцы причем? Вы же девчонку совсем,под пули кинули! Ты, боевой офицер! И добро бы сам был уверен, что жучара этоттвой мафиозный, гарантированно огребет по полной. Так ведь знаешь, что нет. Тыв клювике добычу в контору притаранил, а распоряжаться ей совсем другие будут.И тут уж как карта ляжет. Если сторгуются эти коты сытые с пухлыми лапками затвоей спиной, то не исключено, что барыга этот через месяцок на свободе гулятьбудет. И не только за бабки, скорее всего. А за информацию, за компроматнебезынтересный. Окажется полезным - будет гулять.
                          Пусть не здесь, а на историческойродине. Пусть пощипанный, но на свободе, - я выдохнул и судорожно закурил,остывая.
                          - Знаешь, Олег. Без обид, но...Есть у меня приятель. Из бывших ваших. Хоть и говорят, что ваших бывших небывает, но все же... Так вот ушел он из конторы в самом конце девяностых. Ушелв никуда, как голой жопой в сугроб сел. Всю жизнь в погонах, а тут... Сампонимаешь. Без жилья и за три года допенсии. Так вот, аргументы у него очень простые были. Шел, мол, служитьгосударству. А служу - непонятно кому. Страшная штука - совесть.
                          Тяжело с ней служить, когдаглавная добродетель - беспрекословное подчинение приказу. А отдают его тебе,сплошь и рядом не очень достойные люди. Для которых понятие совести с успехомзаменено целесообразностью, а то и просто конкретной выгодой. -
                          Я ухмыльнулся от неожиданнопришедшей в голову крамольной мысли.
                          - А то что мы с тобой сейчас наэти темы разговариваем, говорит о том, что хреновые у тебя педагоги были,братан. Раз совесть твою не до конца выкорчевали. Либо служишь ты не как положено.Ненадежный ты кадр, получается. Мои соболезнования, - и преувеличенно озабоченнозатянувшись, выпустил шикарное кольцо из сигаретного дыма.
                          Олег, помолчав, с непроницаемымвидом сказал.
                          - Не мы разговариваем, а тыразглагольствуешь. Почувствуйте разницу. Резюмирую. Ни одного ангела я в этойкухне не наблюдаю. У каждого свои скелеты в шкафу. С этим - все. Я к тебе ещедомой загляну на днях. Будет желание - договорим.
                          Теперь опять по делу. Вся вашаэпопея должна выглядеть следующим образом. Поехали, покопали, нашли книгу,отвезли в монастырь, вернулись в Питер и зависли отмечать на даче. С патрулемДПС, свои по тихому разберутся. С нашей подачи. Им сор из избы выносить тоже,сам понимаешь... По отношению к вашей компании, как к фигурантам, вседействительно будет сведено к необременительным формальностям. Линию поведенияты выбрал верную. Услышали стрельбу и спрятались за баней. Все все понимают, нотак всем удобнее.
                          Ну есть и еще один фактор в вашупользу, думаю, догадываешься о чем я. Иначе не наглел бы так. На даче ужеприбрано, стекла вставите сами. Вот ключи от дома и Нивы. Ваш монстр стоит невозле твоего дома, а на платной парковке на Хрулева. Ребятам скажи, чтобыязыками по-пустому не чесали. Ни к чему себе и другим жизнь осложнять. Гоникредитку и забирай свой телефон. И жди в гости на днях. Как у вас говорят -есть тема. Вернее, может быть. - скупо улыбнулся он.
                          - Да всегда пожалуйста, -искренне воскликнул я, поднимаясь с табуретки.
                          - А что за тема? -
                          - Быстро будешь знать - быстросостаришься, - отозвался Олег.
                          - А пока освежай в памяти все,что знаешь о Гессе. -
                          Я оторопел.
                          - Это о том самом Рудольфе? -
                          - Какой умный мальчик! - допивая кофе,картинно удивился чекист и взглядом указал мне на выход.
                          - С таким умом да с таким языкоми столько прожить?!
                          Удивительно!
                          Держи еще один пазлик для полнотыкартины. Уда. Слово-то знакомое? -
                          - Ну, еще бы... - внутреннесодрогнулся я, вспомнив так дорого обошедшуюся мне, культовую для каждоговодника "шестерку".
                          - Ну и отлично. Случайностей,Витя, в нашей жизни гораздо меньше, чем это иногда представляется.
                          Дедуктируйте юноша. -

                          Глава двадцать третья. Нюансы возвращения к повседневной жизни.

                          Неслабо озадаченный я вернулся внашу временную обитель. На кухне ощущался явный гомон и шевеление. Завернув назвуки, обнаружил за столом всю компанию в сборе, мирно завтракающую. Хеля,вернувшись к уже привычной роли походной хозяйки, соорудила из остатков вчерашнихзапасов вполне завлекательную для глаза картинку. Димыч приглашающе отодвинулдля меня стул и дождавшись, когда я усядусь и начну алчно шарить по столувзглядом, чего бы эдакое в первую очередь метнуть в пасть, осведомился.
                          - Ну? Чего там? -
                          Отдав, после недолгих раздумий,предпочтение изящному бутеру с ветчиной и поболтав ложкой в подсунутой Змеейкружке с кофе, я охотно промычал.
                          - Да все нормуль. Мы белые ипушистые, враги повержены и кроме легкой, отеческой укоризны нам ничего негрозит. Про гайцов даже не упоминаем, про дачу говорим в том ключе, что былозвучен вчера. Хеля, Дитер. К вам особая просьба. Полагаю, что у вас еще будутбеседы со своими... структурами. Так вот. Люди вы вольные, но. Если не имеетеособого желания осложнить нам с Димычем жизнь, очень бы хотелось, чтобы и вэтих беседах звучала та же версия событий.
                          А вообще, чисто по-человечески,было бы приятно, если вы будете обмениваться впечатлениями от поездки только стеми, от кого просто невозможно отбрыкаться. Ну не тот это случай, чтобыобсасывать его с кем ни попадя. Самим бы разобраться по уму. Чего скажете? -
                          Дитер, оживившись, заговорил.
                          - Виктор, можешь не сомневаться.Мы ничего не предпримем из того, что сможет отразиться хоть малейшим негативомна вас. Один из побочных эффектов нашей поездки состоит в том, что я сталчураться громких слов и пышных фраз. Но поверьте мне на слово. Наша дружба, снекоторых пор, один из величайших приоритетов в моей жизни. Да и еще. Оченьнадеюсь, что буду понят правильно, - и сунув руку в набедренный карманкамуфляжа, достал и положил на стол конверт.
                          - Это остаток оговоренногогонорара, плюс некая сумма долженствующая покрыть расходы на нашу экспедицию. -
                          Я, молча, взглянул на Димыча.Тот, согласно опустив веки, пошарил по своим бесчисленным карманам и пересыпаяиз ладони в ладонь пару пригоршень всякой всячины, водрузил рядом с конвертомнемца такой же конверт, только не в пример более пожеванный.
                          - Это твой аванс, Дитер. -прогудел он.
                          - Очень надеемся, что будемпоняты правильно. Прекрати махать руками и не зуди. Сам понимаешь, что будеттолько так. Хеля, озвучь Лысому диспозицию. -
                          Девушка отставила в сторону кофеи озорно улыбнулась.
                          - Витя. Димыч принципиальнопротив кафе, поэтому мы сегодня собираемся посидеть вечерком на нашей гостевойквартире. Решили, что нет пока никаких сил расставаться, а не пригласить тебябыло бы невежливо. Ориентируемся на восемь вечера. Такие дела, командор. Твоерешение? -
                          Я многозначительно изобразилгофру на лбу.
                          - Ну не знаю, не знаю. Это всетак неожиданно. Надо будет заглянуть в ежедневник. - и моментально получилложкой по тыкве от возмущенной Змеи. Димыч довольно заухал, изображая смех, итут же осекся. Раздался продолжительный звонок в дверь.
                          - Кто это у нас такой деликатный?- рокотнул подельник, с грохотом отодвигая стул. Сидите, я сам.
                          Через минуту он вернулся на кухнюс гостем - незнакомцем лет тридцати, в очень приличном сером костюме, белойрубашке с темным галстуком. Выражение лица - вежливо непроницаемое, в рукахсолидный сверток. Мы ожидающе уставились на пришельца. После секундной паузыон, со сдержанной доброжелательностью в голосе, заговорил.
                          - Доброе утро, - и вежливоотклонив попытку Хели его усадить, продолжил.
                          - Я ненадолго. Отец Василийпросил передать свою искреннюю благодарность за ваш чистосердечный дармонастырю и велел вручить эти небольшие подарки. -
                          Он очень ловко извлек из сверткачетыре небольших пакета и, выждав мгновение, пока мы освободим на столедостаточно места, положил их перед нами.
                          - Содеянное вами свидетельствуетоб очень высоком уровне гражданского и религиозного самосознания и батюшкаизвещает вас о том, что он подал прошение Управляющему Московской епархиеймитрополиту Крутицкому и Коломенскому о награждении присутствующих здесь,медалью "За жертвенные труды". Ввиду исключительности события - сразупервой степени, - сделав паузу и не дождавшись ответной реакции, пареньпродолжил.
                          - Правительство страны такжевыражает свою благодарность и признательность за принятое вами достойноерешение в отношении этой находки. Я уполномочен осведомиться, не желаете ли высделать какие-либо заявления в отношении произошедших с вами событий. Смею васуверить, что любые пожелания и просьбы будут приняты и рассмотрены смаксимальным вниманием. -
                          Димыч чуть суетливо изобразилруками нечто, по его мнению, долженствующее обозначать что-то вроде - да божеупаси! Выждав еще секунду, наш невозмутимый визави положил визитку на стол.
                          - В таком случае разрешитеоткланяться. Если возникнут какие-либо вопросы или затруднения, звоните в любоевремя. Всего хорошего, - и элегантно просочился на выход. Щелкнул, закрываясь,дверной замок. Мы переглянулись.
                          - Интересно - протянул я.
                          - В каком звании этот инок-послушникобретается? -
                          Мой друг, незатейливо потрошаверхний пакет из стопки, задумчиво пробормотал.
                          - Это не контора и как там ваппарате папика со званиями - непонятно, - и вынул из обертки Библию вроскошном исполнении, такого же качества Молитвослов и небольшую иконкуБогоматери с Младенцем.
                          - Ну теперь хошь не хошь, апрочитать придется, - протянул он, перелистывая страницы Писания.
                          - А старец-то молодца. Плотненьконас опекает. А ведь знал только клички.
                          - А ему больше ничего знать и ненадо. Тем более, что мой телефон у него, скорее всего, был не стерт. А дляпрофессионала сопоставить факт обращения батюшки с суетой на трассе и возней ворганах - как два пальца об асфальт, - отозвался я.
                          - Попросить что ли рыбку золотую?Или, из чистой вредности, карьеру кое-кому испортить? -
                          Димыч хмыкнул.
                          - Не говнись, - и громко отчеканил, обращаясь к потолку.

                          Comment


                          • #14
                            Re: Страшные Соломоновы острова.

                            - Это мы так шутим, товарищ... -
                            - Полковник, - подсказал я.
                            - Товарищ полковник, - закончил напарник торжественным голосом и ожидающе взглянул на меня.
                            - Ну чего, куда сейчас? -
                            - Мы забираем Ниву и на дачу за бэхой. Ребята - вероятно по своим делам, до вечера. Так? -
                            Немцы согласно кивнули. Через полчаса мы с Димычем, отправив ребят на свежепойманном такси, тряслись в аналогичном экипаже с кедровкой в обнимку, двигаясь по направлению к моему дому.
                            Забрав пепелац и закинув мой рюкзак в квартиру мы, по прошествии некоторого времени, уже бродили по даче осматривая при дневном свете место недавних событий. Димыч, скорбя, разглядывал аккуратно засверленное оружие, годящееся теперь только на роль экспонатов.
                            - Нет, ну вот как у него рука поднялась, а? - причитал он.
                            - Такую красоту испоганить. И люгер сперли, паразиты.-
                            - Ну вообще-то, по здравому размышлению, это самый гуманный вариант для нас. - отозвался я, очищая отверткой разбитое окно от закаменевшей замазки.
                            - Ты мне лучше скажи, на хрена в этот блиндажный городок полез? Ведь договаривались вроде. -
                            Напарник угрюмо засопел. Наткнулись мы с ним в прошлом году на Онеге, на затерянные в чудовищном буреломе у кромки берега, нетронутые блиндажи финского опорного пункта. И когда в поисках лазейки вовнутрь, я провалился сквозь напрочь прогнивший накат крыши, ободрав себе все что можно и нельзя, решено было оставить эту небезопасную затею. Тем более, что война не наш профиль. Особенно настораживало отсутствие следов боя, что наводило на мысль на консервацию точки и отходе обитателей без спешки и суеты. А это означает, как правило, более чем вероятное наличие различных взрывоопасных сюрпризов для нежданных гостей.
                            - Ну, договаривались. Ну, полез. Так ведь пригодилось же. - нашелся соратник.
                            - А почему втихаря? Кто бы тебя хоронил, ежели чего? - наседал я. Друг скептически хмыкнул.
                            - А то я не знаю результата. -
                            Я, вздохнув, чиркнул зажигалкой прикуривая.
                            - Ладно, чего теперь воду в ступе толочь. Слазил и слазил. Чего там еще надыбал? Давай - колись. -
                            Димыч мечтательно закатил глаза.
                            - Да я только в одном блине пошарил аккуратно. Похоже - оружейка. Железа там, на полную роту, ну или на диверсионный отряд. В основном наши СВТ и дегтяри. Еще до тридцати ящиков со свастикой лежит. Гансовский ленд-лиз, мать их. Я поковырял малость. Ну, Эрмы, понятно. В смысле МП-40. Вот пулемет прихватил, не удержался. А Суоми всего четыре штуки. Упаковка везде - блеск. Я на километр в лес отошел и личную нычку забабахал. Немного конечно, но ежели чего - голыми не останемся. Ну и на месте все прибрал аккуратненько. Чтобы в глаза не бросалось. -
                            Зная Димыча, я про себя обозначил это "немного", штатным арсеналом взвода диверсантов, для ведения активных боевых действий в течение полугода, как минимум.
                            - Ну, тогда не ной. Считай - малой кровью отделались. Потом на карте свою нычку покажешь. Мало ли... Чем стеклить-то будем? - закончил я, наконец, со створкой убитого окна и мы погрузились в строительные хлопоты.
                            Очень радовало, что БМВ племяша умудрилась остаться невредимой. Дом защитил. Да и по справедливости, следов боя оказалось на удивление мало. Видимо сказалась скоротечность огневого контакта и ночь.
                            В общем, через час восстановительных работ, можно было отчаливать в город. Я в который уже раз озабоченно взглянул на друга.
                            - Ты чего смурной такой весь день? Что, пригрел Змею на груди, а теперь маешься? -
                            Димыч не отреагировал на подначку и еще явственней поник буйной головушкой.
                            - Пипец мне Витек. Понял? Конкретная маленькая, толстая, белая полярная лисичка.
                            - Эко тебя братец растащило-то, - забеспокоился я.
                            - Вы же вроде так... покемарили чуток по-братски.
                            - Да какая разница! Врубись - я без нее дышать не могу. Совсем! В буквальном смысле. Чего делать-то?! - он умоляюще взглянул на меня.
                            - А я знаю?! Живи! Время покажет.
                            Напарник сокрушенно покачал головой.
                            - Ни хрена оно не покажет. А просто поставит перед фактом. Уже поставило. От чего больше всего корежит, так это от ощущения, что ничегошеньки от меня не зависит. Как в пороге в бочке. Выплюнет, значит повезло. Если дыхалки хватит. А дергаться бесполезно. Ой, как муторно-то?! -
                            - Терпи коза. А то мамой будешь, - утешил я как сумел новоявленного Ромео и завел бэху.
                            - Ну чего, по коням? Вечером созвон.
                            Димыч кивнул и побрел к пепелацу.
                            Держись друже. Жизнь, она такая... Паскуда.
                            Приемо-передача машины в трепетные руки племяша, обошлась мне в семь тысяч целковых и почти полчаса времени. Тщательно обнюхав валяющиеся в салоне расходники и оценив полный бак, он провел пальцем по не очень стерильному боку своей автокастрюли.
                            - Дядь Вить, вас, где носило? Ходовка-то живая? - проскулил бэховладелец с характерной гримасой сутенера, работающего в кредит, и сделал попытку занырнуть под колеса.
                            - Слышь, барыга? - оборвал я родственные поползновения на дополнительный развод.
                            - Не скули. Больше ничего тебе не обломится. И так поимел не слабо. Держи свой телефон и привет маме. -
                            И пошел на проспект ловить частника. Усевшись в салон, вспомнил о связи и включил свою мобилу. Посыпались смс-ки и непринятые звонки. Стал смотреть. Ну как всегда - суперкредиты, окна ПВХ даром и лучшие в мире мини-отели дешевле ворованного.
                            Вспомнил про работу. Набрал Семеныча и услышал много нового о тайне своего рождения и об экстравагантных особенностях нашего с ним совокупления, в случае личной встречи. Вкратце объяснил, что я умер до понедельника. А если не устраивает - то навсегда. С посмертным заявлением по собственному. И через двадцать минут уже ставил чайник дома, в надежде спокойно посидеть в одиночестве и разгрести сумбур в голове.
                            Надежды, как известно, юношей питают. Поэтому услышав очередной вызов и взглянув на дисплей я, вздохнув, приготовился отфутболивать Наташку. Наивный.
                            - Приветики! Ты где? Дома? Отлично. Через двадцать минут я у тебя. Гони всех в шею, еду тебя убивать, - прощебетало небесное создание и приготовилось оборвать связь.
                            - Пива зацепи! Кляча батискафная, - успел рявкнуть я в ответ и уныло направился к раковине перемывать заплесневелые горы посуды. Был у Натахи пунктик - полнейшее неприятие грязной посуды. И незамедлительное энергичное полоскание по этому поводу моих горемычных мозгов. А делала она это неподражаемо и по любому поводу. Вплоть до настойчивых мыслей о суициде у объекта приложения ее усилий. В данном случае - у меня.

                            Глава двадцать четвертая. Истина в простоте.

                            Я даже на всякий случай успел сгонять в душ по-быстренькому и в ожидании секретаря-переводчика вдумчиво порешал проблему уместности крохотного накатывания на грудь.
                            Наташка влетела в дверь, как ошпаренный электровеник и в квартире сразу стало тесно. Подобрав ее под локотки, я направил изнемогающую от любопытства фурию по направлению к кухне. Умудрившись по пути скинуть свою куцую курточку и ослепив меня загорелым пупком, она мазнула взглядом по зеркалу, что-то озабоченно поправила в гнезде прически и, наконец-то, уселась на кухонном диванчике изнывая от нетерпения.
                            Флегматично извлекая из ее сумочки две бутылки Козела и сделав одной из них "чпок", я уселся рядом. Предстоящая процедура допроса внушала легкий ужас.
                            - Так. Ну давай, - с места в карьер погнала Натаха.
                            - На, - протянул я ей оставшегося козла.
                            - Смешно, - забавно сморщила она носик.
                            - Давай рассказывай. Во что вляпался? Только подробно и... очень подробно. И убери от меня эту гадость, - брезгливо отодвинула она на край стола гордость чешских пивоваров.
                            - А если хочешь угостить девушку напитком, то уж будь добр сообразить что-нибудь более приемлемое. -
                            Я, молча, открыл дверцу холодильника, продемонстрировав прилипшую к ней бутылку клюквенной наливки и полупустую емкость с водкой. Очаровательно прикусив нижнюю губу, нарушительница спокойствия после секундного мозгового штурма, незатейливо вынесла приговор клюкве.
                            Набулькав примерно граммов пятьдесят в дежурный фужер, я старательно закурил, наслаждаясь последними мгновениями тишины.
                            - Ну, чего замолк? Ты что не понимаешь?! Я такое пережила! Ужас! Кошмар! - нервно подскочив, заметалась она по кухне. Я ощутил вдруг дикую апатию и попробовал воззвать к милосердию.
                            - Натах, а давай просто посидим и выпьем. А потом ты уйдешь. -
                            Она остановилась как вкопанная и с изумлением уставилась на меня. Я по инерции продолжил.
                            - Ну, честно - не до тебя сейчас. Без обид. -
                            !!!
                            - Какая жалость, - неимоверно растягивая гласные и не отводя от меня потемневшего вдруг взгляда, прошелестела Наташка и ме-едленно потянула с себя футболку, обнажая свою бесподобную, неописуемую грудь...
                            Еще через секунду я с искренним изумлением обнаружил вместо себя подвывающего от вожделения, нервно суетящегося гамадрила, который подпрыгивая и похрюкивая от невыносимой страсти, помогал хохочущей девушке избавиться от остатков абсолютно неуместного текстиля...
                            А еще через час я опустошенный и умиротворенный, лежа дымил в потолок и лениво размышлял о бренности всего сущего. Из ванной доносился плеск резвящейся наяды.
                            - Ну что, мой временный повелитель? - привычно умащиваясь у меня на плече, промурлыкала игривым котенком вернувшаяся девушка.
                            - Судя по твоей масляной роже, не все так плохо в этой жизни? -
                            Я пробурчал что-то согласно неразборчивое.
                            - Замечательно, - легонько царапнула она коготками мою раскудрявую грудь.
                            - Тогда давай так. Памятуя одну из твоих любимых сентенций - Не хочешь, чтобы тебе врали, не вытягивай информацию из человека насильно, - поступим следующим образом. Ты сейчас сам расскажешь все то, что по твоему разумению просто неприлично мне не рассказать. А там посмотрим. Хорошо? -
                            Я смирился и постарался быть предельно лаконичным.
                            - Ну, поехали покопать. Покопали. Нашли очень старую книгу. Дорогую. По телефону сболтнули кому не надо. Тут же нашлись претендующие на находку. С серьезными возможностями. Но этих плохих дядей энергично приструнили хорошие дяди. Книгу мы отдали в монастырь. Сейчас все устаканилось. Как-то так. -
                            - Понятно, - протянула приподнявшаяся на локте и не отводящая от меня пристального взгляда Натаха.
                            - Ну, к этому мы еще вернемся. Вернемся, я сказала. - с тонким намеком проверила она угомонившимися было ноготками прочность моего эпидермиса и вновь замурлыкала.
                            - А расскажи-ка ты мне милый о немцах. Как они тебе показались? -
                            Я слегка удивился.
                            - А что тут рассказывать? Нормальные ребята. Все было хорошо. С этой стороны у тебя проблем нет. Можешь смело требовать у Дитера прибавки к зарплате.
                            - Да это понятно. Я не о том, - старательно искала она нужные формулировки.
                            - Ты мне вот чего скажи. Неужели Хелена эта не клюнула ни на тебя, ни на Димыча? Не хотела говорить, ну да ладно. Признаюсь. В лесу вы с Димычем - мачо свирепые. Мужики мужикастые. Лично у меня, на наших совместных выездах, постоянно присутствовал глобальный паралич воли. Хотелось просто угадывать все твои желания и предвосхищать их. Что для меня - предельно нехарактерно. Ну, ты знаешь. Неужто немка не повелась ни на одного из вас? -
                            От неожиданности я чуть было не подавился пивом. А Натаха прямо-таки сверлила меня въедливым глазом. Я, чуть растерянно, уставился в потолок.
                            - Причем тут это? - и ощутив скорее болезненный, чем эротичный щипок за кожу на пузе, промямлил.
                            - Ну, вроде у Димыча с ней душевность намечается. А что? -
                            Взгляд девушки полыхнул нешуточной радостью.
                            - Йесс! Какая я все-таки у тебя умница, а? Правда пальму первенства я прочила тебе, но это в принципе несущественно.Не дергайся, а то укушу. - и утопила меня в опаляющем, бездонном поцелуе.
                            - Вот она, паутинка! - запоздало щелкнуло в мозгу. Обалдевая от нахлынувших мыслей, я резко выпрямился и сел на изголовье постели, придержав соскользнувшую с моей груди девушку.
                            - Мать моя женщина! То есть первопричиной всей этой катавасии было твое настойчивое желание устранить конкурентку в борьбе за Дитера?! Охренеть!!! Ты хоть понимаешь, во что это все вылилось в итоге?! - судорожно пытался я прикурить.
                            - А как ты хотел? - успокаивающе погладила она меня по плечу.
                            - Мне давно уже пора подумать о приличном замужестве. Ты ведь не зовешь?! А Дитер - вполне достойная партия. Ленка вот только эта мешала здорово. А теперь все в порядке будет. Или сомневаешься? - лукаво улыбнулась Натаха.
                            - Сомневаюсь. Ибо поимела ты еще одну проблемку, солнышко. Дитер - мой друг. И разводить его я просто не позволю, - угрюмо произнес я, чувствуя себя полным идиотом.
                            - А кто говорит о разводе, Витя?! Я собираюсь стать хорошей женой. Очень хорошей! Детишек ему нарожаю кучу - маленьких, симпатичных Кляйнчиков. Или ты сомневаешься в моих возможностях? Да и помешать ты мне, извини, не в силах. Так... несколько осложнить задачу, не более. А смысл? Говорю же - я хочу стать хорошей женой. Созрела. Так и быть, сделаю его счастливым. Я сумею. Веришь? - снова полился мне в ухо сладкий яд, а поползновения шаловливых ручек приобрели недвусмысленно эротическую направленность.
                            - Лежи, не дергайся, - уловив мое вялое противодействие прошептала она.
                            - Я обещала тебе бонус? Будет тебе супербонус! Если продержишься хотя бы пятнадцать минут, не выдав закономерного результата, торжественно клянусь забыть о Дитере и стать навечно твоей рабыней. Умри, я сказала! - и растеклась по моему телу колдовским туманом.
                            Спустя какое-то время, вернувшийся из небытия мозг просигнализировал, что до рабовладельца мне по-прежнему, как до Китая в коленно-локтевой позе. А Дитеру предстоит неоднозначное счастье бракосочетания с этим очаровательным исчадием ада.
                            А что тут скажешь? Судьба!

                            Глава двадцать пятая. Тонкое искусство знаменателей.

                            Отлежавшись и проводив до порога, выглядевшую абсолютно невинной розой Наташку, я включил чайник и посмотрел на часы. Восемнадцать, пятьдесят четыре. Пора было звонить ребятам. Обнаружив в себе непонятно вялый энтузиазм по поводу предстоящей встречи на территории немцев я, поковырявшись к причинах, пришел к совершенно необычному выводу. И уже достаточно целеустремленно цапнул мобилу.
                            - Хеля, привет! Как у вас дела? - дежурно осведомился, услышав знакомый голосок.
                            - Привет. Все в порядке. Сама собиралась тебе звонить. Димыч обозначился пять минут назад. Просил перенести встречу на полчаса. Он совсем недавно домой вернулся. Пробки. У тебя, надеюсь, никаких сюрпризов? В общем, мы вас ждем в двадцать тридцать. Пиши адрес. -
                            - Погоди, погоди, - притормозил я собеседницу.
                            - Есть сюрприз. Как вам мысль, вместо разглядывания обоев на стенках и потолке вашей квартиры, полюбоваться еще раз на небо и лес в обалденном месте, в двух часах езды от города? Когда еще сподобимся? -
                            - О-о, Супер! Момент маль. - и затарахтела в сторону от трубки по немецки.
                            - Витя, ты меня слышишь? - вновь услышал я радостный голос Змеи.
                            - Дитер в восторге. Про себя и не говорю. Умеешь ты удивить и порадовать. Но мы ведь приедем уже ночью, верно? Это не будет помехой?
                            - Все будет хорошо, - прикидывал я порядок действий.
                            - Ваши вещи еще в Ниве, так что собираться, особо не требуется. Киньте в пакет чего-нибудь из вкусненького и ждите Димыча. Я ему отзвонюсь и вы состыкуетесь, где быстрее будет. Все, до встречи, - и оборвав связь, набрал напарника.
                            - Ты где шляешься, унылый? - с радостью услышал я знакомое сопение в трубке.
                            - Ну чего, говори? - отозвался он.
                            - У тебя как с работой? Завтра еще сможешь закосить? - нагнетал я.
                            - Да без проблем. Я заехал в контору, оформил донорский отпуск до понедельника. Че-то не стоит на работу напрочь. А что за тема? - знакомо оживился подельник.
                            - Я сейчас позвоню Юре на базу. Договорюсь насчет Пеллы и катера, - выдал я необходимый минимум.
                            - Кильпала?! - выдохнул он.
                            - Ну, молодец, сволочь. Как я сам-то не дотумкал? На хрен все эти квартиры. Когда пересекаемся? -
                            - Звони Хеле. Если без соплежуйства, то через час ты вполне можешь быть с немцами на выезде из города. Давай на газпромовскую заправку подруливай. Мясо я прикуплю по пути. Угу? -
                            - Угу. Капканы щучьи возьми, - бросил он напоследок и отключился. А я уже набирал телефон хозяина небольшого причала на севере Ладоги. Через пять минут, узнав все про волну, погоду и готовность Юры закинуть нас на острова, счастливо вытаскивал из кладовки свои рыбацкие причиндалы.
                            Сосед - приятель без разговоров согласился забросить меня с барахлом к нужному месту. А еще через три часа мы неслись на катере с привязанной к нему весельной пеллой по ночной Ладоге, держа курс к лучшему в мире острову Кильпала. Одному из тысячи волшебных островов, составляющих знаменитые ладожские шхеры.
                            Смотреть на команду доставляло истинное наслаждение. Пообтесались ребятки. Пообвыклись с незатейливым бытом поисковиков. Да и место было насквозь родное, знакомое. Что весьма экономило время на обустройство. В ста метрах от лагеря, еще в прошлом году, завалило ураганом огромную, кряжистую сосну. И ее, используемые по мере надобности, до звона высохшие смолистые, сахарные сучья, служили надежным источником топлива нечаянному путнику.
                            Димыч, захватив пилу и немца, и помахав на прощанье отчалившему в сторону дома Юре, нырнул в ночной лес и два удаляющихся светлячка налобников покачиваясь, растворились в зыбкой, чернильной мгле.
                            А я, озадачив Хелю палатками, перетаскал багаж от воды в лагерь, наполовину вытащил из воды и привязал к кустам лодку, и занялся костром и мангалом. Под соснами всегда в достатке мелких, сухих веточек сшибаемых ветром с вершин янтарных красавиц и набрать охапку другую на розжиг небольшого костерка, не составляет особого труда. Через десять минут яркое пламя уютно освещало нашу стоянку, в мангале дозревал до кондиции занявшийся уголь, а я, улучив минутку для посильной помощи Змее, уже занимался мясом для шашлыков.
                            Покончив с жилищами, девушка извлекла из-под груды рюкзаков котел и, черпанув в него сладкой ладожской водички, подвесила будущий чай над огнем. Сама, с удовлетворением оглядевшись по сторонам, захлопотала над разнообразными пакетами с едой. Вернувшиеся лесорубы, уже пилили-кололи принесенную добычу, формируя рядом с камнями очага солидный запас готового продукта, сулящего нам продолжительное тепло и уют в эту прохладную, сентябрьскую ночь.
                            - Мальчики?! - интригующим колокольчиком прозвенел хелин голосок от стола. Три самозабвенно упирающихся по хозяйству мужика, синхронно повернули головы на звук. Невыносимо романтичная в неверном отблеске костра девушка, гибко сдвинулась открывая нашему взору вросший в землю мощный сосновый чурбак, гордо увенчанный традиционной кедровкой в окружении стайки наполненных походных стопок и невеликой горушкой микроскопических бутербродиков а ля канапе.
                            - Я тут вспомнила слышанную мной где-то каноническую фразу. "Не корысти ради, а здоровья для". Как вы думаете, она соответствует моменту? -
                            Восторженный рев одобрения полностью подтвердил уместность лингвистических изысканий боевой подруги. Встав лицом к лицу вокруг импровизированного столика, мы подняли емкости и переглянулись. Ну, кто чего скажет?
                            - Можно я? - произнесла Хеля и опустила голову, разглядывая мерцающий на дне стопки напиток.
                            - Димыч, Командор. Я хочу выпить за вас. Мне многое стало понятным за время нашего знакомства. И выводы, как правило, ошеломляющие. Из разряда откровений. Насчет всех русских не скажу, но общаясь с вами, поняла, что непонятный, инстинктивный страх европейцев перед Россией - обоснован. Страшные вы люди, ребята. Вы мимоходом, вскользь ломаете чужие жизни, даже не понимая, что творите.
                            Общение с вами неизбежно приводит к переоценке устоявшихся, привычных жизненных ориентиров. Бездонность скрывающихся в глубине ваших душ сокровищ, завораживает и губит неподготовленный разум европейца. И убивает в большей степени то, что бесценность этих потаенных качеств вашей души, очевидна только для нас. Вы - русские, при любых наших попытках поднять эту тему, лишь недоуменно смотрите в ответ. Вам непонятна сама постановка вопроса. Я и сейчас вижу легкую растерянность в ваших глазах. Мол, о чем ты, солнышко? Так? -
                            Мы с Димычем, не сговариваясь, пожали плечами.
                            - А вот Дитер, наверняка меня очень хорошо понимает, - взглянула Хеля на шефа. Тот утвердительно качнул головой.
                            - Ja, das stimmt. Вы сломали мне жизнь. Как теперь жить дальше - я пока не понимаю. И спасибо вам за это. Я - счастлив. -
                            - Да, мальчики, - взволнованно продолжила девушка.
                            - Лучше Дитера не скажешь. Я хочу выпить за вас. Вы научили меня смотреть за горизонт и слышать, как бьется мое сердце. Спасибо, что вы сломали мне жизнь. Спасибо, - и блеснув дорожками слез на щеках, уткнулась в плечо напарника.
                            Мы оторопело переглянулись.
                            - Да уж... - растерянно прогудел Димыч, осторожно пытаясь заскорузлым пальцем вытереть слезы девушке.
                            - Начали за здравие, а кончили за упокой. Пить-то будем? -
                            Хеля, подхватившись и очень по-детски шмыгнув носом, светло улыбнулась и вновь повернулась к присутствующим.
                            - Все, все. Простите. Сама от себя не ожидала. Выпьем. За вас мальчики, - и лихо осушила стопку. Мы с облегчением последовали за ней и вернулись к прерванным делам.
                            Закончив с дровами, мужики, посовещавшись, решили на всякий случай натянуть тент над костром, отчего наш лагерь приобрел какую-то особую надежность и законченность в уюте. Единогласно постановив снова проигнорировать стол, привычно разбросали пенки вокруг костра и ожидающе уставились на меня. Вскоре я уже водружал на знакомую клеенку первую порцию шампуров. Димыч вновь узурпировал обязанности виночерпия.
                            - Командор, - отдышавшись после очередного лихого возлияния, поинтересовалась Змея.
                            - А где мы вообще находимся? Просветил бы? -
                            Я согласно отложил шампур, взглядом попросив друга уделить внимание вспыхнувшему углю в мангале.
                            - Ну, значит так. Остров Кильпала. Самый крупный на Ладоге, после Валаама. Порядка восьми километров в длину. Мы плыли сюда по темноте к сожалению, но завтра вы оцените потрясающую красоту этих мест. Швейцария - нервно курит в коридоре. Вообще, особенность рельефа северного приладожья, это гранитные скалы и реликтовые сосновые леса. С учетом практически полного безлюдья - сочетание убойное. Душа замирает от восторга. Про историю - разговор особый. Здесь находился финальный отрезок того самого пути "Из варяг в греки". Перевалочная база, можно сказать.
                            Завтра днем я покажу вам остатки финских хуторов, покинутых во время Зимней войны 1940 года. Им по пятьсот-шестьсот лет. Невзирая на суровость местного климата, люди обосновались здесь очень давно. Сначала карелы, затем к ним примкнули новгородцы, потом семьсот лет войны русских за эту землю со шведами, с переменным успехом. Ну и так далее. Между прочим, о непознанном. В карельских преданиях есть упоминание о неких метяляйненах. Шумных великанов ростом за три метра, хозяйничавших в этих местах до прихода карелов. -
                            - Но, Виктор - лукаво улыбнулась Змея.-
                            - Такое "между прочим" присутствует в фольклоре практически любого этноса. -
                            Я согласно кивнул и, с трудом проглотив солидный кус мяса, продолжил.
                            - Правильно. Только кости этих самых метяляйненов, крестьяне хутора Хийтола, что находится у другого конца острова, во множестве поднимали при распашке своих полей еще в начале двадцатого века. А это значит, что они и сейчас там лежат. И я знаю где. -
                            Дитер порывисто приподнялся над костром.
                            - Если ты уверен в том, что говоришь, Виктор, то это сенсация мирового масштаба. Может нам есть смысл проверить твои предположения? -
                            Я вздохнул.
                            - Может быть. А скажи мне, пожалуйста, Дитер. Зачем? -
                            - То есть как это? - оторопел немец.

                            - - - Updated - - -

                            - Для того, чтобы удостовериться.Дать науке факты вместо гипотез. -
                            - Херня это все, - включилсявернувшийся от мангала Димыч, с новой охапкой шампуров.
                            - У науки хватает подобныхфактов. И все наши изыскания выльются в очередную жвачку Дискавери и его аналогов,всовываемую в голову скучающему обывателю посредством ТВ. Оно нам надо?Получается довольно-таки паскудно. Разорять остатки древних могил для того,чтобы потешить зевающую толпу и срубить лично для себя бабла. -
                            - Но ведь археология - неипостась ТВ-шоу. Это нужная и востребованная наука. Надеюсь, с этим никто споритьне будет? - подкинула аргументик Хеля. Я досадливо поморщился.
                            - Старая тема. Ну, честно -надоело. Наука эта - безусловно, штука нужная. Но что касается методов"научного познания", лично я, в морально-этическом плане ничего,кроме мата сказать не могу. -
                            Девушка вопросительно поднялаброви.
                            - Командор. Я уже привыкла ктвоему радикализму. Но постарайся все-таки обосновать, пожалуйста. -
                            Я, собираясь, помотал башкой.
                            - Скажи мне, солнышко. Дознакомства с нами, какой образ "черного копателя" рисовался в твоейголове. Предельно кратко, пожалуйста. -
                            Хеля, помолчав секунду, судивлением выдала.
                            - Ну да. Стяжатель. Грабительмогил. -
                            - Прекрасно. А теперь скажи нам, кто,по-твоему, сформировал этот чудный образ? Кто конкретно? Балерины,бульдозеристы, моряки... Кто? - девушка рассмеялась.
                            - Ну понятно, что государственныеструктуры посредством официальных археологов, как экспертов по истории вопроса.-
                            Я согласно кивнул. Дитер весьобратился в слух.
                            - А теперь скажи мне, пожалуйста.Как наука, на совести которой более девяноста процентов всех, на сегодняшнийдень, разоренных могил, может выступать общественным обвинителем иустанавливать стандарты правомочности гробокопания? Всегда, во все времена,разорение могил считалось немыслимым святотатством.
                            До появления так называемой - науки. Котораяоправдывая осквернение захоронений "научным интересом" потрошитдревние могильники по всему миру, выставляя тела умерших на всеобщее обозрение.От Тутанхамона и до Алтайской принцессы.
                            Дитер, как ты отнесешься к тому,что могилу твоего деда расковыряют, его тело выставят в музее, фрагментыскелета распилят, чтобы попытаться узнать чем он болел, а на материалепредметов найденных в погребении напишут парочку диссертаций? Причем половинаэтих предметов пропадет самым загадочным образом. -
                            Немец сжал кулаки.
                            - Витя, как такое можно говорить?Это немыслимо!
                            - Правильно. Потому что за твоегопокойного деда есть, кому заступиться. Тебе. И на этот счет естьсоответствующий закон. А у Алтайской принцессы - нет юридически легитимногозаступника. А что это меняет? И то, что весь Алтай поднялся на дыбки - уже не всчет. "Интересы науки - превыше всего". Любой нормальный человекскажет - могилы тревожить нельзя. Покой мертвых - святое!
                            И вот тут возникает дилемма. Либоархеология не наука, а бизнес на костях, либо археологи не нормальные люди. Как-то так.И лично мне глубоко плевать, что изучение захоронений - самый доступный ирезультативный способ познания нашего прошлого. Тогда давайте узаконимтривиальный грабеж, как самый доступный и результативный способ полученияприбавочной стоимости. Кто возразит? - покосился я на пустые стопки.
                            Димыч обескуражено засуетился.Немцы задумчиво молчали. Я, успокаиваясь, завершил.
                            - Любое научное познание,ставящее себя над нравственными ценностями - аморально. В сухом остатке у него,только принцип иезуитов - "Цель оправдывает средства". Ночеловечество это уже проходило. Давайте лучше вернемся к тому, чего нет и бытьне может. К непознанному. Это и ближе и интереснее. -
                            Я с удовольствием прервался,чтобы промочить горло и, дожидаясь остальных, бросил заварку в закипевший котели сдвинул его к краю костра.
                            - Возьмите тысячу продвинутыхкопарей, охотников, геологов. То есть людей много и охотно путешествующих.Особенно одиночек. Они вам этих самых мировых сенсаций насыпят воз и маленькуютележку. А если заслужите доверие и проявите известную настойчивость, получитеи факты, и вещественные доказательства, от которых чердак протечет насквозь. Иим можно будет верить.
                            Потому что факты эти будутпредоставлены людьми с предельно устойчивой психикой и, самое главное, непредлагающие эти самые факты на продажу. То есть фактор личнойзаинтересованности отсутствует напрочь. Да и нам с Димычем есть чегопорассказать. Тут только одна закавыка. Подозреваю, что к каждому прикоснувшемусяк таинствам мироздания, обязательно приходит понимание, что это не может бытьвыставлено на всеобщее обозрение. Тебе дано, ты и ломай свою бестолковку.
                            Думай, чувствуй, живи с учетомоткрывшегося тебе. А на потеху толпе выставлять не смей. Со своим братом-копаремподелиться, это одно. А трепать языком, чтобы прославиться, или денег урвать,сами понимаете... Либо сам станешь посмешищем, либо просто наказан будешь.
                            Но интриги для, могу сообщить.Здесь, на Ладоге, водятся такие... организмы, по сравнению с которыми ваше,Хеля, хваленое лох-несское чудо-юдо - щеня обгадившееся. При случае, будетвозможность проверить перистальтику, -
                            - Страшные Соломоновы острова. Порусски. - рассеянно щурясь на огонь, улыбнулась Хеля.
                            ???
                            - Ну есть такой рассказ у ДжекаЛондона. Там одному хлыщу, пресыщенному жизнью, суровые островитяне устроилиразвеселую жизнь, по просьбе своего работодателя. Вплоть до нервного расстройствау бедолаги. Только там было шоу. А то, что мы с Дитером пережили здесь, свами... Это, ни в какие рамки... -
                            Ломая зависшую паузу, яухмыльнулся и взглянул на жадно внимавшего девушке немца.
                            - А что это граф Суворов у нас непьет? И когда мы услышим, наконец, о Великой Немецкой Загадке? -
                            Дитер, растерянно улыбнувшись,попытался закосить.
                            - Нет уж, - громыхнул Димыч.
                            - Мы долго ждали. Привыкай друже.Сказав А, говори - Епть! - немец сдаваясь выставил перед собой ладони.
                            - Хорошо. Но давайте я все-такиуйду от глобальных определений. Все, мною сказанное, попрошу оценивать с учетомсубъективности точки зрения частного лица. -
                            Напарник, изображая из себяподушку для возжелавшей особого уюта Змеи, досадливо поморщился.
                            - Ну, никак тебе без прелюдий необойтись. Давай, разоблачайся. -
                            - Ладно. Я попробую. Витя, можночайку? - я охотно исполнил требуемое. Дитер аккуратно отхлебнул обжигающийнапиток и восхищенно закатил глаза.
                            - Прима! Так вот. Нас, немцев,считают сентиментальной нацией. Это упрощенный взгляд подверженных навешиваниюброских ярлыков, некоторых исторических личностей. Проблема гораздо глубже.Есть у моего народа такая потаенная, связанная с утратой чего-то оченьдорогого, светлая грусть. Источник ее исчез за давностью времен даже изнародной памяти.
                            Остались лишь слабые отголоски итоска. Тоска ребенка отлученного когда-то от материнской груди. И когда нанемца вновь падает тень этой грусти, глаза его увлажняются, а голова сама посебе поворачивается на восток. На Россию. Я не проводил никаких исследований,разумеется. Но анализ некоторых бесед с не самыми глупыми соотечественниками исобственные ощущения, дают мне основание размышлять подобным образом.
                            Как народ своеобразнораспоряжающийся своей судьбой, вы вызываете вполне ожидаемые нарекания уевропейцев. И у немцев в частности. Не торопитесь мне возражать, - умоляющевоскликнул он.
                            - Дайте договорить, пожалуйста.Мне и так очень нелегко. -
                            Мы затихли.
                            - Ваш жизненный уклад, кажетсянам, во многом сумбурным, спонтанным. Алогичным, если хотите. Может бытьпоэтому, совместная история наших стран омрачена войнами. Как реакцией на стольмощный раздражитель.
                            Мне сейчас представляется, что всеэто - история взаимоотношений давным-давно покинувшего отчий дом ребенка, сосвоей матерью. Ребенок вырос и возмужал. Стал самодостаточным и заслужилнепритворное уважение соседей и обоснованный страх врагов. Он трудолюбив,честен и упорен в своем желании жить достойно. И у него это неплохо получается.
                            И сравнивая себя с другими, этовыросшее чадо, объективно оценивает свои плюсы и делает правильные выводы изсвоих минусов. И в итоге добивается еще больших успехов. И их признает весьмир. А потом он вдруг с удивлением замечает в себе искреннее, глухое раздражение, от непонятного его прагматичномууму, укладу жизни той стороны, что была когда-то его колыбелью. И появляетсянепреодолимая тяга сделать так, как ему кажется правильным. Исправить,переделать, перестроить на свой, привычный лад.
                            А та, материнская сторона, и несопротивляется вроде. Она охотно и с благодарностью принимает какие-тоинновации, технологии, учения. Все, кроме посягательства на право жить поусмотрению своему. И начинается очередная война. По-другому, этот выросшийдитятя, делать просто не умел. А война, на взгляд немца, это всегда математика.И приступая к ней, мой народ всегда сначала убеждался - подсчеты верны. Проектжизнеспособен. Мы победим. И всегда получалось наоборот. И я теперь знаюпочему.
                            Мы руководствовались геометриейЭвклида, забывая, что она всего лишь одна из проекций геометрии Лобачевского.Великой науки великого русского. Мы забывали, что пошедшие на отчий дом войной- обречены и будут наказаны. Мы забывали, что наше представление об истине, этовсего лишь наше представление. Мы научились устраивать хорошо свою жизнь истали считать, что знаем, как вообще надо правильно жить. Не понимая, что эторазные вещи.
                            Хочу, чтобы вы знали. Вековечноенемецкое "DieDrangnachOsten", это по сути простоисковерканное стремление ребенка вернуться в материнское лоно. В правильномпереводе, отнюдь не "Поход на Восток", как натиск. А "стремление",если хотите - "порыв". Я могу ошибаться, конечно. Но! Это просто искреннее желание вновь обрести когда-то,давным-давно утерянное в погоне за мнимым благополучием, ощущение цельностибытия и возвращение к истинным истокам жизни. -
                            Дитер вздохнул, переводя дух, слегкой опаской взглянул на нас и закончил.
                            - Я никак не могу это обосновать.Более того, я вряд ли когда решусь это повторить кому-нибудь еще. Но я такчувствую. Глядя на вас, друзья, я абсолютно отчетливо ощущаю, что вы сохранилив себе это нечто, чему нет названия. Но жить без него и тягостно, и пусто.Поэтому, на будущее. Если мы друзья, то прошу о любых ваших поездках ставитьменя в известность. А я сделаю все возможное, чтобы быть рядом с вами. Крометого, я сажусь изучать русский язык и вплотную приступаю к поискам русской жены,- и шутливо поклонился. Мы дружно захлопали.
                            - Ну, друг мой Дитер, с женой утебя, похоже, вопрос решен, - чуть было не ляпнул я, но сдержался и полез засигаретами. А Димыч, крякнув озадаченно, хлопнул Мелкого по плечу и задумчивопроизнес.
                            - А знаешь, старый? Мне вот чегосейчас в голову пришло. По итогам даже только минувшей войны, мы еще лет тристадолжны вас ненавидеть на генетическом уровне. И когда я читаю о той войне, уменя нет никакой к вам братской любви. А руки сами по себе сжимаются в кулаки.Но в целом... Нет ненависти, понимаешь ты?!
                            Спроси меня, к кому из европейцевя отношусь лучше всего, я отвечу - к вам, к немцам. Мы не очень любим людей,которые, улыбаясь, держат при этомкамень за пазухой, либо кукиш в кармане. Мне кажется - вы единственные, комуэто не присуще ни в малейшей степени. Есть в вас такая общенациональнаячестность и прямота, что ли. Желание ясности и способность ее разглядеть.Как-то так. Такая вот пертурбация геополитики. Как хотите, а за это срочно надовыпить, - и разлил, не скупясь, искренне сокрушаясь по поводу мизерного калибранашей походной посуды.
                            Но тут же схватив чайнуютермокружку, перелил в нее содержимое из стопок и долив до краев,попытался приподняться. Хеля активновоспротивилась. Пришлось смириться. Он аккуратно поднес емкость к подбородку иочень серьезно сказал.
                            - Спасибо вам, ребята. Где васраньше носило? Мрак. Я начинаю и через минуту хочу видеть эту кружку пустой. -и запрокинул голову облегчая нашу задачу ровно наполовину. Пройдя полный круг,пустая кружка упокоилась на земле. Воцарилось недолгое молчание. Вспомнили обостывшем шашлыке, кто-то закурил. Димыч вновь прорвался к микрофону.
                            - А кстати. О том, чего не можетбыть. Дитер, бабульку у моста не забыл еще? Очень тебе рекомендую сходить кврачам провериться по поводу своей хвори. Наверняка ведь была у тебя какая-то,а? - немец сразу посерьезнел.
                            - Уже, - уставясь в костер,произнес он.
                            - Не хотел говорить. Потому чтоэто за гранью моего понимания. У меня рак легких. Был.-
                            Он прикоснулся рукой к левойстороне груди.
                            - С прорастанием опухоли вплевру. Третья стадия. Это приговор. Поэтому я и махнул рукой на здоровый образжизни и вернулся к алкоголю и табаку. И заставил себя не думать о болезни ижить, сколько суждено. На всю катушку. Сегодня я успел сделать две вещи.Сходить в кирху, попросить у мамы прощения и сделать томографию. Про мамуговорить не буду, извините. А томография показала полное отсутствие опухоли.Конечно, предстоят еще более тщательные анализы, но врачи убеждены - я здоров.Как это может быть - не понимаю. -
                            - А чего тут понимать? - хмыкнулдруг.
                            - Как просвещенный европеец, тыпросто обязан созвать пресс-конференцию и рассказать всем интересующимся обабушке земляного дедушки. И предложить построить у того моста здравницу"Последний путь". Рискуя при этом получить еще один диагноз -буйнопомешанный. -
                            Дитер обескуражено развел руками,а напарник перевел взгляд на меня.
                            - А ты чего притух? Давай,колись. Чего ты там копнул эдакого и что за полшажка не сделал? -
                            Я неохотно потянул очередную сигаретуиз пачки. Покрутил, кинул в костер.
                            - Не помню, почему без тебя, нопо весне поехал я покопать на тихвинку. Хабара практически ноль, а толькопопалась мне висюлька странная. Брошь не брошь, медяха литая размером с катинпятак. Кольцо в кольце, а в середине звезда Давида шестиконечная. Ну орнаментстранный. Будем дома - покажу. -
                            - Ну это понятно, - пробасилподельник.
                            - Вместе съездим потом, прикопаемгде взял. А по второму вопросу чего скажешь? -
                            Я окунулся в воспоминания.
                            - Да ерунда, если честно. Вдвухтысячном по Аргуту сплавлялись. Это река такая на Алтае. Шестерка. Ну, всмысле - шестая, высшая, категория сложности для прохождения. Приложило меня там, кстати, в пороге, от души.Есть там такой Карагемский прорыв. О нем совсем отдельная история, потомкак-нибудь расскажу. Оч-чень непростое место. Так вот мы там на полянекатамараны собирали, к сплаву готовились. Куча народу, ясный день и приспичиломне отлить. Ну отхожу в кустики, чисто формально, метров на пятнадцать. Сделалсвои дела и по пути решил ветку облепихи зацепить. Сделал крючок метра три. Ивдруг такой меня ужас обуял.
                            Смотрю на траву перед собой ипонимаю, что туда становиться нельзя. Что это даже не смерть, а что-то кудаболее страшное. Стою, ничего не понимаю. Вон, ребята переговариваются. Я ихвижу, а они меня. Солнце светит, река шумит, птички поют. А меня колбасит,спасу нет. В общем, сделал я шаг назад, развернулся как в дурном сне и наватных ногах кое-как в лагерь вернулся. Мучался очень долго от стыда за непонятнуютрусость свою и интенсивно потом доказывал сам себе, что я не такой. Стыдновспоминать. Потом списал на непонятки изабыл. Такая вот история. -
                            Не сводящаяя с меня глаз Хелянесмело напомнила.
                            - А возвращались мы к мостузачем? Ты что-то вспомнил? -
                            Тут я взбунтовался.
                            - Эй, народ, хорош меня пытать. Ну,было и было. Чего привязались? Пойдем на лунную дорожку смотреть, - и мы пошли к воде. Полная луна лупила внизкак ополоумевший прожектор. По воде скользили нереально четкие, угольные тени отпроплывавших по небу облаков.
                            - Колдовство, - тихо прошепталаХеля, прижавшись к димычеву плечу.
                            - Зазеркалье. -
                            И тут меня накрыло. Сознаниераздвоилось и тот, новый я, почти полностью вытеснил из сознания меня прежнего,оставив ему роль пассивного наблюдателя.
                            - Димыч. - обратился я к другу.
                            - Футболка чистая подлиннеенайдется? -
                            Подельник задумавшись,утвердительно кивнул.
                            - Отдай Змее. Хеля. Иди впалатку, скидывай с себя все и одевай футболку. Потом - ко мне. -
                            А сам пошел по берегу, выискиваясердцем подходящее дерево. Нашел. Обнял, послушал. Оно. Через пару минутподошли ребята. Я, с трудом размыкая губы, произнес.
                            - Дитер. Стоишь и молчишь. Низвука. Понял? А вы разувайтесь. - Недоумевающие ребята медленно разулись ивстали рядом со мной. Тот, второй я, уверенно ронял фразы.
                            - Встаньте у этой березы. Однуруку положите на ствол, вторую - на плечо друг друга. Хеля Димычу и наоборот.Ногами встаньте не на корни, а на саму землю. Закройте глаза. Вслушайтесь . Этоназывается - материнский круг. Приготовьтесь повторять за мной каждую фразу.Первый Димыч.-
                            В висках моих ртутным набатомбилась тяжелая кровь. В глазах плавали радужные круги. Я впитывал кожей всешорохи и запахи ночного леса. Луна опаляла сетчатку глаз под закрытыми веками.Пора. Я прикоснулся ладонью к стволу, чуть выше рук ребят. Из горла тихим гуломполились слова.
                            - Земля моя. Матерь мояизначальная от сотворения мира. -
                            - ... от сотворения мира, - избесконечного далека донесся голос девушки.
                            - Эту женщину я нарекаю своей ида продлит она Род мой. -
                            - Этот мужчина мой и да продлю яРод его, - шепотом слетали слова с опаленных губ Хелены.
                            - И что не успею сделать я,сделают дети наши во имя вечной жизни твоей. -
                            Звук наших голосов сверкающиминеем ложился на затихший лес.
                            - И жизнь суженой, дороже жизнимоей. -
                            - ... дороже жизни моей, -тянулись по стволу вибрации голоса друга.
                            - И даже смерть не разлучит нас.Так было и так будет.
                            -... Так было и так будет, - вунисон отозвались ребята. Береза жгла ладонь нестерпимо. Я, приходя в себя,уронил руку. Сил не было совсем. Сознание постепенно приходило в норму.Ошеломленная Хеля со страхом прошептала, глядя на свои пальцы.
                            - Она жжется. -
                            Димыч бережно взял ее ладошки иприжал их к своему лицу. Девушка обессилено поникла в его раскрывшихся объятиях.
                            - Идите ребята в воду. Потомспать. Хеля, не бойся, холодно не будет. Огонь, внутри, согреет. Такая ночь. -пробормотал я и шаркая ногами по земле, побрел к костру.
                            Потом мы долго сидели с Дитером, щурясь на огонь и молчаприхлебывая из бутылки по очереди...

                            - Ichverschtehe. - сказал вдруг немец.
                            - Und derTod wird uns nicht trennen. И смьерть нье разлучьит наз. -

                            Конец первой книги.

                            Comment


                            • #15
                              Re: Страшные Соломоновы острова.

                              на самых популярных сайтах российских кладоискателей, набралось уже более 60 000 просмотров.
                              и не звучала критика?
                              про любовь как-то скучновато, мужики какие-то скучноватые (я специально выискивала в главах)

                              Comment

                              Working...
                              X